Нервность у детей дошкольного возраста и ее причины

Виды нервности

Выявление детей с ослабленной психикой — актуальная задача. В каждом дошкольном учреждении есть воспитанники, поведение которых существенно отклоняется от нормы. Это могут быть либо излишне подвижные дети — «неуправляемые», агрессивные, либо вялые, медлительные, плаксивые, капризные, упрямые и т. п. Воспитателю необходимо уметь разбираться в различных негативных проявлениях ребенка, знать, какое из них может свидетельствовать о начале нервно-психического заболевания.
Исходя из данных обследования дошкольников, можно наметить такие виды отклонений в поведении по возрастам: в 3 года как у мальчиков, так и у девочек чаще всего выражены конфликтность, стремление выделиться, они испытывают неприятие и изоляцию со стороны сверстников; для 3 лет характерны заикание и онанизм; мальчики к тому же чаще, чем девочки, бывают упрямы и недоверчивы, грызут ногти, у них чаще возникают тики, энурез и энкопрез.
В 4 года у мальчиков и девочек проявляются заострение боязливости и пугливости, робости и нерешительности чувство вины и переживание случившегося, что говорит о пике эмоционального развития в этом возрасте. Чаще отмечаются несамостоятельность и пассивность (зависимость), медлительность и тики. Вместе с тем в 4 года заметно уменьшается конфликтность и поведение в целом становится более адаптированным.
В 5 лет отклонения в поведении и в нервной системе у мальчиков становятся более заметными. Они часто проявляют повышенную эмоциональную чувствительность, обидчивость и склонность легко расстраиваться, обладая в то же время еще достаточно выраженной боязливостью и чувством вины. Девочки в этом же возрасте чаще всего возбудимы, расторможены, у них выражены чувство вины и переживание случившегося, чаще проявляются истерические черты поведения в виде неустойчивости (лабильности) настроения, капризности, стремления быть в центре внимания. Они также заметно более подвижны и непоседливы.
Таким образом, мальчики в 5 лет более склонны к реакциям тормозимости, а девочки к реакциям возбудимого круга.
В 6 лет мальчики начинают выявлять такой же характер отклонений, как девочки в 5 лет, а именно: повышенную возбудимость и расторможенность, недостаточно осознанное чувство вины и переживание случившегося. Кроме того, они менее искренни и более подвижны, чем раньше. Девочки же, наоборот, становятся более сензитивными, хотя и несколько упрямыми и неискренними.
Следовательно, можно говорить о наличии своеобразного перекреста в отклонениях в поведении у мальчиков и девочек в 5 и 6 лет. У мальчиков это сдвиг от тормозимости (в 5 лет) к возбудимости (в 6 лет), у девочек, наоборот, от возбудимости, если не к тормозимости, то к повышенной эмоциональной чувствительности и ранимости.
Если попытаться ответить на вопрос, какой возраст наиболее труден в общепринятом значении этого слова, то для мальчиков это будет 3 года и 6 лет, для девочек 3 года и 5 лет. В 3 года характерна конфликтность, а в 5 и 6 лет соответственно у девочек и мальчиков как возбудимость, так и расторможенность.
Отдельно были рассмотрены характеристики нервности у детей из полных и неполных (вследствие развода) семей. Неполная семья, как правило, оказывает более травмирующее влияние на мальчиков, у которых в 1,4 раза больше нервных расстройств. У девочек этот показатель составляет 1,2. Обращает на себя внимание большая возбудимость и конфликтность детей из неполных семей, расторможенность и неустойчивость настроения, стремление выделиться, беспричинное упрямство и негативизм, несамостоятельность и пассивность в поведении. Кроме того, у детей из неполных семей чаще наблюдаются грызение ногтей и заикание. У мальчиков к данному перечню расстройств следует добавить капризность и истеричность (особенно значимые различия), чрезмерную подвижность и непоседливость, тики и большую склонность к онанизму.
 
 

Девочки значительно чаще испытывают неприятие и изоляцию со стороны сверстников. Если девочки из неполных семей менее открыты и эмоционально отзывчивы, более недоверчивы, то мальчики, наоборот, более открыты, эмоционально чувствительны и доверчивы.
Во всех случаях эти дети требуют особого внимания воспитателя, так как при реальной и мнимой неудаче в общении становятся еще более нервными и негативными к помощи извне.
Проявления нервности крайне разнообразны, поэтому мы систематизируем их в несколько основных видов.
Нервность, вызванная действием ранних патогенных факторов на мозг, в том числе при беременности, непосредственно при родах и в первые 2 года жизни, обозначается как резидуальная церебральная органическая недостаточность, или остаточная мозговая органическая недостаточность. До рождения (антенатально) к ней может привести выраженная патология преимущественно второй половины беременности, воздействие токсических веществ, в том числе алкоголя и никотина, в течение всей беременности, начавшийся, но остановленный выкидыш, в ряде случаев тяжелые вирусные инфекции, резус-несовместимость при наличии антител и т. д.
Патогенными факторами, действующими на мозг ребенка при рождении, являются преждевременные (на месяц и более) или переношенные (на две недели и более) роды, внутриутробная кислородная недостаточность, или асфиксия (удушье), во время рождения, когда у ребенка отсутствует крик или он появляется после оживляющих мероприятий. Возможны и мозговые кровоизлияния при механических повреждениях. Такие дети раньше часто не выживали, сейчас же случаи детской смертности при родах исключительно редки. Но зато соответственно увеличилось число детей, причина нервности которых — отдаленный результат патологического воздействия, главным образом недостатка кислорода, на мозг при рождении.
Патогенные факторы, вызывающие органические нарушения деятельности мозга после рождения, разнообразны и в основных чертах разделяются на последствия воспалительных или механических повреждений мозга. В первом случае это может быть инфекция, затрагивающая мозг, вроде сепсиса, гриппа, свинки и т. д., во втором — ушиб или сотрясение мозга. Все эти факторы оказывают наибольшее патогенное воздействие до 2 лет, когда мозг еще относительно раним и незрел. Поэтому термин «остаточная мозговая органическая недостаточность» применяется для обозначения нервности, имеющей когда-то вполне конкретную, органически повреждавшую мозг причину. Для определения органически обусловленной нервности, возникающей позже 2 лет, употребляются термины, отражающие причину ее возникновения,— «остаточные явления сотрясения головного мозга», «остаточные явления менингита» и т. д.
 

Нарушения, возникающие при органическом поражении мозга, наиболее часто проявляются психопатоподобным поведением, т. е. внешне напоминающим психопатию, но не являющимся таковым в действительности. Это повышенная возбудимость, гнев и ярость по любому поводу или без него, т. е. выход чувств из-под контроля, расторможенность чувств и влечений. Близко к последнему примыкают бесцеремонность, отсутствие сдерживающих начал, чувства вины и переживания случившегося. В плане общения это неуживчивость со сверстниками, конфликтность и агрессивность.
В другом варианте органические нарушения мозга проявляются преимущественно повышенной утомляемостью, истощаемостью, заторможенностью чувств и влечений, общей пассивностью и вялостью, что обычно обозначается как цереброастенический синдром. Нередко оба варианта сочетаются между собой, особенно при наличии сангвинического темперамента. При холерическом темпераменте преобладает возбудимость, а при флегматическом — тормозимость.
Психопатии — значительно более редкий вид нервности, чем резидуальная церебральная органическая недостаточность. В отличие от последней, возникновение психопатий детерминировано не внешними (экзогенными) факторами, а внутренними (эндогенными), генетически обусловленными психическими неполадками. Психопатии как патологический склад характера в полной мере заявляют о себе в подростковом возрасте. Но уже в первые годы дети с психопатическими чертами обращают на себя внимание расторможенностью или, реже, тормозимостью, недружелюбием и агрессивностью, отсутствием чувства вины и стыда, немотивированным негативизмом, а также устойчивостью патологических проявлений и некритичностью в их восприятии.
Отрицательное обращение с детьми усиливает патологические предпосылки психического развития. Это случаи, когда дети брошены на произвол судьбы родителями, ведущими аморальный и нередко асоциальный образ жизни, когда ребенок является лишним, отвергнутым, когда он забит в буквальном смысле этого слова и видит постоянные примеры жестокости, конфликтов и фальши со стороны взрослых. Подобное «воспитание» способно и само по себе привести к существенным нарушениям в формировании характера и личности, что обозначается как патохарактерологическое развитие. По существу, оно является откликом на патологически измененное отношение к нему родителей, продиктованное психопатическими особенностями их характера и личности. В этом плане может быть и подавляющее, парализующее волю ребенка воспитание, и попустительство любым его прихотям и капризам, непоследовательность и импульсивность в обращении.
На практике иной раз трудно разделить рассмотренные виды нервности, поэтому обычно речь идет о нервно-психических отклонениях, обусловленных остаточными явлениями органического поражения головного мозга, усиленными неправильным (отклоняющимся от нормы) воспитанием.
 

К частым проявлениям нервности в детском возрасте относится невропатия — врожденная нервность, или нервная ослабленность, которая постепенно уменьшается с возрастом, прежде всего если созданы благоприятные условия для психического развития детей в семье. Врожденный характер невропатии не означает преобладающей роли наследственности, хотя она и может иметь определенное значение как некоторый общий в семье тип нервного реагирования.
Более существенно для появления невропатии действие каких-либо ослабляющих факторов на организм женщины, непосредственно предшествующих беременности и особенно во время ее. К ним могут быть причислены хронические болезни; гормональная неустойчивость, препятствующая наступлению беременности; вегетососудистая дистония; нервное переутомление; выраженное волнение и беспокойство; токсикозы беременности; угрожающий выкидыш. Весомой причиной невропатии является невротическое состояние женщины во время беременности, вызванное семейными и производственными конфликтами, волнениями в связи с бытовой неустроенностью, экзаменами, недостатком времени и спешкой при повышенном чувстве ответственности. Выраженный стресс, обусловленный отрицательными переживаниями — дистресс, приводит к гормональным изменениям в организме женщины, что через общую кровеносную сеть неблагоприятно сказывается на состоянии плода и развитии его нервно-регуляторных, адаптационных систем.
После рождения такой ребенок часто вздрагивает от шума и беспокойно спит. К году проявления невропатии становятся отчетливо выраженными и такими остаются в течение нескольких ближайших лет. Сгруппировать их можно следующим образом: повышенная склонность к беспокойству на фоне заостренной эмоциональной чувствительности и лабильности (неустойчивости) настроения; легкая утомляемость, общая нервная невыносливость, плохая переносимость шума, духоты и яркого света; нарушения сна: поверхностный, чуткий, беспокойный или чрезмерно глубокий с непроизвольным мочеиспусканием, затрудненное засыпание, уменьшенная потребность в дневном сне (отказ от него в 2—3 года); вегетососудистая дистония (проявляется, главным образом, сниженным артериальным давлением, плохим самочувствием при колебаниях барометрического давления, головными болями, головокружениями, рвотами и спазмами, в том числе ларингоспазмом (ложным крупом), а также повышенной потливостью, ознобами, сердцебиениями и неустойчивостью пульса); соматическая ослабленность, обусловленная общим снижением реактивности организма, его защитных, иммунных сил; нарушенный обмен веществ, недостаточная ферментативная активность и аллергия в виде экссудативно-катарального диатеза. Соответственно, у этих детей наблюдается пониженный вес, бледность или повышенный вес и вялость; большая легкость возникновения психомоторных расстройств в виде двигательного беспокойства, энуреза, тиков и заикания.
 

На невропатию могут указывать и несколько признаков, особенно первые из них. Чем их больше, тем сильнее выражена невропатия, свидетельствуя о болезненно заостренной нервной чувствительности и невыносливости таких детей, общей ослабленностью их организма.
Дети с невропатией заслуживают особого внимания, так как обладают повышенной эмоциональной чувствительностью, склонностью к беспокойству, нарушениям сна и аппетита. Они обостренно реагируют на порицания, часто обижаются и плачут. Поэтому эмоциональное состояние таких детей должно находиться под постоянным контролем воспитателя, всегда готового прийти на помощь и защитить при необходимости. Дети с невропатией быстро перевозбуждаются от шума, уставая при этом и плохо координируя свои действия. Поэтому время их пребывания в группе должно быть ограничено: желательно, чтобы родители по возможности забирали их раньше.
Проблемой является и плохой аппетит у детей с невропатией. Склонность к спазмам и недостаточная ферментативная активность пищеварительных соков создают характерную картину «жвачки», «каши во рту», такой ребенок всегда остается за столом последним. Уговоры и принуждения не помогают, так как в результате возникающего нервного напряжения еще больше уменьшается выделение ферментов. Здесь необходимо помнить, что такой ребенок не может быстро и много есть без того, чтобы не нарушить и так хрупкое равновесие ферментативных систем. Самое лучшее — не торопить и не стыдить его, не создавать вокруг него атмосферу исключительного внимания и осуждения его неспособности быть как все. Как ни странно, именно подобное отношение проявляется в полной мере дома и нередко является одним из существенных психотравмирующих факторов, доводя ребенка до нервного срыва в виде отвращения к пище, страха перед ее приемом.
Не менее важна и проблема сна у детей с невропатией. Уже в 2—3 года они отказываются спать днем, обладая и до этого чутким и поверхностным сном. Целесообразно рассредоточить таких немногочисленных детей среди хорошо спящих сверстников и опять же, как и с едой, не фиксировать на сне излишнего внимания и не брать клятвенного заверения обязательно спать в следующий раз.
Различия между невропатией и резидуальной церебральной органической недостаточностью относятся не столько к качественной, сколько к количественной стороне, подчеркивая отсутствие явных (грубых) органических нарушений мозга при невропатии, ее преимущественно функциональный характер. Менее выражена при невропатии возбудимость и особенно агрессивность. Чаще всего эти дети не могут постоять за себя, они беззащитны и склонны скорее затормаживаться, чем возбуждаться. Психомоторные нарушения отличаются меньшей тяжестью и в большей степени зависят от возрастных, сезонных и климатических факторов.
 

Еще ощутимее различия между невропатией и психопатией (см. табл. 1).

Таблица 1

Различия между невропатией и психопатией

Таким образом, мы видим б́ольшую тяжесть психических расстройств при психопатии и нервных при невропатии.
К распространенному виду нервности относятся и неврозы, нередко протекающие на фоне невропатии и тех или иных неполадок в соматической и физической сфере организма. Главное, что отличает неврозы от других видов нервности, это предопределяющая роль в их происхождении психогенных факторов — психических травм, переживаний и напряжений, с которыми не может справиться ребенок и которые, подобно стрессу, приводят к болезненному расстройству нейрорегуляторных и адаптационных функций организма. Функциональный характер нервно-психических расстройств при неврозах, их психологическая обусловленность и распространенность требуют особого внимания со стороны воспитателей. Поэтому мы уделим им значительную часть книги. Пока же отметим, что, помимо неврозов как болезненных состояний, нередко возникают невротические реакции в ответ на действие тех или иных психотравмирующих факторов, не приводящие к выраженным нервно-психическим расстройствам и носящие обратимый характер. К ним можно отнести повышенную возбудимость, капризность или заторможенность при начале посещения детского сада, переживания ущербности в связи с наличием того или иного заболевания или физического дефекта, заостренную эмоциональную реакцию на оценку и мнения окружающих и т. д.
Итак, мы познакомились с такими видами нервности, как резидуальная церебральная органическая недостаточность, психопатии, патохарактерологические развития, невропатия и неврозы. Остановимся на различиях между неврозами и психопатиями (см. табл. 2).

Таблица 2

Основные различия неврозов и психопатий

Определение невроза

В отечественной литературе невроз определяется как психогенное заболевание личности. У детей невроз — это психогенное заболевание формирующейся личности, т. е. такое заболевание, которое затрагивает значимые аспекты формирования личности, систему ее отношений, в первую очередь, это взаимоотношения в семье и затем уже отношения со сверстниками и другими взрослыми.
Невроз может возникнуть после психического потрясения, вызванного реальной или воображаемой угрозой для жизни ребенка или близких для него людей. Чаще же невроз не начинается вдруг, внезапно, а развивается в течение более или менее продолжительного времени, когда патогенное психическое напряжение или противоречие не находит выхода, не разрешается, а накапливается исподволь, готовое вспыхнуть при малейшем поводе, будь то пустячное недоразумение или пережитые раньше обида, раздражение и страхи.
Наличие острых или хронических психических травм дает основания для определения невроза как психогенного заболевания. Непосредственной причиной неврозов являются психогении — эмоционально заостренные, существенные для ребенка переживания, с которыми он не может справиться из-за возрастной незрелости психики, интенсивности психотравмирующего воздействия или неразрешимых обстоятельств. В большинстве случаев этими обстоятельствами будут отношение к нему родителей как наиболее значимых лиц и сама психологическая атмосфера семьи, с которой неразрывно связана жизнь ребенка. Аффективно насыщенные и часто неразрешимые из-за внешних и внутренних преград переживания составляют содержание так называемого внутреннего конфликта при неврозах. Его мотивацией (движущей силой) является поиск, нередко драматический, решения личных проблем, прежде всего самоопределения, самоконтроля, самовыражения, утверждения, признания и понимания себя среди окружающих. Другими словами, невроз психологически детерминирован проблемами развития и выражения «я», но не в абстрактном, а в реальном, социальном, человеческом контексте отношений. Поэтому в широком аспекте неврозы выступают перед нами как аффективно заостренная проблема формирования себя как человека или проблема, как быть собой среди других. Причем под другими подразумеваются в первые годы жизни, в основном, родители, а в старшем дошкольном возрасте сверстники, родители и остальные взрослые.
Наличие невроза уже говорит об опосредованном стрессом нервно-психическом расстройстве растущего организма, приводящем на определенном этапе и к болезненному нарушению центральных функций вегетативной нервной системы. Чем меньше ребенок, тем в большей степени последствия невротического стресса затрагивают его вегетативную и соматическую сферу. Чем он старше, тем более очерченными становятся нервно-психические и психомоторные нарушения. Соответственно, и клиническая картина невроза выражается соматическими, эмоциональными и психомоторными расстройствами, нарушениями саморегуляции и психической астенией. Так что невроз ни в коем случае не притворство, не симуляция, не уловка, к которым могут прибегать дети с теми или иными отклонениями в характере, а серьезное заболевание, от которого нельзя избавиться простым усилием воли, «взяв себя в руки». Это заболевание требует целого комплекса медико-педагогических мероприятий.
 
 

Разграничение неврозов

Предложено много классификаций неврозов. Наиболее распространенным является деление неврозов на неврастению, невроз страха, невроз навязчивых состояний и истерический невроз. Разграничение клинических форм невроза основано главным образом на различиях в характере их проявлений (симптомов) и психологической структуре внутреннего конфликта.
При неврастении преобладают такие симптомы, как повышенная психическая утомляемость (астения), отвлекаемость и трудность концентрации внимания, сочетающиеся с раздражительной слабостью (своего рода недержанием эмоций и их быстрым истощением), общей вялостью и невыносливостью.
Для невроза страха характерно большое количество страхов, что указывает на общий высокий уровень тревожности и неуверенности в себе.
Невроз навязчивых состояний (иначе — обсессивный невроз, от фр. obsession — одержимость, навязчивость) характеризуется идущими помимо желания навязчивыми страхами, мыслями и действиями, нередко при наличии постоянных сомнений и колебаний в принятии решения (мнительности).
В истерическом неврозе на первый план выступают расстройства настроения, капризность, эгоизм, фиксация внимания окружающих на своем болезненном состоянии.
Общими для всех клинических форм неврозов является состояние беспокойства и расстройства вегетативной регуляции. Психомоторные нарушения, представленные излишней подвижностью, тиками, заиканием, энурезом, также могут быть при любом неврозе.
В отношении содержания внутреннего конфликта неврозы различаются следующим образом. При неврастении имеет место конфликт между возможностями и потребностями, когда потребности (обычно со стороны родителей) не соответствуют возможностям формирующейся психики ребенка и он не может, несмотря на желание, утвердить себя в каких-то значимых для себя областях или сторонах отношений. Другими словами, это конфликт самоутверждения.
При неврозе страха конфликт заключается в неспособности защитить себя, сохранить свое «я» от внутренних и внешних угроз. Это конфликт самоопределения — уверенности в себе, прочности своего развивающегося «я» при встречах с воображаемой или реальной опасностью.
Невроз навязчивых состояний психологически детерминирован нравственно-этическим, или моральным, конфликтом — наличием каких-либо несовместимых чувств и желаний в психике ребенка. Например, стремление мальчика 5 лет походить на отца пришло в противоречие с грубым отношением отца к матери, к которой по-детски эмоционально привязан этот мальчик. В результате у него возникло неразрешимое противоречие. Или он должен отказаться от отца как примера для подражания, или же не обращать внимания на его оскорбления в адрес матери. Но последнее возможно только тогда, когда ребенок не будет испытывать к матери чувство сильной привязанности. Подобные переживания непосильны для чувствительной психики ребенка, превышают предел его адаптационных возможностей и приводят к болезненному, нервному расстройству. У мальчика это выразилось навязчивой потребностью постоянно мыть руки, словно он хотел таким образом освободиться от плохих мыслей.
В более старшем возрасте несовместимыми могут быть чувство долга и любви, формирующееся сексуальное влечение и социальный запрет. Внутренний конфликт при неврозе навязчивых состояний можно представить как конфликт между эмоциональными и рациональными сторонами формирующейся психики ребенка.
 
 

Истерический невроз подразумевает конфликт между субъективно завышенными желаниями и возможностями их реального удовлетворения. Чаще всего данный конфликт обусловлен внешними препятствиями для реализации заостренной потребности в любви и признании или доминирования в отношениях с окружающими, подчинения их. Подобное препятствие создает состояние неразрешимого противоречия. Конфликт на почве невозможности признания себя является, таким образом, центральным при истерическом неврозе и основным источником психической травматизации для этих детей. С целью компенсации недостающего внимания, любви и ласки ребенок начинает жаловаться на беспричинное недомогание, необъяснимые боли в животе и давно ушедшие страхи или же происходит непроизвольное закрепление (фиксация) каких-либо сопутствующих болезненных состояний или реакций, что вынуждает так или иначе перестраивать отношение окружающих в нужную для ребенка сторону. Нередко невроз возникает в результате потери привилегированного положения в семье, вследствие рождения брата или сестры или конфликтных отношений из-за ребенка между родителями. Следует подчеркнуть, что все ощущения, о которых дети говорят, они испытывают фактически. Так, у одной девочки 4 лет часто болел живот перед посещением детского сада. Вызваны были эти боли не воспалением желудка или расстройством кишечника, а волнениями из-за нежелания посещать детский сад, где не реализовалось стремление занять исключительное положение в группе. Наличие болей, а точнее, нервных спазмов в области живота дает возможность не посещать детский сад и оставаться дома, пользуясь безраздельным вниманием взрослых в семье. Сам же факт легкого возникновения спазмов объясняется невропатией, типичной у детей с истерическим неврозом. Как и остальные симптомы при неврозах, боли в животе носят непроизвольный характер и, закрепляясь по условнорефлекторному механизму, появляются каждый раз при необходимости отказа от своих субъективно завышенных желаний.
В другом случае шестилетняя девочка незаметно для себя выщипывала брови и кусала ногти, как только появился брат, полностью завладевший вниманием матери. Отец же, к которому тянулась девочка, не отвечал на ее чувства, считая их излишними. Когда отец по нашему совету изменил свое отношение к дочери, — стал к ней более внимателен и заботлив, — исчезли ее негативные проявления.
Итак, каждая клиническая форма невроза имеет свой, присущий ей центральный внутренний конфликт. При неврастении это конфликт самоутверждения, при неврозе страха — конфликт самоопределения, при неврозе навязчивых состояний — моральный конфликт, при истерическом неврозе — конфликт признания. Практически перечисленные конфликты взаимно дополняют друг друга и к тому же не перекрывают весь спектр конфликтных отношений формирующейся личности ребенка. Общим для всех видов невротического конфликта является наличие внутреннего или внешнего препятствия на пути выражения чувств и желаний, неспособность или невозможность разрешить его собственными силами и возникающие вследствие этого напряжение и беспокойство.
Следует подчеркнуть, что речь все время идет о внутреннем, перманентном и индивидуально проявляющемся конфликте при неврозах, конфликте, который не виден внешне, психологически «невооруженным» глазом и который принципиально отличается от открытого, конфликтного противостояния группе при психопатических развитиях личности.
Далеко не всегда можно четко разграничить неврозы как по клинической, так и по внутренней, психологической картине. Особые трудности в этом отношении возникают в первые годы жизни детей, когда чаще всего приходится иметь дело с клинически недифференцированной формой неврозов, или просто неврозом. Поэтому в дальнейшем мы будем преимущественно излагать то общее, что характерно для всех клинических форм неврозов, и обозначать их единым словом — невроз.

Нервность в преддошкольном и младшем дошкольном возрасте (от рождения до 5 лет)

Особенности раннего психического развития детей, впоследствии заболевающих неврозами 

Здоровье ребенка во многом зависит от эмоционального и психического состояния женщины во время беременности. Иногда в определенные периоды жизни беременность и роды могут быть нежелательными (например, в связи с неустановившимися взаимоотношениями у супругов, наличием более важной для них профессиональной ориентации и т. п.), поэтому некоторые женщины не сразу эмоционально положительно встречают мысль о предстоящем материнстве. Возникновение беременности, таким образом, нередко является неожиданным, а порой и неприятным событием.
Результаты анкетных опросов показывают, что большинство детей, которых «не ждали», в дальнейшем заболевало неврозом страха, поскольку первичная неуверенность в их рождении со стороны родителей в какой-то мере отражалась на появлении у них в последующем неуверенности в себе.
Большинство женщин во время беременности находилось в состоянии выраженного эмоционального стресса (волнения в связи с учебой, экзаменами, бытовой неустроенностью, отношениями с мужем и его родителями и т. д.), результатом которого нередко была угроза выкидыша. Дети, пренатальное развитие которых осложнялось угрозой выкидыша, впоследствии чаще заболевали неврозом страха. По-видимому, беспокойство на гормональном уровне, испытанное ими в период внутриутробного развития, создало предпосылки для последующих более легких проявлений беспокойства на психологическом уровне, начиная со второй половины первого года жизни.
Стресс и угроза выкидыша при беременности мальчиками отмечались в 2 раза чаще, чем при беременности девочками. Если учесть, что мальчиков, больных неврозами, в 2 раза больше, чем девочек, то это указывает на большую чувствительность мальчиков к стрессу вообще и их относительно меньшую биологическую выносливость.
Трудности во время родов, т. е. невозможность родить собственными силами ввиду слабости родовой деятельности и затяжного течения родов, достоверно обусловлены наличием стресса у женщин при беременности. Таким образом, можно говорить о проявлении в родах невротической слабости, или бессилия. Асфиксия ребенка при родах, если она встречалась, в первую очередь была обусловлена стрессом роженицы.
Отрицательное отношение к беременности и несоответствие пола ребенка ожидаемому родителями встречались в 68% случаев и часто имели последствием заболевание детей неврозом страха. Таким образом, невроз страха в большей степени, чем остальные неврозы, является откликом на нежеланность детей и патологию их вынашивания.
Первичная нервная ослабленность детей, впоследствии заболевающих неврозами, выражается в виде невропатии практически у каждого второго ребенка. Подчеркнем, что наличие невропатии указывает на измененную реактивность организма, его общую ослабленность, проявляющуюся нарушением биоритма, соматической недостаточностью и состоянием беспокойства. Невропатия связана (но это не единственная ее причина) с состоянием стресса, перенесенного матерью во время беременности, ослабившего защитные силы ее организма и приведшего к соответствующим изменениям в деятельности организма ребенка. Но и в первый год жизни ребенка психическое состояние матери влияет на состояние малыша. Излишние ее волнения, связанные, например, с трудностями в отношениях с мужем и его родителями, чрезмерная озабоченность только усиливают беспокойство ребенка.
 
 

Привязанность детей к родителям

Привязанность можно определить как эмоциональный вид общения, характеризующийся позитивной установкой на объект привязанности и зависимостью от него. Можно сказать, что привязанность — это форма эмоциональной коммуникации, основанная на удовлетворении взрослыми формирующихся потребностей ребенка в безопасности и любви.
Привязанность к матери — необходимая фаза в нормальном психическом развитии детей, в формировании их личности. Она способствует развитию таких социальных чувств, как благодарность, отзывчивость и теплота в отношениях, т. е. всего того, что является проявлением истинно человеческих качеств. Для развития привязанности необходим достаточно продолжительный и устойчивый контакт взрослого с ребенком. Малыш, пользуясь поддержкой и защитой матери, приучается быть активным и уверенным в себе. Вот почему большинство детей, привязанных к матери в первые годы жизни, отличает в дальнейшем наличие достаточной самостоятельности и независимости в действиях и поступках.
Привязанность появляется не сразу, а постепенно, в процессе непосредственного взаимодействия матери с ребенком. С известной долей условности можно считать первую ответную улыбку младенца прообразом привязанности — выражением ответных чувств. О привязанности как таковой можно говорить, когда ребенок эмоционально выделяет мать из числа других взрослых и реагирует на ее уход. Обычно это бывает к 4 месяцам. В 7 месяцев реакция на уход матери сопровождается отчетливым беспокойством, что дает основание классифицировать ее в ряде случаев как страх. Беспокойство выражается возбуждением, плачем, расстройством стула или, наоборот, заторможенностью, безучастностью, потерей аппетита. Уже в этом проявляются индивидуальные различия детей, основанные на особенностях их темперамента. Чувство страха, охватывающее ребенка, когда он остается один, означает, что он эмоционально заостренно воспринимает отсутствие матери. Иногда это чувство приобретает такое травмирующее звучание, что может послужить основанием для последующего развития страха одиночества, потери расположения близкого человека. Реакции страха в семимесячном возрасте указывают на особую врожденную чувствительность эмоциональной сферы ребенка и должны всегда приниматься во внимание взрослыми.
Беспокойство, а в более выраженных случаях и страх после ухода матери отражают возникновение общности с нею, когда ребенок уже в той или иной мере осознанно воспринимает себя и мать как единое, неразрывное целое. В этом — начало развития групповых, или социальных, отношений, и первой такой группой для ребенка являются он и мать. Вместе с тем факт осознанного реагирования на отсутствие матери показывает, что ребенок ощущает себя в чем-то отличным от нее, особенно когда остается один, сам по себе, не чувствуя поддержки и заботы.
Подобная дифференциация указывает на зарождение чувства «я» как осознанного восприятия себя.
Пройдет еще год с небольшим, и ребенок научится определять себя в первом лице, т. е. овладеет вербальным (словесным) способом манипулирования (выражения) своим «я».
 
 

Не случайно, что, когда происходит формирование «я», максимально представленное в 2 года, ребенок наиболее интенсивно
привязан к матери. Она нужна ему как опора, как образ уже сложившегося «я», как источник чувства безопасности и удовлетворения насущных потребностей.
В 8 месяцев малыш начинает бояться незнакомых взрослых, выражая это беспокойством, плачем, старается прижаться к матери. Создается впечатление, что он как бы подчеркивает свою привязанность к матери, будучи неспособным поделить эту привязанность с другими, большей частью незнакомыми людьми, и в то же время четко выделяя мать среди других. Появление категории «другого» указывает на дальнейшую дифференциацию «я» в структуре социальных, теперь уже межличностных отношений. Настороженно-аффективное восприятие другого лица как «лишнего» продолжается сравнительно недолго. Уже в 1 год 2 месяца ребенок менее беспокойно воспринимает незнакомых ему взрослых (на сверстников подобная реакция не распространяется). Но еще в течение по крайней мере нескольких месяцев выявляется повышенная смущаемость (застенчивость) при встречах с незнакомыми людьми. В большей степени страх перед незнакомыми, как и беспокойство при разлуке с матерью, присущ эмоционально чувствительным и привязанным к матери детям и чаще возникает у мальчиков.
Страх перед незнакомыми, отличными от матери лицами может быть прообразом страха нового, неожиданного, неприятного, а также страхов перед сказочными персонажами, такими, как Баба Яга, Кощей, Бармалей (максимум в 3 года у мальчиков и в 4 года у девочек), волк, медведь (в 4 года) и т. д. Все эти страхи основаны на опасениях в отношении причинения физического, необратимого ущерба.
Из изложенного следует, что беспокойство, испытываемое ребенком в определенном возрасте при отделении его от матери и появлении замещающих ее незнакомых людей, является отправной точкой последующего развития страха одиночества, неразделенности чувств и боязни нападения, насилия, смерти, воплощенных в образе отрицательных сказочных персонажей, боязни всего нового и неизвестного. Если страх одиночества отражает скорее социальный аспект беспокойства — тревогу, основанную на угрозе потери принадлежности к группе (вначале это мать, затем другие взрослые и сверстники), то страх всего того, что представляет угрозу для жизни, скорее будет ассоциироваться с физическим аспектом беспокойства, или собственно страхом, основанном на инстинкте самосохранения. Следовательно, беспокойство, испытываемое даже нормально развивающимися детьми в период от 7 месяцев до 1 года 2 месяцев, может явиться предпосылкой для последующего развития тревоги и страха. При неблагоприятном стечении обстоятельств (наличие тревоги и страхов у взрослых, окружающих ребенка, его травмирующего жизненного опыта) тревога перерастает в тревожность, а страх в боязливость, превращаясь тем самым в устойчивые черты характера.
 

Обобщая, можно сказать, что ребенок, не испытывающий беспокойства и страха, будет значительно меньше зависеть от других людей, их поддержки, расположения и заботы. Наоборот, чем он больше подвержен беспокойству (тревоге) и страхам, тем сильнее он будет зависеть от эмоционального состояния окружающих его лиц. Последнее обычно прямо соотносится с эмоциональной чувствительностью ребенка и тревожностью самих взрослых, непроизвольно передающих ему беспокойство в процессе повседневного общения. В результате речь может идти о так называемой невротической привязанности, что мы и видим у большинства детей, заболевающих неврозами. Излишне ранняя и поэтому травмирующая разлука с матерью служит одним из источников развития невроза.
Многие дети в возрасте от 6 месяцев до 2,5 лет реагируют некоторым беспокойством при помещении их в ясли, но это беспокойство особенно заметно от 8 месяцев до 1 года 2 месяцев, когда ребенок не только эмоционально воспринимает отделение от матери, но и настороженно относится к появлению замещающих ее посторонних лиц. Подобные реакции полностью отсутствуют у детей с неразвитой эмоциональной сферой, задержкой психического развития, грубой церебральной патологией и у детей, рожденных родителями-алкоголиками. Дети, о которых мы сейчас говорим, т. е. с тенденцией последующего развития неврозов, крайне болезненно реагируют даже на временный, но неожиданный для них уход матери и появление иначе относящихся к ним взрослых. Отвечая беспокойством, плачем, нарушениями сна и аппетита, а то и состоянием вялости и апатии, такие дети теряют уже приобретенные навыки, начинают затормаживаться в речевом и умственном развитии. Нередко уже в возрасте 1 года и старше у активных по темпераменту детей появляется негативизм как своеобразная форма реакции протеста. В яслях они чаще всего сидят в стороне, плачут или упорно молчат и не вступают в контакт с более шумными сверстниками, которые их скорее пугают и раздражают, чем притягивают и вызывают интерес. Ведь даже в норме до 2, а то и до 3 лет ребенок более предпочитает общение со взрослыми (хорошо знакомыми), чем со сверстниками.
В середине второго года жизни дети уже не пугаются чужих взрослых, но только при условии их доброжелательного отношения. При уходе матери они еще и до 2,5 лет, особенно мальчики, обнаруживают некоторое волнение, но достаточно быстро успокаиваются, поскольку уже знают, что мать вернется.
Если же ребенок чрезмерно зависим от тревожного состояния матери и к нему не найден индивидуальный подход в яслях, то возникающий стойкий аффект на помещение в них и отделение от матери означает, по существу, начало невроза из-за наличия выраженного эмоционального расстройства, с которым сам ребенок не может справиться. Стресс начинает проявляться соматическими болезнями, в том числе и хорошо знакомой любому воспитателю картиной бесконечных ОРЗ. Ввиду частых болезней мать вынуждена сидеть с ребенком дома, длительно отсутствовать на работе.
 

При наличии выраженной и тем более устойчивой аффективной реакции на помещение в ясли целесобразнее всего дать рекомендацию матери по возможности еще побыть с ребенком дома до 2,5—3 лет. Оправдательным документом в таких случаях может быть справка медицинского работника яслей и врача-невропатолога из поликлиники. Передавать ребенка на воспитание родственникам (особенно живущим в другом городе, как это иногда бывает) крайне нежелательно, так как он с трудом переносит изменение сложившегося стереотипа отношений и объекта своей привязанности в 2,5 года. В данной ситуации целесообразно обратиться за советом к психологу или опытному психоневрологу.
В 3 года, когда «я» ребенка уже обладает известной устойчивостью, у него появляется естественная потребность в общении со сверстниками, а у общительных и активных детей это заметно и в 2 года. Тем не менее большинству детей требуется некоторое время для адаптации к детскому саду. Если в яслях ребенок перенес психическую травму, то он будет бояться и детского сада, несмотря на желание общаться со сверстниками. Если же он не посещал яслей и сразу пошел в детский сад, то препятствием для адаптации может быть уже упомянутая невротическая привязанность к матери.
Необходимо учитывать, что тревожный характер привязанности часто провоцируется чрезмерно опекающей ребенка матерью и другими взрослыми, заменяющими ему сверстников и всегда ограничивающими в чем-то его активность и самостоятельность.
Если отец не принимает участия в воспитании детей, они более привязываются к матери и легче перенимают ее беспокойство. Еще в большей степени это выражено, когда ребенок боится отца из-за его грубости, вспыльчивости и конфликтности. Тогда он стремится получить недостающее тепло и внимание от матери и нередко невротически привязывается к ней, особенно если часто болеет. Подобная семейная ситуация типична у детей с неврозами. Наиболее травмирующее воздействие она оказывает на мальчиков, так как одностороннее общение с матерью сказывается в дальнейшем на их отношениях со сверстниками того же пола, ведущими себя более решительно и инициативно.
Своевременно выявлять эмоциональные реакции детей, которые начали посещать детский сад, крайне важно, ибо это дает возможность помочь ребенку как можно безболезненнее войти в его ритм. Здесь уместны и предварительная беседа, и экскурсия по детскому саду с рассказом о том, что в нем интересного и увлекательного, и знакомство с детьми, уже посещающими группу, и пребывание в ней неполный день. Обязателен более внимательный контроль за взаимодействием детей, помощь в налаживании общения и многое другое. Ни в коем случае нельзя ждать, что все образуется само собой. Психический урон, нанесенный чувствительному ребенку, в дальнейшем может неблагоприятно отразиться на формировании у него общительности и уверенности в себе.
Подведем итоги. Потребность в привязанности — одно из наиболее важных условий психического развития человека. Мотивация привязанности имеет преимущественно эмоциональный характер. Ребенок, имеющий положительный опыт привязанности в первые годы жизни, в дальнейшем отличается большей устойчивостью своих интересов. Привязанность к матери — первый групповой феномен в системе формирующихся отношений ребенка. Односторонняя привязанность к одному из родителей после 3 лет указывает на проблемы в отношениях с другим родителем. Чем больше ребенок боится одного из родителей, тем больше он привязан к другому. Страхи и неуверенность в себе перенимаются легче от того родителя, к которому привязан ребенок. Затруднения в общении со сверстниками того же пола будут больше у детей, продолжающих быть односторонне привязанными к родителю другого пола.
 

Проблемы эмоционального развития

Первые годы жизни — интенсивный период развития эмоций. Именно в это время ребенок наиболее непосредствен в выражении чувств: его радость безмерна, страх искренен, обида глубока. Повышена у него и потребность в эмоциональном признании окружающими. Большинство детей в первые годы жизни сильнее привязаны к матери, которая является для них своего рода эмоциональным эталоном в отношениях с людьми. На основе привязанности формируется чувство любви к родителям, которое достигает своего максимального развития, как и все эмоциональное развитие, в 4 года. Любовь мальчиков к матери в эти годы носит глубокий, не окрашенный сомнениями, проникновенный характер. Это родник чувств, способный сделать детство счастливым и создать идеалы любви, восхищения, благодарности и отзывчивости. Именно в 4 года характерны высказывания: «Мама меня не ругает, она меня жалеет»; «Мама, я никогда жениться не буду, я тебя очень люблю».
Все сказанное о мальчиках можно отнести и к девочкам в отношении их любви к отцу. Безусловно, это схема, но она верно отражает выраженную в возрасте до 5 лет потребность в эмоциональном контакте и любви с родителем другого пола. Вместе с тем любовь, симпатия распространяются не только на родителя, но и на других представителей того же пола, включая сверстников. В этом возрасте дети особенно любят ласку, поцелуи, прижимаются к взрослым, обнимают их, что указывает на происходящее, вместе с эмоциональным, развитие так называемой схемы тела, или чувственного, телесного образа «я», соотносимого с половым и, более узко, сексуальным развитием.

С какими же психологическими проблемами развития мы сталкиваемся в рассматриваемом возрасте? Эмоциональный контакт с матерью и чувство любви к ней могут быть нарушены вследствие разных причин. Один вариант, особенно у мальчиков, связан с излишней принципиальностью матери, когда она поступает правильно, но, что называется, без души, формально, не учитывая выраженную в данном возрасте высокую потребность в теплоте, взаимности, отзывчивости и сострадании. Другими словами, у матери отсутствует непосредственность в выражении чувств, когда ее отношение к ребенку зависит часто от того, насколько он оправдывает ее ожидания.
Другой вариант — мать по молодости еще не испытывает чувства материнства и относится к ребенку так, словно он какой-то неодушевленный предмет, который можно переставлять с места на место, понукать и командовать им, не интересуясь его чувствами и желаниями. Потом материнские чувства сформируются, но будет уже поздно, ребенок пройдет свой пик эмоционального развития, не испытав ответного чувства любви.
Еще один вариант — эмоциональное непринятие матерью каких-то нежелательных, с ее точки зрения, черт темперамента и характера ребенка. Нередко в этом отражается скрытый конфликт с мужем, не выражаемое внешне недовольство его характером. В полной мере оно проявляется в отношениях с похожим на отца мальчиком, который является источником постоянного раздражения для матери и своеобразным «козлом отпущения» для ее негативных чувств.
В рассмотренных случаях можно говорить об односторонней любви ребенка к матери или даже о безответной любви. И вопросы детей: «Мама, ты меня любишь?» — должны обращать на себя внимание как сомнения в прочности чувств и беспокойство по поводу их неразделенности.
У девочек препятствия в эмоциональном контакте с отцом чаще всего вызваны его недостаточно активной ролью в семье. Он может не придавать значения эмоционально близким отношениям с дочерью, быть слишком занятым, эмоционально блокированным в семье. По этому поводу нам вспоминается беспокойная, неуверенная в себе и капризно-возбудимая девочка 4 лет. Внешне в ее семье были хорошие отношения, но фактически истеричная по характеру, властная и одновременно тревожная мать отодвинула отца от воспитания дочери, несмотря на то что отец и дочь тянулись друг к другу. Как раз это и вызывало ревность матери, чувствовавшей себя обделенной вниманием со стороны мужа. Она не могла быть спокойной, без того чтобы не опекать дочь и не держать ее постоянно в поле зрения. Любой контакт отца с дочерью осуществлялся через посредничество матери. Таким образом, дочь была эмоционально разлучена с отцом, что явилось причиной ее напряжения и беспокойства, выраженного повышенной возбудимостью, капризами и плачем. Только вмешательство психоневролога помогло изменить и поведение девочки, и отношение к ней матери.
 

Другая проблема, возникающая в данном возрасте, это ревность, когда дети, особенно девочки, не могут «поделить» своих родителей.
Ревность чаще возникает, когда в семье двое детей. Иногда по различным причинам одному из них родители уделяют больше времени и внимания, чем другому. А бывает и так: один из детей больше «устраивает» родителей покладистостью, полом и многим другим. Тогда обойденный теплотой и вниманием ребенок с обидой воспринимает отношение к нему родителей, особенно родителя другого пола, к своему брату или сестре. Чаще ревность проявляется при небольшой возрастной разнице между детьми.
Рассмотренные проблемы эмоциональных взаимоотношений типичны для детей, заболевающих неврозами и имеющих повышенную эмоциональную чувствительность. Эти дети не могут чувствовать себя спокойно без любви и эмоциональной поддержки, иначе у них появляется ощущение, что они никому не нужны. Возникающий в воображении страх одиночества ассоциируется со страхом быть изолированным и забытым, т. е. быть никем, ничего не значить, не представлять. Подобная мотивация беспокойства лежит в основе истерического невроза, появляющегося в большинстве случаев в младшем дошкольном возрасте. Не получая достаточной для себя любви и признания в семье, особенно со стороны родителя другого пола, ребенок непроизвольно пытается восполнить эти чувства посредством страхов, болезненного соматического состояния или капризов. Его заостренная потребность в признании — это одновременно и потребность самоутверждения. Таким образом, он нуждается в раскрытии своего «я», поддержке и любящем отношении, а не в излишней строгости и принципиальности родителей.
В семьях, где дети заболевают неврозами, каждый из родителей пытается односторонне, в ущерб другому, эмоционально привлечь ребенка на свою сторону, в чем нередко отражается скрытый конфликт между ними. Но стремление родителей поделить подобным образом чувства детей часто вступает в противоречие с реальными потребностями самих детей, вызывая беспокойство, обиду, недовольство и протест.
Еще тяжелее переносит ребенок отсутствие эмоционального контакта и взаимопонимания с обоими родителями. Приведем два наблюдения. В первом случае речь идет о девочке 3 лет, такой же решительной и твердой по характеру, как отец. Она считает его главным в семье, берет его роль в воображаемой игре, ожидает в первую очередь, т. е. всячески показывает чувство любви к нему. Но отец очень занят, он заканчивает диссертацию, устает, постоянно раздражается, кричит, наказывает дочь, находит у нее мнимые недостатки.
 

Налицо явное противоречие между эмоциональной ориентацией дочери и негативным отношением к ней отца. В этой ситуации мать могла бы восполнить эмоциональную неудовлетворенность девочки, но она всецело занята старшей дочерью 5 лет, мягкой, покладистой по характеру и похожей на нее. Так чувства девочки оказались полностью блокированными в семье, в результате она производила впечатление заторможенной, робкой и нерешительной. Родители обратились к психоневрологу за помощью. Говорила девочка вначале шепотом, словно боясь выразить свои чувства, затем, увидев расположение врача, стала оживать, оттаивать на глазах, говорить громче, на ее лице появилось нечто подобное улыбке. Но как только речь зашла об отце, она сразу стала сильно заикаться, ибо отношения с ним и были главным источником ее переживаний. О нем она сказала только: «Папа меня наказывает, очень больно». Лицо ее стало грустным, на глаза навернулись слезы. И это у трехлетней девочки!
Избавить ее от заикания удалось, одновременно было проведено несколько бесед с отцом. Была подчеркнута глубина переживаний девочки, ее душевная ранимость. Отцу объяснили связь заикания с создавшейся ситуацией в семье.
Второй случай. Четырехлетний мальчик беспрерывно плакал, сосал, как младенец, палец, долго не мог заснуть, находясь в состоянии беспокойства, и был крайне неустойчивым в настроении. Он мог быть то повышенно требовательным и назойливым, устраивая истерики, если не выполняли его требования, то грустным и подавленным, вялым и пассивным. Отец часто срывал на сыне свое раздражение, постоянно делал необоснованные замечания, придирался по каждому пустяку и даже жестоко наказывал. Мать же, будучи эмоционально сдержанной к младшему, с большим пониманием и сочувствием относилась к старшему сыну, во многом на нее похожему. Так четырехлетний мальчик оказался лишенным любви матери и отца, и его невроз явился откликом на неразделенность чувств и травмирующее отношение к нему родителей. Нам удалось повлиять на отношения отца к сыну. Одновременно и мать стала несколько более непосредственной в выражении чувств к нему. В результате улучшилось и психическое состояние мальчика.
Подытожим особенности выражения любви родителей к детям в рассматриваемых семьях. Любовь носит принципиальный, не выражаемый внешне характер. Родители, по их словам, боятся испортить детей и прячут свои чувства, проявляя напускную сдержанность, строгость и дистанцию в отношениях с ними. Эмоциональность, непосредственность и открытость подменяют принципы, условности, обязательства. Практически такая любовь имеет условный характер по типу: «Я люблю тебя только тогда, когда ты оправдываешь мои ожидания и требования». Здесь не только проявляется чрезмерная принципиальность родителей, их эмоциональная сухость и рационализм, но и непринятие каких-то черт темперамента, характера и пола детей. Любовь обладает собственнической направленностью из-за эгоцентрических установок и притязаний родителей, часто в противовес друг другу. Это подчеркивает конъюнктурный характер любви, отражение в ней скрытых и явных семейных разногласий. При общей сдержанности в выражении позитивных чувств в любви много аффективного, часто проявляется беспокойство. Такая любовь реактивно компенсирует страх одиночества у некоторых родителей, неразделенность их взаимных чувств и общее нервное напряжение. Все вместе это указывает на недостаток искренних, доверительно-теплых и непосредственно-эмоциональных отношений в рассматриваемых семьях и является одной из причин возникновения неврозов у детей.
 

Патологические привычки

В данном разделе рассматриваются не только невротические, но и другие проявления нервности в виде так называемых патологических привычек. Из них мы выделяем онанизм (мастурбацию), сосание пальца и грызение ногтей. Иногда эти привычки расценивают как дурные, что далеко не соответствует истине, поскольку они могут быть одним из выражений нервности и приобретают упорный, трудно поддающийся коррекции характер. Поэтому более адекватным будет обозначение их как патологических, приобретающих к тому же нередко непроизвольный и болезненный характер.
Онанизм как патологическая привычка имеет физиологические, психологические и клинические (болезненные) предпосылки. В физиологическом плане это прежде всего активный, нередко неукротимый темперамент и соответствующая ему повышенная потребность в разрядке накопившегося психического напряжения. При прочих равных условиях эта привычка чаще проявляется у девочек, не играющих в куклы и предпочитающих общение с мальчиками, и у мальчиков с ярко выраженными мальчишескими чертами поведения.
Психологические предпосылки онанизма можно свести к неправильному воспитанию (обращению) и не всегда осознанному психологическому заражению ребенка от окружающих его лиц. В плане воспитания следует отметить излишнюю строгость, ограничение активности, многочисленные запреты и частые физические наказания. Шлепки, порка ремнем способствуют приливу крови к генитальной области, что действует раздражающим образом.
Обращают на себя внимание проблемы эмоционального контакта с родителями, которые нарастают при недостатке ласки, раннем выходе матери на работу, передаче ребенка родственникам и няням или даже помещении в круглосуточные ясли и детский сад. Неудивительно, что дети неоткровенны с родителями. Скрывая многие из своих чувств и переживаний, они зачастую живут в своем воображаемом, закрытом от взрослых мире.
Способствует возникновению онанизма и насильное кормление, буквально вталкивание пищи, несмотря на нежелание ребенка есть. Наиболее часто это встречается у детей с невропатией, у которых снижен вес и недостаточно активны пищеварительные соки (ферменты). 
 

Если в норме ребенок получает удовольствие от пищи, ее вкуса во рту, то при насильном кормлении этого не происходит. Более того, сам акт еды сопровождается отрицательными эмоциями, а пища ребенку кажется не только безвкусной, но и неприятной, вызывающей тошноту и рвоту. В результате из нормального процесса развития чувства тела выключается одна из чувствительных зон организма. Но слизистая губ и рта рефлекторно связана с генитальной областью, поэтому «молчание» одной рефлекторной зоны заставляет «говорить» раньше времени другую, в данном случае генитальную. Ее преждевременно повышенная рефлекторная возбудимость создает напряжение, которое временно устраняется посредством онанизма.
Помимо неправильного воспитания, в возникновении онанизма имеет значение и так называемое психологическое заражение. Когда взрослые находятся в одной постели с ребенком, чрезмерно ласкают и целуют в губы, качают на ноге или излишне тщательно соблюдают гигиенические мероприятия (подмывание у девочек), это может приводить к преждевременному появлению специфических генитальных ощущений и желанию их воспроизвести самому. Распространенным является заражение от сверстников, основанное на склонности детей первых лет жизни к подражанию. Чаще всего это происходит в домах ребенка, круглосуточных яслях и садах, санаториях и больницах. Чем хуже поставлена в них воспитательная работа, чем меньше внимания, заботы и новых впечатлений получают дети, тем чаще случаи онанизма, сосания пальца и раскачивания перед сном, поскольку все эти привычки представляют собой в данном случае средство патологической компенсации недостатка положительных эмоций, их разнообразия и насыщенности (экспрессивности).
Клинической предпосылкой онанизма, как и вообще патологических привычек, является повышенный уровень возбудимости, большей частью как симптом невропатии. Кроме возбудимости, другим симптомом невропатии является расстройство сна: затрудненное засыпание, беспокойный, поверхностный, прерывистый сон. Долгое нахождение в постели без сна провоцирует появление онанизма. Дополнительное значение приобретают повышенная потливость вследствие болезни или чрезмерного укутывания, экссудативно-катаральный диатез с зудом, трение тесной одежды.
Несмотря на участие в происхождении онанизма психологических факторов, он в целом нехарактерен для детей, заболевающих неврозом, поскольку представляет собой хотя и патологический, но все же способ разрешения нервного напряжения, что в известной мере предупреждает появление невротических расстройств. К тому же у детей с неврозами ослаблено чувство тела и соответственно понижена генитальная чувствительность, но не в результате каких-либо врожденных неполадок, а как следствие излишних моральных запретов и предписаний, чрезмерно ранней рационализации чувств ребенка.
 

Все факторы, способствующие развитию онанизма, можно сгруппировать определенным образом. В первую группу войдут факторы, имеющие не прямое, а косвенное отношение к рассматриваемой проблеме: единственный ребенок в семье (онанизм реже встречается при наличии братьев и сестер, расширяющих сферу общения и обеспечивающих ее эмоциональную насыщенность); выраженная активность и эмоциональность ребенка; патология беременности, реже родов с последующей невропатией и церебральной органической патологией у ребенка; характерологический сдвиг у родителей, главным образом чрезмерная принципиальность, негибкость мышления матерей, импульсивность отцов; эмоциональное непринятие детей в первое время после рождения из-за несоответствия их пола ожидаемому родителями; недостаток родительского тепла, ласки и непосредственности в выражении чувств.
Факторы второй группы имеют прямое отношение к возникновению онанизма: повышенная возбудимость, какой бы причиной она ни вызывалась; ограничение психомоторной активности и физические наказания; принуждения в отношении еды, насиль-ное кормление; затруднения в эмоциональном контакте, в том числе с родителями другого пола; психологическое заражение от сверстников и взрослых; физические раздражения генитальной области: тугая одежда, воспаление, зуд, опрелость и попадание инородных тел; предпочтение мясной, экстрактивной и сладкой пищи при недостаточном (регулярном) употреблении воды.
Если каждый пункт из первой группы факторов обозначить одним баллом, а из второй группы — двумя баллами, то получится своеобразная шкала риска возникновения онанизма, состоящая из 21 балла. Чем больше наберет по этой шкале тот или иной конкретный ребенок, тем большая вероятность появления у него склонности к онанизму. При большом количестве баллов можно предсказать его наличие даже при отсутствии видимых проявлений.
Изложенный взгляд на проблему онанизма требует и продуманного подхода к ее решению. В тех детских садах, где досуг детей наполнен разнообразными впечатлениями и большое значение придается общеоздоровительным мероприятиям, случаи онанизма редки. Важно это и потому, что дети, страдающие онанизмом, как правило, плохо адаптированы в детском саду. Вместо того чтобы ругать и стыдить ребенка при всех, следует поближе узнать его, уделить ему больше внимания и терпеливо разобраться в причинах онанизма. Не нужно спешить с сообщением родителям о единичных попытках онанизма, так как они могут быть обусловлены подражанием. Кроме того, последствия такого шага труднопредсказуемы. Ребенок может быть дома физически наказан или запуган всяческими карами. Родители могут начать проверять каждый шаг ребенка, не доверять его словам, подвергать унизительным осмотрам и допросам. В результате будет потерян контакт ребенка с воспитателем и воздействие последнего будет лишено своей эффективности.
 

При упорном течении онанизма остановить его сразу практически невозможно. Даже резкое прерывание одной попытки проходит крайне болезненно, вызывая у ребенка раздражение, злость и обиду. Эти реакции объясняются влечением к онанизму, точнее, к возможности получения обусловленного им чувства.
  Если ребенок будет честно признаваться в еще имеющихся попытках без опасений быть наказанным, если он дорожит заботливым отношением, доверием взрослых и стремится оправдать его, если он получает похвалу за то, что удерживается от нежелательных действий, это будет самым эффективным способом помощи. Подобная тактика может быть подсказана и родителям, если онанизм принял упорный характер. Но прежде следует провести беседу с матерью в отсутствие ребенка, тактично поинтересоваться ситуацией в семье и проблемами во взаимоотношениях с ним, чтобы показать их связь с возникновением патологического способа снятия нервного напряжения. Необходимо подчеркнуть важность повышения активности в движениях, выражении чувств, искренности и отзывчивости в отношениях, проведения общеоздоровительных спортивных мероприятий. Даже ежедневные прогулки перед сном нередко оказывают магическое действие, ведь можно поговорить с вечно занятой мамой или папой и устать так, что сон наступит сам собой. Благоприятное воздействие оказывают водные процедуры, повышающие чувство тела: купание, душ, обтирания. Делать это нужно не специально ради борьбы с онанизмом, а как постояннодействующий комплекс общеоздоровительных и профилактических мероприятий. Если попытки онанизма все же имеют место, можно рекомендовать обратиться к гинекологу или урологу (в зависимости от пола ребенка). Затем целесообразен визит к невропатологу.
Рассмотрим другие патологические привычки, такие, как сосание большого пальца, языка, облизывание верхней губы. Сюда же отнесем и упорное сосание соски до 3—4 лет. Наиболее частым в данной группе патологических привычек будет сосание большого пальца. В физиологическом плане сосание пальца чаще бывает у детей с флегматическим темпераментом: неторопливых, медлительных и обстоятельных, «копуш», как говорят о них родители.
Патофизиологической предпосылкой сосания пальца и его ведущей причиной будет неудовлетворенность инстинкта сосания, большей частью вследствие затруднений при грудном вскармливании: его отсутствия, недостаточной продолжительности, тугих сосков, мастита, раннего перехода к рожку с широким отверстием в соске, в результате чего ребенок слишком быстро поглощает пищу и не успевает «насосаться» столько, сколько ему хочется. Один мальчик 4 лет, мать которого рано прекратила кормление грудью, сосал палец и однажды заявил: «Мама, дай пососать грудь».
 

Выступая как средство компенсации неудовлетворенного инстинкта сосания, сосание пальца закрепляется под воздействием неблагоприятных психологических факторов, важнейшим из которых является чувство беспокойства. На гормонально опосредованном уровне беспокойство может проявляться и у плода, если мать много волнуется при беременности, устает или часто болеет. На специальных снимках видно, как плод в этом случае сосет палец. Следовательно, уже здесь сосание пальца выступает в качестве безусловнорефлекторного способа уменьшения чувства беспокойства. После рождения подобный тип реагирования связан с упомянутыми выше препятствиями на пути реализации инстинкта сосания, и с 3 месяцев, когда ребенок может достаточно свободно вложить палец в рот, он начинает активно его сосать, восполняя этим не только инстинкт сосания, но и непроизвольно уменьшая рефлекторно возникающее чувство беспокойства в любой неприятной ситуации. С 5—6 месяцев беспокойство становится более или менее осознанным и все больше подверженным воздействию психологических факторов. В 6 месяцев наступает своеобразный перекрест, когда нереализация собственно инстинкта сосания начинает сказываться относительно меньше на возникновении привычки сосать палец, а психологические факторы, ведущие к появлению чувства беспокойства, — больше. Но еще до года большинство детей, а некоторые и до 1,5—2 лет испытывают желание сосать соску-пустышку. Резкие ограничения их в этом могут также быть причиной сосания пальца.
При сосании пальца, как и при грудном вскармливании, ребенок закрывает глаза, издает звуки, чмокает. Видно, что сосание доставляет ему удовольствие, и он находится в состоянии полузабытья, временами полностью отключаясь от окружающего. Оторвать его от этого занятия нелегко, и при малейшей возможности палец снова оказывается во рту, пока не наступит на некоторое время состояние удовлетворения. Сосание может продолжаться и во сне, и если пытаться разбудить ребенка, то он начинает сосать еще быстрее, выражая признаки беспокойства и словно стремясь наверстать упущенное. Так что сосание оказывает определенное регулирующее воздействие на нарушенный процесс не только засыпания, но и сна.
Из психологических факторов, способствующих появлению такого отклонения, обращает на себя внимание нежелание матери иметь ребенка. Нежеланность неблагоприятно отражается как на самой беременности, при которой нет должного самоконтроля, так и на грудном вскармливании, когда мать не стремится его полностью использовать и рано переходит на кормление через рожок и ложечку. Отсутствие ласки, теплого обращения, ранние выходы на работу, передача малыша на воспитание родственникам, в круглосуточные ясли и детский сад — все это сказывается на эмоциональном состоянии ребенка. Сказывается это и на внешнем облике таких детей: они кажутся неухоженными, невеселыми, как правило, излишне серьезны для своего возраста. У них понижен эмоциональный тонус и ослаблена жизненная энергия нередко до общей заторможенности с преобладанием эмоций печали, тоски и беспокойства. Тогда их состояние напоминает нерезко выраженную депрессию или эмоционально-депримированный настрой с постоянным чувством внутренней неудовлетворенности и беспокойства.
 

Для семейных отношений характерны конфликты родителей, алкоголизм, развод, нечуткое отношение к детям, предоставление их самим себе.
  Клинической предпосылкой сосания пальца может быть невропатия с нарушенным засыпанием, частыми простудами, ОРЗ и сопутствующей астенией. Типичны в анамнезе диспепсии, колит или дизентерия с последующим развитием гипотрофии (недостаточного питания). Часто встречается минимальная мозговая недостаточность (ММН) с характерными для нее неустойчивым и трудноконцентрируемым вниманием, легкой истощаемостью, общей разбросанностью и неусидчивостью. В большинстве случаев ММН выступает как следствие алкоголизма отца, а в ряде случаев и матери ребенка, а также ее интенсивного курения в период беременности и грудного вскармливания. Помимо невропатии и легких органических нарушений, следует выделить лямблиоз и глистную инвазию аскаридами или власоглавом, оказывающими истощающее воздействие на и так уже первично-ослабленный организм ребенка.
Во всех случаях сосание пальца создает иллюзию удовлетворения, просто занятости — если ребенок один, успокоения — если он находится в состоянии беспокойства, подавленности чувств или не может заснуть. При дефиците воспитательного воздействия сосание пальца, как и онанизм, является средством компенсации недостающего внимания к себе, что представляет, по существу, самообман, поскольку не происходит никаких кардинальных перемен в жизни ребенка. Вот почему потребность в сосании пальца возникает снова и снова, только на время уменьшая беспокойство и создавая эфемерное чувство успокоения. Забываясь в сосании, ребенок как бы отключается от жизненных трудностей, уходит в себя, обнаруживая черты поведения, свойственные более младшему возрасту. При начале сосания пальца в 3 и 4 года ребенок нередко становится неопрятным, частично теряет навыки самообслуживания. Он как бы возвращается на более раннюю ступень своего развития, а это серьезный знак того, что действительность слишком травмирует его.
Таким образом, сосание большого пальца восполняет ребенку нереализованный инстинкт сосания и уменьшает психологически мотивированное чувство беспокойства (при онанизме — повышенной возбудимости), успокаивает, убаюкивает, смягчает тяжесть одиночества, неразделенности чувств, приглушает и заставляет на время забыть физическую боль.
 

В борьбе с сосанием пальца, как впрочем, и с онанизмом, родители часто выявляют свои далеко не лучшие качества, теряя остатки положительного отношения к ребенку и обращая всю свою энергию на подавление его болезненных привычек. Их раздражает медлительность и «ленивость» детей, они постоянно их торопят, ругают и физически наказывают. Однако чем больше «преуспевают» в этом отношении родители, тем более выражена потребность сосать палец у детей.
Оптимальной тактикой устранения этой патологической привычки должна быть не борьба с ней, а установление доверительного контакта, поддержание веры детей в себя, создание через похвалу и одобрение заинтересованности в том, чтобы научиться контролировать свои чувства и желания. Но данная тактика будет успешной только при постоянной поддержке со стороны родителей.
Несколько слов нужно сказать о болезненной привычке грызть ногти. Грызение ногтей более характерно для старшего дошкольного и младшего школьного возраста. Способствуя уменьшению как повышенной возбудимости, так и чувства беспокойства, оно носит непроизвольный, автоматизированный характер и появляется в состоянии любого возбуждения или волнения, в том числе при разговоре, ожидании, выступлении, просмотре интересных телепередач и т. д. Несмотря на постоянный контроль родителей и угрозу наказания, сами дети не могут дать себе отчета, когда они сгрызли ногти, а иногда и кожу вокруг них. Взрослые же думают, что дети поступают назло им, и усиливают контроль. Однако ребенок всегда находит подходящий момент, и игра в «кошки-мышки» начинается снова. Больший эффект даст уменьшение чрезмерных требований родителей, их отказ от понуканий и непоследовательного отношения к воспитанию ребенка. Нельзя допускать односторонней интеллектуальной перегрузки детей в ущерб другим сторонам психического развития. И воспитателю стоит лишний раз похвалить таких, как правило, честолюбивых детей и особо отметить положительные результаты в индивидуальной беседе.
 

Нарушение сна

Наиболее частой причиной расстройства сна у детей первых лет жизни является невропатия. Как правило, она сопровождается затрудненным засыпанием и беспокойным сном. Проявлением невропатии будет и преждевременный отказ спать днем, обычно уже с 2 или с 3 лет. Но даже и без невропатии у некоторых подвижных детей уменьшается потребность в сне, как и у их родителей, и нужно всегда поинтересоваться этим фактом, прежде чем предпринимать какие-либо меры.
При невропатии ребенок, возбуждаясь днем, долго не может заснуть вечером, хотя и устал, а взрослому кажется, что сон у него наступит немедленно. Чем меньше он спит, тем больше устает и возбуждается на следующий день, и так до тех пор, пока ребенок, что называется, не свалится с ног. Через некоторое время цикл повторяется снова.
Психологически мотивированные нарушения сна представлены у эмоционально чувствительных детей со склонностью к беспокойству и страхам. Если в первые месяцы жизни беспокойство как рефлекс возникает перед сном в ответ на недостаток пищи или чрезмерно сильные и неприятные физические раздражители, то с 6 месяцев оно наполняется психологическим содержанием, являясь, по существу, уже переживанием. С этого времени и в основном до 2 лет главным мотивом беспокойства будет переживание разлуки с матерью, а в дальнейшем излишняя строгость родителей, пренебрежение и недостаток любви с их стороны. Подобное отношение настолько противоречит повышенной потребности детей в эмоциональном контакте и любви, что непроизвольно ассоциируется со сказочными образами Бабы Яги, Кощея Бессмертного и Бармалея, как символами бездушия, зла и коварства для детей 3—5 лет. В ночных кошмарах Баба Яга олицетворяет постоянные угрозы, не всегда искреннее и излишне формальное, не учитывающее эмоциональные нужды ребенка отношение к нему матери, а Кощей и Бармалей — жестокое обращение, эмоциональную скупость и неотзывчивость отца. Но еще раньше (в 2 года) физические наказания и излишне резкое, угрожающее отношение отца находят свое отражение в кошмарных снах в образе волка. Страх перед ним, точнее, перед его острыми зубами проявляется в 3 года типичной для этого возраста боязнью боли, уколов и крови. В итоге ребенок оказывается в неразрешимой для себя ситуации, когда днем его окружают запреты и угрозы родителей, а ночью преследуют их сказочно преломленные образы. Это и вызывает отказ от сна, страх перед ним, поскольку ребенка пугает невозможность проснуться ночью, когда Баба Яга, реализуя свои угрозы, вот-вот отправит в печку, волк съест живым, а Кощей Бессмертный только поможет этому. Чувство бессилия, смертельного ужаса перед неотвратимостью надвигающейся катастрофы, то, что позже будет ассоциироваться со смертью, впервые постигается ребенком именно во сне.
Испытываемый во сне страх перед расправой со стороны сказочных чудовищ порождает боязнь замкнутого пространства, которая больше всего и выражена в 3 года, когда одновременно звучат многочисленные страхи перед сказочными персонажами. В этом возрасте интенсивные запреты взрослых образуют также своего рода замкнутое психологическое пространство для ребенка. Запреты, как и в последующем стесненность в толпе, переполненном автобусе или небольшой, загроможденной мебелью комнате, способны вызвать чувство страха. Особенно непереносима ситуация, когда, наказывая детей, их запирают в тесное и темное помещение или просто оставляют одних и они не могут выйти, несмотря на все возрастающее чувство беспокойства и страха, подобно тому как они не могут проснуться в кошмарном сне. Неоднократно мы видели тяжелые случаи заикания, начавшегося в 3 года после того как ребенка, наказав, заперли в кладовке в детском саду, в чулане дома или поместили в бокс при инфекции в больнице.
 

В 3 года больше всего выражена и боязнь темноты, что усиливает контрастность страхов, возникающих в замкнутом пространстве, при засыпании и сне.
В 4 года у девочек и в 5 лет у мальчиков, т. е. в границах рассматриваемого дошкольного возраста, чаще всего проявляется возрастной страх одиночества, как бы подчеркивая повышенную эмоциональную чувствительность детей к единению со взрослыми, поддержке и защите с их стороны. Но если даже ребенок не засыпает один к концу второго года и дальше, то это указывает на появление эмоциональных проблем во взаимоотношениях с окружающими его людьми.
В 3 и особенно в 4 года боязнь одиночества, темноты и замкнутого пространства образует связанную между собой триаду страхов, проявляясь вечером перед сном, когда ребенок лежит один, без света, в закрытой комнате. Ожидание наступления сна, а нередко и связанных с ним кошмарных сновидений вызывает смутное чувство беспокойства, которое усиливается темнотой. Тогда распаляется воображение и страшные образы возникают в представлении ребенка. Вместе с тем при закрытой двери появляется страх перед отсутствием своевременной помощи со стороны взрослых. В итоге нарастающее возбуждение препятствует наступлению сна.
Если беспокойство незначительно, дверь приоткрыта и родители где-то рядом, сон наступает через некоторое время. Когда же беспокойство превращается в страх, то требуется либо постоянно горящая ночная лампа, либо присутствие в комнате одного из родителей. Внимание, теплота и ласка, оказанные ими, действуют успокаивающим образом, уменьшают вероятность появления кошмарных сновидений.
Иная картина наблюдается, если сам взрослый беспокоен, возбужден или начинает стыдить ребенка за его страхи, угрожать ему наказанием. Тогда с другой стороны следуют беспрерывные просьбы попить, сходить в туалет, жалобы на плохое самочувствие, а также просьбы открыть дверь и зажечь лампу. Сон становится беспокойным, ребенок мечется, вскрикивает и плохо чувствует себя утром.
Следует подчеркнуть, что е рассмотренные страхи, влияющие на сон детей, являются в своей основе возрастными, т. е. более или менее присущими данному возрасту. Чаще они встречаются у эмоционально чувствительных и впечатлительных детей и могут приобретать аффективно заостренное звучание в случае возникновения невроза.
Приведем наблюдение за мальчиком 5 лет, у которого возникли страхи с года, когда была предпринята попытка отдать его в ясли. Еще во сне он бормочет, затем кричит: «Вот он, вот он!» — иногда просыпаясь и плача навзрыд, сжимая ладони в кулачки и стуча зубами от страха. Приступ страха прекращается постепенно после того, как мать посидит рядом, погладит и успокоит мальчика. Утром он ничего не помнит из пережитого ночью.
 

Поскольку причины ночных страхов оставались невыясненными, а обычное лечение было безрезультатным, то мать обратилась за помощью к нам. Выяснилось, что она поздно родила мальчика, много его опекает, проявляя постоянное чувство беспокойства. Ее нервность и повышенная возбудимость были следствием отношений с мужем, который возражал против рождения ребенка и был раздосадован появлением мальчика. Его он не воспитывал, а муштровал и наказывал за малейшую провинность. Из-за этого в семье был «хронический конфликт», поскольку мать всегда заступалась за сына. (Заметим, что в воображаемой игре в «семью» мальчик выбирал роль не отца, как это делают большинство сверстников, а роль матери.) Однако и мать часто непроизвольно переносила на сына свое раздражение по поводу конфликтов с мужем. Ссоры между родителями с особой силой разгорались ночью, так как они были уверены, что сын спит. Но он многое слышал, не в силах заснуть, часто просыпался ночью от шума, еще не понимая, о чем идет речь. Единственный сон, который он помнит и который навязчиво преследует его, это: «Баба Яга летела в ступе, летела, затем спустилась по трубе, вылезла из печки, залезла под кровать и оттуда пугала». Так трансформировались запугивания матери, которые мальчик тяжело переживал, так как боялся потерять ее любовь и расположение. При помещении в свое время в ясли он уже пережил отсутствие матери, и сейчас, когда, нервничая, мать все более и более приобретала неприятные черты характера и поведения — раздражительность, нетерпеливость, недоверчивость и неотзывчивость, страх лишиться ее углублялся кошмарным сном. К тому же мать была слишком занята своими проблемами, поглощена конфликтом с отцом, чтобы уделять сыну то внимание, на которое он рассчитывал. Так что образ Бабы Яги отражал страх мальчика перед отчуждением матери, изменением ее облика и угрозами в его адрес.
Устранение нами болезненного состояния матери и перестройка ее отношения к сыну заметно уменьшили частоту и выраженность ночных страхов. Но полностью они не прошли, так как поведение отца оставалось без изменений. У нас были все основания предполагать, что образы волка и Кощея, которых боялся мальчик днем, так или иначе связаны с ним. Тогда мы провели игру, где ребенок сам был волком, а врач — жалким, беспомощным зайчиком. Мать изображала лису, постепенно все больше переходя на сторону зайчика. Волк вел себя крайне агрессивно, и таким образом страх мальчика перед ним был устранен. Он перестал вскрикивать ночью: «Вот он, вот он!» Но в целом сон оставался беспокойным, мальчик продолжал бояться Кощея днем. Тогда мы решили провести беседу с отцом, чтобы указать на возможность нарастания нервных расстройств у сына. Это подействовало, благо отец уже видел положительные сдвиги в поведении и матери и сына. Прошел еще месяц, и сон мальчика полностью нормализовался.
При нарушениях дневного сна недопустимы какие-либо принуждения в отношении неспящих детей. Необходимо укреплять их общее состояние, проводить рекомендуемые в последней главе игры с целью уменьшения беспокойства и страхов, а также обеспечивать при необходимости консультацию специалиста.
 

Плач

Плач, как и радость, смех, одно из наиболее частых выражений эмоций у детей. Плач не всегда отрицательная эмоция, поскольку существуют «слезы радости» при волнении и избытке чувств. Плач — особый язык ребенка, и от того, как взрослый понимает его, во многом зависит взаимопонимание с детьми. Начиная с года, ребенок может выразить свои потребности не только плачем, но и словами, и плач остается преимущественно средством выражения чувств.
Если ребенок мало говорит, но много плачет, это симптом эмоционального расстройства, указывающий на боязнь выразить вслух свои чувства и желания. Когда ребенок мало говорит и не плачет, это свидетельствует как о флегматическом темпераменте, так и о недоразвитии эмоций или их заторможенности и депрессии. Так бывает при отставании в психическом развитии, сильных переживаниях (в том числе связанных с ранним отрывом от матери) и недостатке положительных эмоций. В детском доме или круглосуточных яслях и садах дети плачут меньше, чем те, кто воспитывается дома, и это является следствием отсутствия материнской любви и заботы, способствующих своевременному развитию эмоций и эмоциональной чувствительности в целом. Следовательно, плач — один из показателей эмоциональной чувствительности, и характер ее выражения зависит не только от особенностей темперамента, но и от характера воспитания. Действительно, чрезмерная забота и опека на фоне полной вседозволенности со стороны родителей, как правило, сопровождаются повышенной капризностью у детей, одним из проявлений которой и является плач, доходящий до истерик.
С другой стороны, плач-протест говорит об ограничении жизненно важных интересов и потребностей, с которыми не может примириться ребенок, об унижении его чувства собственного достоинства, оскорблении и обиде. Иногда плач возникает как способ привлечения внимания родителей, как своеобразная просьба помочь, вмешаться, разрешить ту или иную волнующую ситуацию. У эмоционально безучастных родителей плач ребенка в этом случае достигает градации крика и отчаяния, как бы призывая их быть более теплыми и отзывчивыми в выражении ответных чувств. Плача, ребенок жалуется на того, кто его обидел, на плохое самочувствие, боль, неспособность реализовать желание.
Плач — сигнал рефлекторно возникающего у грудных детей чувства голода, желания спать и позыва к естественным отправлениям. В последующем плач сигнализирует о любом неприятном, непереносимом чувстве, доходящем до степени аффекта: острого чувства беспокойства и страха, печали и тоски, раздражения и возбуждения.
Иногда плач появляется только потому, что накопившееся нервное напряжение требует своего выхода, разрядки, подобно тому как проливается дождь из грозовой тучи. Облегчение, испытываемое после плача, в какой-то мере способствует улучшению настроения, представляя таким образом средство регуляции эмоционального тонуса.
 

Поскольку плач — сильное психическое переживание, своего рода эмоциональная встряска, происходящая нередко на фоне предшествующего напряжения, возбуждения или заторможенности мыслей, то наступающее вслед за плачем особое состояние сознания может способствовать прояснению мыслей, а в ряде случаев и принятию более или менее удовлетворительного решения. Если к этому добавить обеспечение посредством плача и крика вентиляции легких и прочистку верхних дыхательных путей от накопившейся слизи, то плач не будет казаться нам только отрицательным явлением.
Разнообразные функции плача: каприз (истерика), протест, просьба, требование, жалоба (обида), плач-сигнал и плач-разрядка составляют его сложную психологическую структуру, то, что мы определили как язык плача.
В функциональном отношении плач — экспрессивный способ выражения чувств: признак эмоциональной чувствительности, сильное переживание (аффект), способ эмоциональной коммуникации с самим собой и другими людьми; послание (обращение, призыв) к кому-либо; выход чувств и «упражнение для легких».
Про детей, заболевающих неврозами, в отличие от детей с невропатией, нельзя сказать, что они много плачут. Скорее наоборот, им характерна импрессивность — внутренняя переработка чувств и переживаний, которые накапливаются постепенно, незаметно, исподволь и могут прорваться только при стечении особо неблагоприятных обстоятельств. Внешне такие дети могут не высказывать своих чувств, и только близкие люди догадываются, что творится в их душе. Это относится и к боли, которую они переносят молча, про себя, но с глазами, полными слез, и к обиде, к которой они так чувствительны, но не склонны ею делиться, потому что боятся, что их неправильно поймут, осудят или накажут.
Для этих детей плач не является непосредственным выражением эмоций, поскольку они сдерживают свои чувства при высокой потребности в разрядке. Подобное вынужденное блокирование выражения чувств не проходит бесследно и способствует, наряду с другими причинами, критическому нарастанию внутреннего нервного напряжения. Если к тому же у ребенка нет возможности делиться своими переживаниями и налицо препятствия для проявлений психомоторной активности, то могут возникнуть невротические тики, которые в патологической форме реализуют повышенную потребность в движении и экспрессивном выражении чувств. Как только в силу тех или иных причин прорывается психологический барьер, сдерживающий активность ребенка, и он начинает плакать так, как плачут все дети, тики заметно уменьшаются и даже способны сойти на нет.
 

Заслуживает рассмотрения и плаксивость — постоянное «нытье», по словам родителей. В психологическом плане это симптом внутренней неудовлетворенности, беспокойства и недовольства какими-либо сторонами взаимоотношений с окружающими, в том числе отношениями с эмоционально близким для ребенка взрослым. Так, девочка 4 лет извела мать своим хныканьем, капризами и повышенной требовательностью, что расценивалось как необоснованное упрямство. Фактически же дочь своим поведением выражала чувство неудовлетворенности по поводу замены матери властной бабушкой с ее чрезмерной принципиальностью, беспочвенным морализированием и тотальными запретами. Мать же, уставая на работе, часто срывала свое раздражение на дочери, что только усиливало и так высокое у нее внутреннее напряжение и в конце концов привело к нервному расстройству, выражением чего и являлась повышенная плаксивость и капризность. А отец, единственный из семьи, кто по-настоящему понимал девочку, тепло относился к ней и был способен успокоить, часто находился в длительных плаваниях. Положение удалось исправить только после того, как мать, последовав нашим советам, стала более внимательно и чутко относиться к дочери.
Иногда ребенок «ноет», со слов родителей, только потому, что у него плохое настроение, он неспокоен, им никто не занимается, и он не может занять себя. В ряде случаев лежащее в основе данной формы плача расстройство настроения вызвано и невропатической чувствительностью к перемене погоды, физически плохим самочувствием и внутренними, не зависящими от психологических причин колебаниями настроения.
Плачущий ребенок, будучи в состоянии аффекта, плохо понимает замечания, советы и приказы, поэтому воспитывать при плаче бесполезно. Недопустимо наказание плачущего, так как потом, опять же под влиянием аффекта, он легко может забыть, за что же был наказан, да и состояние, в котором он находится при плаче, и так является подобным наказанию переживанием. Не следует и спешить обрывать плач, делая из него самого еще одну, далеко не самую важную, проблему. Если же совсем не обращать на плач никакого внимания, можно нанести непоправимый урон доверию к отзывчивости взрослых, и плакать ребенок будет, что называется, с горя. Когда плач носит характер явной истерики, самое лучшее как раз не подкреплять его повышенным вниманием, а предоставить возможность выходу нервного напряжения. В остальных случаях с плачем нужно разобраться, что возможно только при доверительном контакте и гарантии отсутствия наказания.
Предупредить плач может воспитатель, занимаясь с детьми, окружающими такого ребенка, сдерживая агрессивность некоторых детей и налаживая дружеские отношения среди сверстников. Важно формировать и поддерживать в группе жизнерадостную атмосферу, проводить разнообразные и эмоционально насыщенные игры, вырабатывать у детей уверенность в своих силах и возможностях. Если, несмотря на принятые меры, плаксивость сохранится, она скорее всего явится признаком болезненного состояния или неблагополучия в семье, и окончательно устранить ее можно будет только при содействии родителей и консультации специалиста.
 

Упрямство

В самом общем виде под упрямством родители подразумевают непослушание, стремление ребенка все делать по-своему, желание настоять на своем и говорить «нет», когда, по их мнению, нужно говорить «да». Пик упрямства приходится на 2,5 года и совпадает с максимально представленным в этом возрасте волевым развитием. Часто родители, жалующиеся на упрямство своего ребенка, забывают о заостренной потребности детей этого возраста в самоутверждении, выражении своего недавно появившегося «я», о том, что малыш уже может иметь свое, отличное от них мнение, отражающее индивидуальные особенности его темперамента и формирования характера. Когда ребенок не может быть тем, кем он хочет, он так или иначе выражает свое несогласие с препятствиями на пути утверждения своего «я», и упрямство — один из способов выражения этого несогласия.
Все дети должны согласовывать свои желания с нормами, правилами и требованиями, принятыми в той или иной культурной среде, и процесс усвоения социально опосредованных норм обозначается как социализация. Процесс социализации далеко не всегда протекает гладко из-за своеобразия развития, когда ребенок не такой как все, т. е. как большинство его сверстников, или неблагополучия в семье и неправильного воспитания, отсутствия соразмерности требований родителей (и воспитателей) возможностям и потребностям детей. Учитывая сказанное, проблему упрямства мы рассмотрим последовательно в возрастном, психологическом и физиологическом планах.
Ребенок первых лет жизни сохраняет непосредственность в выражении чувств и желаний, и от взрослых зависит, насколько естественно и прочно войдет в его жизнь осознанная необходимость подчиняться социально приемлемым нормам поведения. Излишняя строгость, давление, заставляющее безоговорочно и сразу же подчиняться не всегда к тому же своевременным, справедливым и последовательным требованиям, могут служить питательной почвой для появления протестных реакций, одним из вариантов которых и будет упрямство. К примеру, излишне раннее приучение малыша к навыкам опрятности, самостоятельного принятия пищи и самообслуживания может не реализоваться так быстро, как хотят этого чрезмерно принципиальные, властные или беспокойные родители. Тогда ребенок будет для них упрямым, что, однако, отражает лишь субъективную оценку его ответного поведения. Оно может быть вовсе не капризом, а реальной необходимостью, защитой от чрезмерных и не всегда продуманных требований взрослых. Через несколько месяцев проблема упрямства не возникла бы, так как прогрессирующее психическое развитие ребенка и его осознанное отношение к предлагаемым действиям позволили бы ему самому стремиться к опрятности.
 

Специфической особенностью ребенка первых лет жизни является его потребность в сохранении определенного распорядка дня и устойчивых привычек. Это и место за столом, и порядок принятия пищи, любимая игрушка, ритуал подготовки ко сну, одежда, и многое другое, что создает чувство безопасности, стабильности окружающего малыша мира и дает ему возможность быть самим собой. Если необоснованно и поспешно меняется жизненный уклад ребенка или полностью игнорируются его устоявшиеся привычки, то неизбежно возникает упрямство как выражение протеста.
Упрямство чаще возникает у самолюбивых, обладающих повышенным чувством собственного достоинства, и одновременно активных и энергичных от природы детей. Сочетание самолюбия и стеничности порождает то, что обычно обозначается как своеволие, своенравие, являющееся, по существу, нормальным вариантом психического развития и приобретающее патологическое звучание только при стечении ряда неблагоприятных обстоятельств. Например, некоторые дети неузнаваемо меняются во время болезни, когда для них все плохо и все не так, все раздражает. Процедуры они делать не хотят, лекарства пьют насильно, а все дело в том, что они не могут примириться с невозможностью чувствовать себя свободно и непринужденно, как это было до болезни.
Наблюдения показывают, что чаще на неискоренимое упрямство своих детей жалуются родители, которые либо не хотели раньше иметь ребенка, либо его пол не соответствовал их ожиданиям. Как правило, требования таких родителей не сопровождаются уважением, признанием, помимо обязанностей, и прав ребенка. Наиболее «вредными» с точки зрения матерей оказываются мальчики, похожие на отцов, если с последними у матерей напряженные отношения. Тогда мать непроизвольно переносит свое раздражение на сына, обвиняя его в злостном упрямстве и физически наказывая за малейшую провинность. Так она компенсирует свое недовольство во взаимоотношениях с отцом. Данная ситуация возможна только в случае доминирования матери в семье. Если в семье уже есть дочь, которая похожа на мать, то положение этих мальчиков при занятости отца или блокировании его семейной роли является особенно тяжелым. Несмотря на свой исключительно «вредный» характер, они производят впечатление заброшенных, печальных и боязливых, часто болеют, мочатся по ночам или страдают бронхиальной астмой. В данном случае упрямство — это миф, созданный матерью, результат конфликта матери с отцом, жертвой которого стал ребенок. Его единственная вина состоит в том, что он некстати появился на свет и слишком походит на нелюбимого мужа. В другом семейном варианте упрямство возникает как следствие неразрешимого конфликта родителей, их противостояния друг другу без уступок и кардинальных перемен. Ребенок настолько пропитывается атмосферой негативизма, что начинает вести себя аналогичным образом, не усматривая в этом ничего плохого.
 

Исследования посредством ряда личностных опросников (тестов) выявили определенные отличия среди родителей, жалующихся на упрямство детей и отрицающих его. Матери, считающие детей упрямыми, обнаруживают индивидуалистическую направленность интересов, фиксацию на своей точке зрения, они слишком «заземлены», им не хватает воображения и гибкости. В то же время они подвержены чувствам и экспансивны, т. е. возбужденно реагируют на любые проблемы во взаимоотношениях с ребенком. Так же реагируют и отцы, у которых к тому же низкий самоконтроль и чрезмерная уступчивость. Интересная закономерность наблюдается у них в отношении интеллекта: чем он выше, тем реже дети определяются как упрямые, поскольку тогда имеется больше вариантов для решения спорных вопросов.
Как матери, так и отцы, считающие своих детей упрямыми, излишне волнуются по поводу тех или иных затруднений в отношениях с ними и аффективно застревают на этих проблемах, вместо того чтобы разрешить их конструктивным, рациональным образом. Более того, родители часто сами оказываются упрямыми, не отвечая своевременно на просьбы, будучи вечно занятыми, раздраженными или равнодушными к внутреннему миру и переживаниям своих сыновей и дочерей.
Упрямство детей существует только вместе с потребностью родителей во что бы то ни стало добиться беспрекословного их послушания. Обладая властными, честолюбивыми чертами характера или находясь в болезненно измененном, невротическом состоянии, эти родители разряжают свое напряжение на детях, требуя от них невозможного. Для таких родителей камнем преткновения являются проблемы еды, сна, приучения к туалету и педантично понимаемой чистоплотности. Их кредо: «он должен, обязан» вместо «может», следствием чего бывает «непобедимое» упрямство, отравляющее на многие годы отношения между родителями и детьми. Упрямство в таком случае — это защитная реакция детей в ответ на чрезмерное давление родителей, бесконечные дерганья, унижение и отсутствие возможности перемен.
Мы рассмотрели возрастные и психологические стороны упрямства, но есть еще и физиологическая и болезненные стороны, которые следует рассмотреть отдельно.
Иногда упрямство обусловлено особенностями билатеральной регуляции (функционального соотношения правого и левого полушария). Скорее всего, следует думать о некотором доминировании правого полушария, при котором ведущей оказывается левая рука.
Действительно, у этих детей в 2 года более бурно протекает возрастной период самоутверждения.
 

В другом варианте упрямство проявляется, главным образом, беспричинным негативизмом, сочетающимся с агрессивностью. Ребенок не отдает себе отчета в таком поведении, не переживает и не испытывает чувства вины, уговорить его удается с трудом и то лишь на короткое время. Это психопатическая форма упрямства, и здесь требуется не столько психологическое, сколько психиатрическое вмешательство
Чаще всего наблюдается невротическая форма упрямства, определяемая родителями как «дух противоречия». В отличие от психопатического невротически обусловленное упрямство всегда в той или иной степени сопровождается чувством вины и переживаниями по поводу своего поведения, но, несмотря на это, оно возникает снова и снова, так как носит непроизвольный, болезненный характер, являясь одним из выражений общего функционального расстройства высшей нервной деятельности, возникающего, в свою очередь, под воздействием длительно действующего и неразрешимого для ребенка эмоционального стресса. Функциональные расстройства нервной деятельности при неврозах представлены вначале повышением активности процессов возбуждения и торможения, затем так называемыми фазовыми состояниями мозга: уравнительной, парадоксальной и ультрапарадоксальной фазами.
Повышение под воздействием стресса активности процессов возбуждения проявляется беспокойством, нетерпеливостью, непроизвольным ускорением мышления и речи, неустойчивостью внимания, разбросанностью и непоседливостью. Чем больше замечаний получает ребенок, тем сильнее он возбуждается.
Упрямство здесь обусловлено общей перевозбудимостью и неустойчивостью внимания, когда ребенок не может быть последовательным в восприятии и так чрезмерно большого количества советов и ограничений со стороны взрослых, ибо оправдать он их еще не в состоянии. Поэтому он начинает делать одно, незаметно для себя переходит на другое занятие, а заканчивает совсем не тем, чем начал. Повышение активности процессов возбуждения более характерно для детей с холерическим темпераментом, когда они превращаются как бы в «дважды холериков» — чрезмерно быстрых, непоседливых и неугомонных.
Если же ребенок обладает сангвиническим темпераментом, он становится «холериком». Подобные изменения поведения не должны ускользать из поля зрения воспитателей, всегда нужно находить их причины.
 

При преобладании процессов торможения перестают оказывать действие обычные раздражители и нужна дополнительная стимуляция для побуждения ребенка выполнять то или иное действие. Он как бы спит на ходу, все делает чрезмерно медленно, «копается без конца», зашнуровывает ботинки целый час, вяло ест, отвлекается и не может собраться вовремя, а иногда сидит, бесцельно уставившись в одну точку. Такой ребенок всегда в числе отстающих, и ему достается больше, чем другим. Родители, выведенные из себя все нарастающей медлительностью, воспринимают ее как вызов, непослушание, упрямство и начинают кричать, угрожать или бить ребенка. Но это дает только кратковременный эффект типа толчка с последующим еще более выраженным торможением.
Упрямство на данной стадии развития невроза представляет, по существу, защитное торможение мозга, предохраняющее его в известной мере от истощения. Торможение более характерно для детей с флегматическим темпераментом и так не быстрых, обстоятельных, которым нужно определенное время для «раскачки», но затем которых трудно остановить, они могут продолжать начатое дело, даже если в этом нет особой необходимости. Заострение при неврозах черт флегматического темперамента под влиянием излишней стимуляции, понуждений и опять же безоговорочных требований родителей создает феномен «флегматизма вдвойне» — состояние общей заторможенности и вялости.
У детей с наиболее распространенным сангвиническим темпераментом одновременно существуют повышенная возбудимость и тор-мозимость. В чем-то они становятся чрезмерно быстрыми, торопливыми, говорливыми и непоседливыми, в чем-то излишне заторможенными, вялыми и сонливыми. Вместе это порождает неустойчивость настроения, капризность, своеволие и упрямство, являющиеся фактически симптомами развивающегося невротического заболевания. Возникающие в дальнейшем фазовые состояния коры головного мозга уже безотносительны к темпераменту ребенка, что свидетельствует о большей тяжести нервных расстройств.
В уравнительной фазе происходит ослабление процессов как торможения, так и возбуждения, когда ребенку становится все труднее сдерживать и контролировать свои чувства, направлять мысли в нужное русло, при нарастающей утомляемости, вялости, снижении побудительной активности. Нет уже прежней живости, яркости чувств, накала эмоций. Ребенок не может когда нужно возбудиться (ярко и полно выразить свои чувства, например гнев, радость или печаль) и быстро затормозиться (успокоиться, забыться, расслабиться). Все указания он воспринимает пассивно, нехотя, как бы между прочим и быстро о них забывает, что и создает у родителей впечатление о нем как об упрямом ребенке. Фактически же идет процесс болезненного ослабления общего энергетического потенциала, что и составляет патофизиологическую основу данной фазы.
В следующей, парадоксальной фазе процессы возбуждения и торможения как бы меняются местами. Вместо возбуждения возникает торможение (например, страх при ответах, скованность при встречах с незнакомыми людьми), а вместо торможения возникает возбуждение (выход чувств из-под контроля, беспокойство, раздражительность, слезы — то, что обозначается как истерика).
 

В то же время слабое, но эмоционально положительное воздействие может привести к неожиданному эффекту, когда ребенок словно просыпается и ведет себя как раньше. Говоря физиологическим языком, активизация биоэнергетических систем организма происходит только под воздействием пусть и слабых, но положительных раздражителей, а отрицательные, какой бы они ни были силы, не способны привести к подобному результату. Вот почему бывают безуспешными физические наказания с целью добиться послушания. Родители в данном случае фактически воюют с ветряными мельницами, поскольку «упрямство» на данной стадии развития невроза в виде парадоксальной фазы — это проявление уже выраженного болезненного расстройства. И следовательно, меры здесь нужны в первую очередь не воспитательного, тем более наказующего характера, а лечебно-педагогические: прекращение постоянных «дерганий», непосильных требований и запретов, налаживание эмоционального контакта с ребенком и, конечно, помощь специалиста (психотерапия, гипноз, общеукрепляющие и активизирующие средства).
Идущую вслед за парадоксальной ультрапарадоксальную фазу можно расценить как происходящее под дальнейшим патогенным влиянием стресса нарушение функционального соотношения деятельности полушарий головного мозга. В этом случае слово (приказ, просьба) приводит к противоположному его смыслу действию. Например, девочка 3 лет, когда мать требовала поднять что-либо, бросала, не вставала, а садилась и т. д. Девочка «наоборот» — так звала ее мать, но сама, обладая властным, настойчивым и не в меру решительным характером, насильно ее кормила, одновременно запрещая бегать, шуметь, смеяться и вести себя «неприлично».
Постоянный стресс у девочки в связи с таким отношением матери привел вначале к повышению возбудимости, подвижности, непоседливости, разбросанности и временами расторможенности, что явилось уже признаком перенапряжения нервной системы. Затем на первый план выступили раздражительная слабость, неустойчивость настроения, капризность и хныканье (столкновение процессов возбуждения и торможения), перешедшие в вялость, повышенную утомляемость днем и беспокойный сон ночью. Девочка все делала медленно, как «копуша», отвлекалась без конца и не могла сосредоточиться на задании. Заставить ее что-то делать быстро и не отвлекаться мать могла только громким криком или шлепком, но потом все повторялось снова и снова (преобладание процессов торможения). Одновременно девочка становилась все менее непосредственной в выражении чувств, которые скорее тлели, чем искрились (уравнительная фаза). Не могла долго успокоиться, пребывая в состоянии возбуждения, часто плакала, что матерью расценивалось как истерика. При нахождении в незнакомом месте не проявляла прежнего интереса и любопытства, а испытывала скорее чувство напряжения и страха (парадоксальная фаза). Вскоре слово «нельзя» она стала воспринимать как «можно» и делала, как уже отмечалось, все наоборот (ультрапарадоксальная фаза). Все это происходило непроизвольно, неосознанно, с навязчивым, болезненным оттенком, а не назло матери. Но именно мать и была главным патогенным раздражителем, источником возникновения невротического состояния дочери.
 

В детском саду девочка не сразу адаптировалась к распорядку дня, медленно ела, долго не засыпала, будучи плаксивой и раздражительной. Все это не ускользнуло от внимания опытной воспитательницы, которая после беседы с матерью посоветовала обратиться к специалисту. Если бы воспитательница, так же как и мать, признала девочку упрямой и избалованной и рекомендовала матери усилить меры «воспитательного характера», то это только ухудшило бы состояние ребенка. В лучшем случае девочка бы стала часто болеть, в худшем — попала бы в категорию трудных и неисправимых детей, что не соответствовало действительности, поскольку ее негативное отношение к матери предопределялось болезненным и вместе с тем функциональным, принципиально обратимым невротическим состоянием.
У нас на приеме девочка играла без матери как все дети. Но как только вошла мать, она стала напряженной, теряющей ход мысли и быстро устающей. Потребовалась серия совместных игровых занятий, чтобы уменьшилась конфликтность во взаимоотношениях матери и дочери, после чего состояние девочки стало улучшаться и вместе со всем этим исчезло и ее упрямство.
Часто приводит к упрямству детей и ситуация перестановки, или инверсия, семейных ролей, когда бабушка заменяет ребенку мать, мать — отца, а последний по разным причинам не принимает участия в жизни семьи. Следствием является негативное отношение ребенка к бабушке, тем более с ее традиционными взглядами на воспитание и обращение с детьми (в подростковом возрасте оно легко перерастает в конфликт). Даже и без бабушки конфликт часто возникает между матерью и мальчиком, если мать выполняет мужскую роль в семье, не проявляя тепла и любви к сыну.
К нам обратилась неработающая мать трехлетнего мальчика с жалобами на его заикание, капризность и упрямство по типу «хочу — не хочу», «буду — не буду», «то — не то». Через некоторое время выяснилось, что мать предпочла бы девочку, к которой она внутренне и стремилась при ожидании ребенка. Сама же мать была необщительной, недоверчивой и упрямой, обладая таким же, как и сын, твердым и волевым характером. Не уступая сыну ни в чем, заменяя собой сверстников, она объявила войну его упрямству, которое было фактически стремлением мальчика к самоутверждению в мужской роли, выраженное словами: «я мальчик», «я сильный», «я главный».
Мать никогда не играла с ним и не переносила веселого и жизнерадостного возбуждения, непосредственного выражения чувств. Она постоянно читала мораль о хорошем — вежливом, тихом и безотказном поведении, явно показывая свое желание иметь девочку, а не вихрастого и чересчур энергичного, с ее точки зрения, сына. Свое раздраженное состояние она часто разряжала на мальчике, физически наказывая его за то, что он осмеливался быть самим собой, открыто проявлять свои чувства и желания. Помимо этого, мать выражала свою неудовлетворенность тем, что она сидела дома, что ее мягкий по характеру, застенчивый и вечно занятый творческой работой муж приходил домой всегда усталым поздно и сразу ложился спать, не уделяя как супруг и отец должного внимания ей и сыну.
 

На приеме мальчик с удовольствием играл и не заикался, так как впервые получил возможность побыть без матери, самим собой. Мы хвалили его за успехи, в конце пожали руку, как большому, отметив, что теперь он всегда будет легко говорить, и вручили игрушку, которую он бережно прижал к себе. Всю следующую неделю речь ребенка была чистой, что удивило и вместе с тем заставило задуматься родителей, и мать уже не с прежней настойчивостью сражалась с упрямством сына.
Через некоторое время мальчик заболел, и все началось снова. Тогда мы посоветовали матери выйти на работу, а сына отдать в детский сад. Предварительно было проведено с ним и матерью несколько психотерапевтически направленных игр. В детском саду мальчик, со слов воспитателя, был спокойным и послушным ребенком. Следовательно, на его упрямстве можно было поставить штамп — «сделано в семье», и если бы встреча с нами произошла несколько раньше, у мальчика не было бы и заикания.
Когда родители продолжают, несмотря на изменившиеся обстоятельства, войну с упрямством, это прямой путь к неврозу детей. Невротическое заболевание ослабляет защитные силы организма, подрывает активность и способность контролировать свои чувства и желания. Ввиду все возрастающей психической усталости и душевного надлома, активность и инициативность переходят в пассивность и уход в себя, стремление к самоутверждению и уверенность — в робость и нерешительность, самостоятельность — в инфантильность. Тогда нередко родители оказываются «у разбитого корыта» своих беспочвенных и непосильных требований, и финалом их борьбы будет невротическая неспособность детей преодолевать в дальнейшем трудности в общении с людьми. И тогда родители начинают жаловаться уже не на упрямство детей, а на их неуверенность в себе, страхи и трудности во взаимоотношениях со сверстниками, в том числе и в детском саду. Это означает, что вместе с избавлением от упрямства эти дети потеряли уверенность в себе, в своих силах и возможностях, ощущение своей ценности и умение владеть собой в трудных, критических жизненных ситуациях. Такой ребенок в детском саду не способен вести себя нужным образом, уверенно общаться со сверстниками. Когда требуется потерпеть, уступить или настоять на своем, он бывает чрезмерно обидчивым, капризным, боязливым.
Чем более упрямыми и негативными становятся дети по отношению к родителям, тем больше они поддаются внушению вне семьи, слушаются тех, кто, в отличие от родителей, идет им навстречу, понимает или делает вид, что понимает их желания и переживания. Здесь легко обмануться, и дело случая, попадет ли такой ребенок под неблагоприятное воздействие некоторых сверстников, начинающих вскоре понукать и командовать им.
 

В другом, более редком варианте упрямство, вызванное излишне строгим воспитанием родителей или конфликтом в семье, перерастает в состояние озлобленности, затравленности и недоверчивости, что осложняет отношения ребенка со сверстниками или делает полностью невозможным общение с ними. Возникающее у старших дошкольников чувство одиночества, непонятости затрудняет и контакт с воспитателями. Но если педагог относится к таким детям доброжелательно, искренне и заинтересованно и не стремится создать искусственно культивируемую зависимость их от себя, подобно тому как это пытались сделать родители, то это будет наиболее короткий путь к восстановлению отношений и со сверстниками.
Мы видим разнообразные аспекты происхождения упрямства — проблемы номер один во взаимоотношениях родителей и детей. Причем то, что одни родители определяют как упрямство, другие считают не заслуживающим внимания. Поэтому диапазон проявлений упрямства весьма обширен и может включать в себя: желание выразить свое собственное мнение; пассивный (обида, молчание) и активный (возмущение) протест против ущемления чувства собственного достоинства и жизненно важных потребностей; нервное переутомление с возбудимостью или заторможенностью и неспособностью своевременно отвечать на требования взрослых; фазовые состояния мозга при неврозах; уклонение от необходимости принять решение или игнорирование просьб взрослых с эгоцентрической фиксацией на своих интересах и агрессивно-негативная (психопатическая) трактовка происходящих событий и отношений других людей.
Разобраться в причинах упрямства — значит подобрать ключ к ребенку, к его созидательной и творческой активности. Главное в работе с упрямыми детьми — это смотреть на них непредвзятыми глазами, пытаться увлечь их интересным заданием и игрой — всем тем, что создало бы условия для адекватной возрасту реализации возможностей, потребностей и интересов и послужило бы поводом для своевременного одобрения и похвалы. Тогда из упрямства вырастают так же, как вырастают из детских штанишек. Если же упрямство представляет серьезную проблему для родителей, осложняя отношения с детьми, то полезно дать несколько советов. Во-первых, попытаться представить себя на месте ребенка, вспомнив себя в детстве. Во-вторых, сопоставить поведение детей дома и в детском саду. В-третьих, играть с детьми, общаться с ними «лицом к лицу», проигрывая в иносказательной форме и некоторые конфликтные ситуации с переменой ролей по возрасту.
 

Нервность в старшем дошкольном возрасте (5-7 лет)

Проблемы формирования личности

Известно высказывание Л. Н. Толстого: «От пятилетнего ребенка до меня только шаг. А от новорожденного до пятилетнего — страшное расстояние. От зародыша до новорожденного — пучина»*. Действительно, с 5 лет происходит интенсивное развитие познавательных психических функций, значительно более содержательным становится мышление, проявляется склонность к анализу и поиску причинно-следственных связей. Поведение отличается большей критичностью, логичностью действий и поступков, большим чувством вины при нарушении правил поведения. Дифференцируются вкусы, интересы и наклонности, совершенствуются нравственно-этические категории красивого, прекрасного, некрасивого, грязного, постыдного. Ребенок может достаточно хорошо управлять своими чувствами и регулировать свои желания.
Если уже в 2 года в полной мере виден темперамент, то в 5 лет вырисовывается в основных чертах характер и появляется контур будущей личности. Если ведущим в становлении темперамента является генетический, конституциональный фактор, то в характере он будет проявляться наряду со средовым, социальным влиянием. В формировании же личности среда играет предопределяющую роль, способствуя образованию системы отношений, центром которой является самооценка, ценностные ориентации и направленность интересов и предпочтений.
  Если задать детям 5-7 лет вопрос о том, кого бы они стали изображать (кем бы они стали) в игре «Семья», то подавляющее большинство отдает предпочтение родителю того же пола, т. е. мальчики хотят быть отцами, а девочки — матерями. С 7 лет дети предпочитают изображать себя, т. е. ребенок хочет быть самим собой. Исключительный выбор родителя того же пола в 5-7 лет происходит на фоне развивающейся возрастной способности принимать и играть роли, ставить себя на место другого человека, ощущать себя тождественным, идентичным его чувствам и переживаниям, мыслям и поступкам. Стремление быть тождественным родителю того же пола означает прежде всего желание идентифицироваться с мужской или женской ролью. Поэтому в старшем дошкольном возрасте мальчики и хотят делать все, как папа, а девочки, как мама. Тем самым они приобретают необходимый им опыт поведения, соответствующий их полу, что позволяет более естественно и непринужденно вести себя со сверстниками.
Общение же со сверстниками того же пола становится все более существенным фактором, влияющим на самооценку, уверенность в себе, настроение и жизненный тонус. Таким образом, идентификация с ролью родителя того же пола представляет собой одно из выражений процесса социализации — приобретения навыков групповых отношений как определенной стадии формирования личности.
 
* Толстой Л. Н. Собр. соч. В 20-ти т. М., 1963, т. 10, с. 537.

Осознанное стремление ребенка походить на родителя того же пола отличается от подражания в первые годы жизни и является знаком авторитета для детей. Благодаря этому мать и отец могут оказывать наибольшее влияние на детей в старшем дошкольном возрасте. К сожалению, эта возможность часто недооценивается или сводится на нет из-за различных проблем в семейных отношениях и личностных особенностей родителей.
В более неблагоприятной ситуации оказываются мальчики, в семье которых недостаточна роль отца или произошла перестановка семейных ролей, когда бабушка заменяет мать, а мать — отца. Драматическая ситуация наблюдается в распавшейся семье. Если на девочек уход отца оказывает максимальное травмирующее воздействие в младшем дошкольном возрасте из-за потери эмоционального контакта с ним, то для мальчиков разлука с отцом является более тяжелой в старшем дошкольном возрасте, когда отсутствует возможность для идентификации с его мужской ролью. Тогда у девочек существует большая вероятность появления эмоциональных расстройств преимущественно истерического круга, а у мальчиков — неуверенности в себе и страхов в результате чрезмерной опеки и тревожности со стороны взрослых, заменяющих отца, и проблем в общении со сверстниками того же пола.
В другом варианте у мальчиков из неполной семьи нарастают протестные формы поведения. Мальчики болезненно заостренно пытаются утвердиться в мужской роли, компенсируя этим недостаток общения с отцом. Они стремятся лидировать среди сверстников, но не всегда достигают успеха. В результате возникает агрессивная реакция на несоответствие своим ожиданиям и требованиям. Такие мальчики нередко попадают под влияние более старших ребят, ведущих себя, по их мнению, как «настоящие мужчины». При наличии протестной и нередко агрессивной формы поведения, как правило, отсутствуют страхи, в том числе свойственная старшему дошкольному возрасту боязнь огня и пожара. Наоборот, этих мальчиков привлекает игра со спичками, что приводит в ужас матерей, которые не знают, куда девать их неукротимую энергию, ненасытное желание играть в подвижные и шумные игры-сражения. Зато мальчики гордятся успехами в игре, своим умением преодолевать трудности и противостоять опасностям, так же, как они могли бы гордиться этими качествами отца, подражая ему в реальной жизни.
Но и в полной семье при неблагоприятных личностных особенностях родителей (например, грубость отца) ребенок может непроизвольно усвоить их, что также создаст трудности в общении со сверстниками. Если мальчик ведет себя, как и отец, грубо и агрессивно, это рано или поздно приведет к конфликтам со сверстниками и к неприятию с их стороны.
 

Часто восприятию адекватных полу эталонов поведения препятствуют конфликты в семье, когда дети не хотят брать пример с негативно настроенных и ссорящихся родителей. Если инициатором конфликта выступает отец, то девочки теряют эмоциональный контакт с ним и ранимо воспринимают нападки на мать, с которой себя отождествляют. Мальчики эмоционально заостренно воспринимают ущемление интересов отца в семье, испытывая противоречивые чувства к матери, которую они по-прежнему любят и в то же время не могут смириться с принижением так значимого для них авторитета отца. К тому же мать, находящаяся в конфликте с отцом или недовольная им, не только не подчеркивает его значение в семье, но и стремится всячески изолировать его от общения с сыном, как это видно на примере мальчика 5 лет.
  Мать считала сына упрямым, похожим на несговорчивого отца. Однако по своей эмоциональной чувствительности сын был ближе к матери и, как она, ранимо воспринимал грубое обращение отца. Но и сама мать после конфликтов с мужем часто срывала раздражение на сыне, была непоследовательной и неровной в отношениях с ним. Более «последовательным» был отец, который не воспитывал, а дрессировал и постоянно наказывал ребенка. Так мальчик оказался «между двух огней», в результате, с одной стороны, он становился все более возбудимым, как бы утрированно напоминая холерический темперамент отца, а с другой — все более уставая, затормаживался, чем, как «копуша», опять же утрированно отражал флегматический темперамент матери. Получилось, что у мальчика «исчез» присущий ему природный темперамент. Вместо него появились два болезненных образования, или симптома, в чем-то напоминающие своей возбудимостью и тормозимостью противоположные темпераменты отца и матери.
В детском саду воспитатель посоветовал матери обратиться за помощью к специалисту. Когда мать пришла к нам, она уже развелась с мужем. Тем не менее, перечисляя состав семьи, мальчик назвал и отца. Выбрал он и его роль в воображаемой игре в семью, отражая свою возрастную потребность в идентификации с мужской ролью. В отношении матери он, как и раньше, отказывался беспрекословно следовать всем ее предостережениям и говорил «ну и что», чем окончательно выводил мать из равновесия. И хотя после развода прошло немного времени, она стала в глубине души сомневаться, сможет ли выиграть «битву» с сыном.
На приеме мальчик спокойно играл, брал вместе с нами различные роли и совсем не походил на возбудимого, вредного и неисправимого, каким был в представлении матери. На наше замечание, что мальчик не настолько плох, как это можно было предполагать, мать ответила: «Он всегда спокоен с мужчинами» — и добавила, что у сына полностью отсутствуют страхи. Действительно, на наш вопрос о них он вначале категорически заявил: «Я ничего не боюсь», выражая этим скорее свое мальчишеское кредо, чем реальное положение вещей. Когда же мы поинтересовались, боится ли он животных и сказочных персонажей, то мальчик доверительно сообщил, что боится только волка, затем, подумав, добавил: «И тигра — они злые». Через некоторое время вернулся и сказал: «А еще я боюсь Бармалея и Бабку Ежку».
Почему же возникли эти, идущие из более раннего возраста страхи? Да потому, что одностороннее и к тому же конфликтное отношение матери к ребенку не могло восполнить его возрастную потребность в общении с отцом, который мог бы «убить волка» и расправиться с другими сказочными злодеями, а заодно научить, как быть сильным и уверенным в себе. И после развода родителей мальчик не стал более покладистым с матерью, испытывая все больше страхов и неуверенности в себе при внешне независимом и гордом поведении.
 

Другой пятилетний мальчик после развода родителей жил два года с матерью и бабушкой и обращал на себя внимание в детском саду излишней осторожностью. Он никогда не начинал что-либо делать первым, отказывался съезжать с горки, выступать на концертах, и создавалось впечатление, что он боялся всего нового и неизвестного.
Во время беседы с нами было видно, что он скучает по отцу, поскольку заметно оживился при разговоре о нем и, подобно ему, хотел быть летчиком. В процессе игры мальчик осмелел и стал вести себя более непринужденно, не опасаясь, как раньше, всего неожиданного. Эти страхи появились в результате воспитания бабушки, продолжающей опекать его как маленького ребенка и заменившей ему обоих родителей.
На один из приемов с согласия матери был приглашен отец. Это заметно повысило эмоциональный тонус мальчика и его уверенность в себе. Так мать убедилась, что она и тем более бабушка не могут заменить отца и обеспечить сыну условия для нормального психического развития. Вскоре отец вернулся в семью, и через некоторое время мальчик стал почти таким же уверенным и решительным, как и большинство его сверстников.
Третьему мальчику, о котором пойдет речь, было уже 6 лет, когда его мать обратилась к нам за помощью по поводу его страхов и все более нарастающей неуверенности в себе. Он боялся людоедов, разбойников, хищных зверей, птиц и незнакомых людей, могущих причинить увечье, ограбить, а то и увести с собой. Из-за страхов, связанных с насилием, он боялся выходить на улицу, не засыпал без матери и беспокойно спал, иногда просыпаясь по ночам от страшных снов. Все горящее приводило его в ужас, и он плакал от жалости, услышав о происшедшем где-то пожаре. К тому же у него был доходящий до крика и слез навязчивый страх, что он отстанет, опоздает, и навязчивые опасения, что мать не сможет его вовремя забрать из детского сада.
Воспитателем мальчик характеризовался как самый тихий и послушный, застенчивый и робкий в общении со сверстниками, неспособный, постоять за себя, «дать сдачи», часто плачущий от обиды и с нетерпением ожидающий прихода матери. Дома же без присутствия посторонних мальчик, со слов матери, любил вооружаться «до зубов», поражая невидимых врагов. Так он, пусть и в символической форме, защищал себя в игре, самоутверждаясь в мальчишеской бесстрашной роли.
Почему же мальчик был так боязлив и неуверен в себе? С одной стороны, это вина тревожно-мнительной матери, чрезмерно опекающей сына, заменяющей собой сверстников и лишающей ребенка самостоятельности и активности. С другой стороны, причиной явилось отсутствие отца в семье, который умер, когда мальчику было 2 года. Смерть мужа тяжело отразилась на матери, надолго понизив ее настроение и заострив присущее ей беспокойство. Предопределяющим фактором отношения матери к сыну стало ее стремление компенсировать отсутствие отца, поэтому односторонне-эмоциональный уровень отношений продолжал преобладать и в старшем дошкольном возрасте, приобретая вследствие чрезмерной заботы, предохранений и тревоги все более инфантильный характер. Сама мать не замечала этого, но ее отношение к сыну вступало во все большее противоречие с возрастными особенностями формирования личности мальчика. К тому же мать не могла служить примером уверенного поведения, часто находясь в состоянии тревоги и испытывая мучительный для себя страх одиночества. Свою тревогу она изливала сыну, непроизвольно привязывая его к себе, ставя в зависимость от своих чувств и настроения в такой степени, что сын не мог быть самим собой и с каждым годом терял свойственные ему раньше навыки самостоятельности и активности. Вместе со страхами, впитываемыми от матери, мальчик становился боязливым и неуверенным в себе, его поведение все более отличалось от норм общения, принятых в среде сверстников.
 

Все приведенные истории не случайно касаются мальчиков, так как отсутствие соответствующего их полу влияния отца более всего ощутимо в старшем дошкольном возрасте. В том же возрасте девочки, как уже отмечалось, имеют возможность для идентификации с родителем того же пола в лице матери.
Воспитателю следует учитывать повышенную ранимость мальчиков, испытывающих в старшем дошкольном возрасте проблемы взаимоотношений с отцами или уже частично и полностью лишенных общения с ними после развода родителей. Эти мальчики болезненно переживают, когда их начинают стыдить в присутствии сверстников, указывать, что они ведут себя не так, как нужно, отстают от других, не оправдывают надежд. В подобной ситуации дети чувствуют себя еще более непонятыми и изолированными, становятся робкими и нерешительными или начинают «вредничать» — делать все наперекор, вызывая негативное отношение к себе и вместе с тем утверждаясь в способности вести себя как «настоящие» мальчишки.
Если дисциплинарные меры оказывают временный или отрицательный эффект, то положительный результат достигается от похвалы за успехи, которые всегда можно найти при желании. Действенным оказывается и вовлечение ребенка в коллективную игру с предоставлением главных ролей. Больших результатов в повышении уверенности у мальчиков достигают воспитатели-мужчины. В порядке эксперимента психологи-мужчины, проходящие у нас курсовую и дипломную практику, работали в группах наравне с воспитателями-женщинами. Сходным эффектом обладает участие мальчиков в спортивных секциях, где всегда есть сверстники, объединенные общей целью, а тренером может быть мужчина.
В клинически очерченных случаях, когда налицо многочисленные страхи и выражена неуверенность и робость в общении со сверстниками, необходима своевременная консультация специалиста, в первую очередь психолога или врача-психотерапевта. Даже родительский комитет, в который входят отцы из благополучных семей, может сделать многое для предупреждения появления нежелательных черт в характере мальчиков, если подобное воздействие идет в комплексе психопрофилактических мероприятий, осуществляемых в детском саду.
 

Страхи

Любой воспитатель скажет, что некоторые дети отказываются кататься с горки, взбираться на что-либо, плавать в бассейне, убегают от приближающейся собаки, не остаются одни, не идут к врачу, становятся возбужденными перед проведением прививок, вздрагивают от неожиданного звука и т. д. Во всех этих случаях речь идет о страхах. Мы уже касались их, говоря о младших дошкольниках. Старшие дети часто боятся Змея Горыныча и сказочного крокодила (максимум в 5 лет), а у девочек в 5 лет наблюдается пик страхов перед сказочными персонажами. Характерны и страхи, возникающие в процессе засыпания, боязнь неприятных сновидений, некоторых животных, нападения, глубины, огня и пожара, а также наказания со стороны родителей.
Наиболее часто старшие дошкольники испытывают страх смерти, достигающий своего апогея в 6 и 7 лет у детей, еще не посещающих школу. Боязнь умереть — это возрастное отражение формирующейся концепции жизни. Ее точкой отсчета является рождение, тайна которого постигается в общих чертах к началу старшего дошкольного возраста, а концом — смерть, осознание неизбежности которой приходит впервые и проявляется соответствующим страхом. Но подобная динамика развития мышления, в свою очередь, является откликом на формирование категорий времени и пространства. Это выражается умением определять в общих чертах время, далекое и близкое, воспринимать себя в состоянии постоянного возрастного развития, допуская, что оно как-то ограничено временем, т. е. имеет свои пределы. В ответ на это и появляется страх смерти как аффективно-заостренное выражение инстинкта самосохранения. Этот большей частью внешне не проявляемый страх, как и вообще большинство других страхов, присущ эмоционально чувствительным детям и полностью отсутствует при задержке психического развития, психопатоподобном, расторможенном и агрессивном поведении, а также у детей, родители которых страдают хроническим алкоголизмом.
О том, что ребенок боится смерти, можно догадаться по наличию других, тесно связанных с этим страхов, прежде всего испытываемых во сне (страшных снов), боязни нападения, огня и пожара, боязни заболеть (у девочек) и боязни стихии (у мальчиков). Даже испытываемый страх перед Змеем Горынычем, который, по словам одного мальчика, «дохнёт — и все сгорит», есть не что иное, как замаскированный ужас, вызываемый огнем и пожаром. В это же время дети заметно боятся змей, укус которых смертелен, и крайне болезненно переносят операции, том числе удаление аденоидов и миндалин, а также болезнь смерть даже не очень знакомых людей. Появление страха смерти означает постепенное завершение «наивного» периода в жизни детей, когда они верили в существование сказочных персонажей, бессмертие, чудесные явления и многое другое, с чем теперь приходится расставаться. Даже исчезновение страха перед Кощеем Бессмертным в старшем дошкольном возрасте свидетельствует о том, что он стал «простым смертным» в представлении детей и потому перестал пугать их. Категория смерти в 6 и 7 лет — это жизненная реальность, которую ребенок должен признать как нечто рано или поздно неизбежное в его жизни. Но именно нежелание признать это сразу и порождает страх, означающий, по существу, эмоциональное неприятие «рациональной» необходимости умереть.
 

Начало посещения школы подводит своеобразную черту под концепцию жизни и смерти, превращая последнюю, как уже пережитое чувство, в единую концепцию жизни. Новая социальная позиция школьника способствует переключению внимания на познание более конструктивных целей. Вот почему уже с первого класса страх за свою жизнь перестает звучать как аффект или мысль, вызывающая беспокойство. Однако у эмоционально чувствительных детей подобный страх может давать о себе знать в виде необъяснимой для окружающих боязни покойников, черной руки, скелетов и Пиковой Дамы. В двух последних образах нетрудно найти аналогию с предшествующими — Кощея Бессмертного и Бабы Яги.
Обычно уже в 8 лет дети боятся не столько своей смерти, сколько смерти родителей. Так, мальчик 6 лет, который боялся умереть, хотел, чтобы все люди жили вечно. На вопрос о том, хочет ли он сразу стать большим (взрослым), быть таким, как есть, или снова стать маленьким, он ответил: «Раньше, когда я был маленьким, я хотел быть взрослым, а сейчас хочу расти, как есть, или стать маленьким». Нежелание сразу стать взрослым мотивировано у него боязнью умереть, так как он понял истину, что, чем старше, тем ближе к смерти, и наоборот. Раньше же для него не существовало понятий «время», «возраст», «жизнь» и соответственно не было этого страха. В 7 лет тот же мальчик однажды заявил матери в порыве чувств: «Разве ты не знаешь, что все люди умирают? Если я умру, то умрешь и ты, но ты не умрешь, пока я живу и люблю тебя», т. е. он одинаково боялся как своей смерти, так и смерти матери. В 8 лет мальчик уже отрицал боязнь смерти, выражая ее главным образом по отношению к матери.
Если количество всех зафиксированных страхов у дошкольников (из списка в 29 страхов)* разделить на число опрошенных детей (346 мальчиков и 351 девочку), то получится средний балл, или индекс, страхов. У мальчиков он равен 8,2, а у девочек — 10,3. Это означает, что на одного мальчика-дошкольника приходится в среднем 8, а на одну девочку 10 страхов. Эти страхи преимущественно носят возрастной, психологически мотивированный характер и отличаются от болезненно-заостренных, постоянных или невротических страхов. Среди школьников индекс страхов у мальчиков составил 6,9, у девочек — 9,2. Следовательно, в школьном возрасте страхи выражены меньше, чем в дошкольном, и это особенно заметно у мальчиков. В дошкольном возрасте средний балл страхов представлен на таблице 3.

 * См. главу «Использование изобразительного творчества детей и игры с целью коррекции невротических отклонений в поведении».

Таблица 3
 

Из таблицы 3 следует, что менее всего подвержены страхам мальчики в 4, а девочки в 3 года, т. е в младшем дошкольном возрасте. В старшем дошкольном возрасте количество страхов у мальчиков и особенно у девочек заметно больше.
У мальчиков из неполных (вследствие развода) семей страхов больше, чем при наличии полной семьи. У девочек подобные различия отсутствуют, так как мать и дочь образуют идентичную полу диаду общения, позволяющую девочке более уверенно вести себя среди сверстников. В то же время невозможность ролевой идентификации с ушедшим из семьи отцом делает мальчиков более неуверенными в общении со сверстниками того же пола, что сказывается на увеличении страхов.
 

Парадоксальные на первый взгляд данные получились при сравнении количества страхов у детей, проживающих в отдельных и коммунальных квартирах. Больше страхов оказалось у детей из отдельных квартир. В коммунальной квартире, может быть, не всегда хорошо жилось родителям, но их дети имели бОльшую возможность общаться со сверстниками, наполняя свою жизнь разнообразными впечатлениями и так необходимой им эмоциональностью.
Вне зависимости от того, где проживали дети, они были больше подвержены страхам, если их родители ссорились между собой. В первую очередь это относилось к детям старшего дошкольного возраста, поскольку они, отождествляя себя с родителем того же пола, переживали конфликтное отношение к нему со стороны родителя другого пола. Беспокойство, возникающее в данном случае, перерождалось в страхи, поскольку дети были лишены возможности влиять на конфликт родителей. Еще в большей степени, чем мальчики, эмоциональную чувствительность к семейному конфликту обнаруживают девочки.
При алкоголизме отца количество страхов снижается у девочек в 1,2, а у мальчиков в 4 раза. Можно даже сказать, что у мальчиков страхи в данном случае являются исключением, отражая понижение эмоциональной чувствительности и не всегда осознанное отождествление с «бесстрашным», а фактически расторможенным поведением отца. Уменьшение количества страхов у таких мальчиков обусловлено главным образом последствиями органического поражения головного мозга вследствие алкоголизма отца.
Количество страхов у детей с неврозом, наоборот, будет более высоким. У девочек, в отличие от мальчиков, страхов еще больше, чем в норме, что подчеркивает преимущественно невротический характер их проявлений.
Обнаружена зависимость между количеством страхов у детей и родителей, особенно матерей. В большинстве случаев страхи, испытываемые детьми, были присущи матерям в детстве или проявляются сейчас. Хотя речь и не идет о генетической передаче страхов, определенная склонность к чувству беспокойства все же может иметь место. Его предпосылкой выступает общая эмоциональная чувствительность матери и ребенка. Нужно помнить, что мать, находящаяся в состоянии тревоги, непроизвольно старается оберегать психику ребенка от событий, так или иначе напоминающих о ее страхах. Тем самым ребенок попадает в искусственную среду, не вырабатывая в себе навыков психологической защиты и избегая всего, что вызывает страх, вместо того чтобы активно преодолевать его.
Типичным будет и непроизвольная передача страхов ребенку матерью в процессе повседневного общения, когда она выражает повышенное беспокойство по поводу воображаемых и реальных опасностей (без особой нужды заставляет принимать лекарство, в том числе антибиотики, приглашает врачей, чрезмерно пугается при малейшем ушибе, излишне фиксирует внимание на страхах ребенка и т. д.).
 

Каналом передачи беспокойства служит такая забота матери о ребенке, которая состоит из одних предчувствий, опасений и тревог. Здесь необязательно речь идет о чрезмерном уровне заботы, обозначаемом как гиперопека. Это может быть и средний уровень заботы, которая носит несколько формальный, излишне правильный и обезличенный характер. Часто причиной большого числа страхов у детей является и сдержанность родителей в выражении чувств при наличии, как уже отмечалось, многочисленных предостережений, опасений и тревог. В более выраженных случаях речь идет об отсутствии теплоты в отношениях, эмоциональном непринятии ребенка, особенно при его нежеланности или несоответствии пола, ожидаемому родителями.
Излишняя строгость родителей также способствует появлению страхов. Однако это будет справедливым только в отношении родителей того же пола, что и ребенок, т. е. чем больше запрещает мать дочери или отец сыну, тем больше вероятность появления у них страхов. Подобным же действием обладает вседозволенность для ребенка со стороны родителя другого пола, т. е. страхов больше, если мать идет во всем навстречу сыну, а отец — дочери. Таким образом, зная отношения в семье, можно предполагать большую или меньшую выраженность страхов у детей.
Часто, не задумываясь, родители внушают детям страхи своими никогда не реализуемыми угрозами вроде: «Заберет тебя дядя в мешок»; «Если ты не будешь слушаться, сделают укол»; «Уеду от тебя» и т. д. Подобный репертуар родительских угроз вызывает страхи главным образом у детей младшего дошкольного возраста, когда ребенок боится разлуки с матерью, верит в реальность угроз и в существование сказочных персонажей. У старших дошкольников в большей степени, чем угрозы, способствуют возникновению страхов оскорбления, унижающие чувство собственного достоинства и подрывающие веру в себя, вроде: «бестолочь», «чтоб ты провалился» и т. д. Последнее «пожелание» как нельзя «кстати» подходит к теме жизни и смерти, вызывая у ребенка обострение соответствующих мыслей и страх перед их реализацией.
Помимо перечисленных факторов, страхи возникают и в результате фиксации в эмоциональной памяти сильных испугов при встрече со всем тем, что олицетворяет опасность или представляет непосредственную угрозу для жизни, включая нападение, несчастный случай, операцию или тяжелую болезнь.
Еще одним источником страхов является психологическое заражение от сверстников и взрослых преимущественно вследствие безотчетного подражания.
Все факторы, участвующие в возникновении страхов, можно сгруппировать следующим образом: наличие страхов у родителей, главным образом у матери, тревожность в отношениях с ребенком, избыточное предохранение его от опасностей и изоляция от общения со сверстниками; излишне ранняя рационализация чувств ребенка, обусловленная чрезмерной принципиальностью родителей или их эмоциональным непринятием детей; большое количество запретов со стороны родителя того же пола или полное предоставление свободы ребенку родителем другого пола, а также многочисленные нереализуемые угрозы всех взрослых в семье; отсутствие возможности для ролевой идентификации с родителем того же пола, преимущественно у мальчиков, создающее проблемы в общении со сверстниками и неуверенность в себе; конфликтные отношения между родителями; психические травмы типа испуга, обостряющие возрастную чувствительность детей к тем или иным страхам; психологическое заражение страхами в процессе непосредственного общения со сверстниками и взрослыми.
 

До настоящего времени мы рассматривали так называемые возрастные страхи, т. е. страхи, возникающие у эмоционально чувствительных детей, как отражение особенностей их психического и личностного развития. Теперь обратимся к невротическим страхам, отметив их наиболее существенные отличия от возрастных страхов: большая эмоциональная интенсивность и напряженность; длительное или постоянное течение и неблагоприятное влияние на формирование характера и личности; болезненное заострение; взаимосвязь с другими невротическими расстройствами и переживаниями (т. е. невротические страхи — это один из симптомов невроза как психогенного заболевания формирующейся личности); отражение на поведении не только посредством избегания объекта страха, но и всего связанного с ним нового и неизвестного, т. е. развитие реактивно-защитного типа поведения; более прочная связь с родительскими страхами; относительная трудность в плане их устранения.
Следует подчеркнуть, что невротические страхи не являются какими-либо принципиально новыми видами страха. В том или ином аффективно-ослабленном виде они встречаются и у здоровых в нервно-психическом отношении детей. Невротическими эти страхи становятся в результате длительных и неразрешимых переживаний или острых психических потрясений, нередко на фоне уже болезненного перенапряжения нервных процессов. Кроме этого, при неврозах значительно чаще испытываются страхи перед одиночеством, темнотой и животными, обозначаемые нами как невротическая триада страхов. Наличие многочисленных страхов при неврозах является признаком недостаточной уверенности в себе, отсутствия адекватной психологической защиты, что, вместе взятое, неблагоприятно сказывается на самочувствии ребенка, создавая еще большие трудности в общении со сверстниками. Страх за свою жизнь ввиду его распространенности в старшем дошкольном возрасте не имеет существенных количественных различий у детей с неврозами и у здоровых сверстников. Различия здесь скорее носят качественный характер и сводятся в основном к аффективному заострению тесно связанной с боязнью смерти, боязни нападения, огня, пожара, страшных снов, болезни (у девочек), стихии (у мальчиков). Все эти страхи имеют выраженный и устойчивый, а не просто возрастной характер и представляют собой отражение лежащего в их основе страха смерти. В своем невротическом звучании этот страх означает боязнь быть ничем, т. е. не существовать, не быть вообще, поскольку можно бесследно исчезнуть в огне, при пожаре, погибнуть во время стихийных бедствий, подвергнуться смертельной опасности во сне или получить невосполнимое увечье в результате нападения и болезни.
 

Чаще боятся подобным образом чувствительные, испытывающие эмоциональные затруднения в отношениях с родителями дети, чье представление о себе искажено эмоциональным непринятием в семье или конфликтом и которые не могут полагаться на взрослых как на источник безопасности, авторитета и любви. Поэтому лежащая в основе невроза страха боязнь смерти всегда свидетельствует о наличии серьезных эмоциональных проблем во взаимоотношениях с родителями, проблем, которые не могут быть разрешены самими детьми. И прежде чем оказывать помощь таким детям, нужно разобраться в их переживаниях, обычно не видимых психологически невооруженным взглядом. Приведем примеры из нашей практики, в которых речь идет о неврозе страха.
В первом случае мы консультировали пятилетнюю девочку, направленную к нам из детского сада ввиду выраженной боязливости, заторможенности и повышенной плаксивости. Выяснилось, что летом она была в деревне с сестрой матери, которая однажды взяла ее посмотреть на покойника, совершившего самоубийство через повешение. Вскоре после приезда в Ленинград девочка стала непрерывно повторять: «Мамочка, мне опять эта мысль пришла в голову (показывает на голову), я не хочу, чтобы ты умерла и я тоже (плачет при этом), не хочу, чтобы мы лежали в гробу, хочу, чтобы ты всегда жила вместе со мной». Ночью она часто просыпалась в состоянии беспокойства и просилась к матери. Днем же просила больше ее ласкать, на что не в меру принципиальная мать отвечала: «Если еще будешь приставать, то не буду тебя любить». Мать не только не понимала болезненного характера навязчивого страха смерти у дочери, но и угрожала лишением и так недостаточной любви, усиливая этим страх и делая его все более и более труднообратимым.
Если мать вследствие своей повышенной принципиальности и негибкости не могла быть эмоциональной опорой для дочери, то отец вообще не вступал с дочерью в разговор из-за своего молчаливого, замкнутого и необщительного характера. Эмоциональные связи девочки в семье оказались полностью блокированными, и она хотела во что бы то ни стало (т. е. компенсаторно) получить признание среди сверстников в детском саду. Но ввиду болезненно заостренной обидчивости и стремления предопределять их мнение была не принята детьми, что еще больше обострило ее и так болезненное состояние и привело к выраженной боязливости, заторможенности и повышенной плаксивости.  
При беседе с матерью мы отметили повышенную эмоциональную чувствительность дочери и необходимость прежде всего непосредственного выражения чувств в ее адрес, а не деклараций о том, когда можно любить, а когда нет. Было обращено внимание и на отсутствие контакта с отцом и рекомендованы совместные с дочерью прогулки, посещения кино и концертов. Девочку мы включили в игровую группу, где она избавилась от страха и научилась общаться со сверстниками.
 

Во втором случае шестилетний мальчик отказывался есть, несмотря на все уговоры воспитателей, с трудом глотал и принимал только жидкую пищу. В беседе с нами производил впечатление запуганного, не реагирующего сразу на замечания и в то же время крайне подвижного и суетливого ребенка. Страх у него развился после того, как он поперхнулся косточкой. Прямо он не говорил, что боится умереть, но об этом свидетельствовали отказ от твердой пищи да и беспокойное поведение в целом.
Почему же из столь банального события мальчик сделал такую драму? О его эмоциональной чувствительности и впечатлительности было известно всем окружающим. Но никто не догадывался, что незадолго до случая с косточкой он сделал волнующее для себя открытие о своей рано или поздно неизбежной смерти. Но одного этого было бы недостаточно для развития невроза страха. Два года назад мать сама подавилась косточкой и страдала какое-то время от затрудненного дыхания, обследовалась у различных врачей. Сын был свидетелем разговоров о предполагаемой опухоли и видел тревогу матери. Было же ему в то время 4 года, он очень любил мать и разделял многие ее переживания. Когда с ним произошло подобное, он испугался вдвойне, вспомнив то, что было с матерью. А она, еще полностью не оправившаяся от страха своей смерти, испугалась еще больше. Вот почему произошла такая стойкая фиксация страха у мальчика, и он в результате охватившего его острого чувства беспокойства стал все более и более отличаться от сверстников, теряя веру в себя.
Ближе к 7 и особенно 8 годам при большом количестве неразрешимых и идущих из более раннего возраста страхов можно уже говорить о развитии тревожности как определенном эмоциональном настрое с преобладанием чувства беспокойства и боязни сделать что-либо не то, не так, опоздать, не соответствовать общепринятым требованиям и нормам. Все это указывает на возрастающую социальную детерминацию страхов, выражаемых опасением быть не тем, кого любят и уважают, их социально психологическую обусловленность. Потому-то страх быть «не тем» чаще всего встречается не только у эмоционально чувствительных детей с развитым чувством собственного достоинства, но именно у тех из них, кто внутренне ориентирован на социальные нормы и стремится соблюдать их.
Максимального возрастного развития страх быть «не тем» достигает в младшем школьном возрасте, в интервале от 8 до 11 лет, когда дети втягиваются в учебу, с интересом овладевают новыми знаниями, серьезно относятся к своим обязанностям школьника и переживают по поводу отметок. Если же социально опосредованный страх быть «не тем» возникает уже в старшем дошкольном возрасте, то он, как и большое число страхов, указывает на наличие тревожности. Вероятность ее появления будет больше при тревожно-мнительном характере родителей и соответствующем модусе их отношений с детьми. Тем не менее у детей старшего дошкольного и младшего школьного возрастов тревожность еще не является устойчивой чертой характера и относительно обратима при проведении соответствующих психолого-педагогических мероприятий.
 

В этой связи можно рассказать о мальчике-дошкольнике 7 лет, в котором уживались, с одной стороны, активность и стремление к независимости, а с другой — боязливость и тревожность. Как и большинство детей его возраста, но только в большей степени, мальчик боялся собственной смерти, а также смерти родителей. Много было у него и других страхов. Мальчик просил отучить его от лени, решительно заявляя: «Я — лентяй!» На вопрос, почему он в этом уверен, отвечал, что не хочет читать. Его упорно заставлял это делать отец, человек мнительный, но пунктуальный и педантичный в своих требованиях, бесконечных напоминаниях и угрозах. Подобным отношением он непроизвольно внушал мальчику страх сделать что-либо не то, не так, тем более что всячески подчеркивались его даже случайные ошибки и промахи.
Следует отметить, что сам отец не воспринимал критику в свой адрес и не мог преодолеть собственную нерешительность, требуя от сына того, в чем сам не был примером. А мать постоянно беспокоилась за ребенка, думая, что с ним обязательно что-нибудь случится, и чрезмерно его опекала. Сама же она боялась не успеть, опоздать, не переносила одиночества и ожидания и испытывала панический страх перед высотой. В итоге страх сделать что-либо не так, идущий от отца, и страх не успеть — от матери, создавали мотивацию страха быть «не тем».
Чтобы быть «тем», мальчик должен соответствовать всем повышенным и нередко нереальным требованиям и ожиданиям родителей. Но ребенок хотел в какой-то мере оставаться самим собой, а не быть только слепком желаний и тревог родителей. Этим и объяснялась его жалоба на лень, а по существу, на моральное давление отца и тревогу матери.
Можно было не сомневаться, что в школе мальчика ожидают нелегкие дни, несмотря даже на несколько опережающую возраст подготовку. Мать окружит его еще большей опекой и беспокойством, а отец ужесточит требования. Все вместе это войдет в диссонанс с реальными возможностями и потребностями мальчика и наверняка усилит его тревожность, неуверенность в себе и общее перенапряжение нервно-психических сил. Не исключено, что тогда он не сможет хорошо учиться и вызовет этим еще большее раздражение отца и беспокойство матери.
Доказать что-либо отцу было нелегкой задачей, но нам помогли другие родители, чьи дети занимались в игровой группе. Отец и мать при совместном проигрывании семейных ситуаций увидели себя словно в зеркале и более критически стали подходить к оценке своего поведения. Главным же фактором, повлиявшим на них, было знакомство с другими детьми, которые избавились от страхов, чувствовали себя уверенными и хотели идти в школу.
 

Энурез

Энурез, или ночное непроизвольное мочеиспускание, отмечается в ряде случаев и днем, во время бодрствования или дневного сна. Все разнообразные факторы происхождения недержания мочи, о которых пойдет речь, в большинстве случаев относятся к энурезу. Факторы, более типичные для дневного недержания мочи, будут при изложении выделены особо.
  Ведущим фактором происхождения энуреза является невропатия. Определяющая роль в ней при энурезе принадлежит нарушениям сна. Как правило, сон таких детей чрезмерно глубок (по словам родителей, «спит как убитый») и вместе с тем двигательно беспокоен. Почти невозможно добиться пробуждения — ребенок продолжает спать «на ходу». Нередки случаи сомнамбулизма (снохождения), и даже днем дети, страдающие энурезом, часто производят впечатление сонных и вялых. Чрезмерная глубина сна — это компенсаторное торможение, возникающее в ответ на повышенную утомляемость или возбудимость днем. Другими словами, переутомляясь или перевозбуждаясь (болезненно) днем, мозг требует компенсаторно-защитного (более глубокого, чем обычно) торможения ночью. Последнее предохраняет нервные клетки от истощения и восстанавливает дневную активность до более или менее приемлемого уровня.
Нарушения сна при энурезе не носят только вторичный, обусловленный утомляемостью или возбудимостью характер, а имеют и самостоятельное значение. В этой связи следует отметить нарушение ритма сна: вначале отсутствие сновидений (точнее, их скудость) и затем их появление и улучшение показателей сна в целом после акта непроизвольного мочеиспускания. Так что на физиологическом уровне энурез выступает в качестве своеобразного средства временной нормализации процесса сна. Если же резко уменьшить глубину сна, скажем, под влиянием лекарств, то энурез может и прекратиться, но через некоторое время повысится дневная возбудимость и не исключено появление других болезненных расстройств, связанных с невропатией.
Дополнительным признаком невропатии будет повышенная чувствительность к погоде, охлаждению, низкой температуре, когда дети особенно часто мочатся ночью. Энурез при невропатии имеет тенденцию уменьшаться с возрастом. Но это правило действует только в случае отсутствия каких-либо иных форм нервности. Так, ребенок, находящийся в состоянии эмоционального стресса, может продолжать мочиться ночью из-за потребности в дополнительном расслаблении и отдыхе.
Нередко энурез у детей зависит от его наличия у отца или матери в детстве. Подобное предрасположение — одно из проявлений невропатии и как конституциональный фактор относится главным образом к общим особенностям нервной системы и сна. В ряде случаев общим может быть только склонность к глубокому и тем самым уже нарушенному сну. Тогда можно ожидать, что энурез прекратится так же, как он прекратился у родителей в связи с нормализацией процесса сна и укреплением организма с возрастом. Обычно это происходит в 8-10 лет (плюс-минус несколько лет).
 

Дизонтогенетический фактор происхождения энуреза означает неравномерность психомоторного развития. Это может быть несколько замедленный темп (когда ребенок позднее начинает говорить, ходить), скованность движений (тип «увальня») или — реже — ускорение психического развития, чрезмерная быстрота движений. Отчасти это напоминает проявления флегматического или холерического темперамента. Поэтому правильнее говорить о неравномерном темпе реализации генетической программы развития, включая его цикличность и биоритм. Причем биоритм сна созревает несколько позднее, чем биоритм бодрствования. Нельзя полностью исключить и влияние на темп развития невропатии как конституционально неблагоприятного фактора.
Церебрально-органический фактор энуреза, как правило, обусловлен остаточными явлениями церебральной органической недостаточности или эпилепсией с характерной для нее судорожной активностью и последующим непроизвольным обмачиванием.
Поведение детей при энурезе с церебрально-органическими нарушениями заметно отличается от поведения детей с невропатией более заостренной двигательной активностью и возбудимостью, драчливостью и неуживчивостью, отсутствием сдерживающих начал и недостаточно критическим восприятием своего недостатка. В этой связи приведем характеристику из детского сада на девочку 5 лет, страдающую энурезом: «...очень подвижная, не может остановиться, легко возбудима. Смена настроений и действий происходит быстро и бурно. На занятиях недостаточно организованна, а на музыке излишне активна. В движениях резка. Реакция на все, что не совпадет с ее желаниями, бурная, в виде крика, плача и применения силы к другим детям. Может вцепиться в лицо другого ребенка. В играх со сверстниками невыдержанна, вырывает игрушки, дерется. Речевое общение ограниченное. В контакт вступает с трудом».
Психопатоподобное поведение этой девочки явилось следствием тяжелой асфиксии, перенесенной при рождении. Перевозбуждаясь днем, она неоднократно мочилась ночью, не просыпаясь и не реагируя на попытки матери разбудить ее. Но даже и ночью, перед тем как обмочиться, у нее нарастало двигательное беспокойство, после чего некоторое время сон был относительно спокойным. Затем все повторялось снова, что указывало не столько на общую ослабленность, как при невропатии, сколько на постоянную болезненно-патологическую возбудимость мозга, обусловленную его ранним повреждением.
 

Одним из факторов энуреза может быть ММН — минимальная мозговая недостаточность. Эти дети отличаются эмоциональной неустойчивостью, непоседливостью и суетливостью, рассеянным вниманием и плохим запоминанием. Причины ММН разнообразны, но чаще всего обусловленный ею энурез связан с предшествующим рождению ребенка алкоголизмом родителей (у отца до зачатия, у матери — до и после него). Повреждающее воздействие алкоголя на развивающийся мозг ребенка делает сон патологически глубоким, и тогда срабатывает приобретенный от родителей рефлекс обмачивания на фоне расслабления всех мышц и сфинктеров, что нередко у них и случалось в состоянии сильного алкогольного опьянения и сна. Вот почему больше всего детей с подобной формой энуреза в детских домах, поскольку их родители были лишены родительских прав и алкоголизм здесь сыграл далеко не последнюю роль.
Когда мы в очередной раз были в одном из детских домов, то обратили внимание на мальчика 9 лет и девочку 8 лет, брата и сестру. У обоих было ночное недержание мочи, а у мальчика еще и недержание кала днем. Их мать и отец злоупотребляли алкоголем, дети были заброшены и вскоре помещены в детский дом. Более частым, чем ночью, при алкоголизме родителей бывает и дневное недержание мочи. Дети ходят мокрыми, не чувствуя этого, как и нередко нормального позыва на мочеиспускание. И вообще этим детям свойственно отсутствие глубины переживаний, их чувства носят поверхностный, как бы уплощенный характер. Они могут легко пообещать, сразу забывая об этом, похвастаться своими несущественными достижениями, т. е. быть некритичными к себе. Нет у них и устойчивых привязанностей, хотя эти дети всегда в круговороте событий, общительны, веселы и беспечны. Внешне они производят впечатление заброшенных, неухоженных и неопрятных, несмотря на все старания воспитателей. Больше всего таких детей встречается в группах с круглосуточным пребыванием. Приведем выписку из характеристики детского сада на девочку 5 лет с дневным недержанием мочи. Ее отец злоупотребляет алкоголем и в настоящее время живет отдельно от семьи. «За время пребывания в детском саду Ира проявила себя по-разному. На занятиях не может сосредоточиться, часто отвлекается, стихи запоминает не сразу. В подвижных играх быстро перевозбуждается и с трудом успокаивается. Если Ире что-либо поручить, она охотно соглашается сделать, но при выполнении работы быстро отвлекается и не доводит начатое до конца. Не может сразу заснуть во время дневного сна, а потом спит крепко, ее трудно разбудить. В кровать не мочится, но днем все время ходит мокрая». Следующий, невротический фактор недержания мочи не имеет столь высокого удельного веса, как предшествующие. Днем недержание мочи при неврозах наблюдается только спорадически, например, в состоянии острого страха или тревожного ожидания. Ночью ребенок обычно не успевает вовремя проснуться, но затем просыпается, поскольку долго не может лежать мокрым. Недержание мочи при неврозе не носит постоянного, упорного характера и зависит от действия эмоциональных факторов. Наряду с недержанием мочи всегда имеются и другие невротические симптомы, а само оно переживается и в ряде случаев тщательно скрывается от окружающих. Недержание мочи при неврозе можно рассматривать как следствие длительно действующего эмоционального стресса, в том числе страхов и тревог, осознание которых столь мучительно для ребенка, что он как бы бежит от них в сон, где находится в безопасности, но излишне расслабляясь при этом, расплачивается непроизвольным мочеиспусканием.
 

Особую роль в формировании энуреза при неврозах имеет стресс, возникающий от психологической несовместимости темпераментов родителей и детей, прежде всего матери и ребенка. Чаще всего дети с энурезом обладают флегматическим темпераментом. Они медлительны, неторопливы, обстоятельны, «копуши», мгновенно засыпают и спят глубоко, без пробуждений. Матери же обладают контрастно-противоположным холерическим темпераментом — быстротой действий, непоседливостью, нетерпеливостью и неспособностью ждать. Они не переносят медлительности детей, особенно дочерей, постоянно стимулируют их активность и часто срывают на них свое раздражение в виде криков, угроз и физических наказаний. В итоге «флегматизм» детей, если можно так выразиться, возрастает под влиянием стресса, ведущего к чрезмерному утомлению, до степени патологического торможения ночью, тем более что их сон и так уже отличается достаточной глубиной. Вдвойне глубокий сон означает полное торможение позывов на мочеиспускание, которые теперь даже частично не доходят до сознания и не приводят к пробуждению. Менее типично обратное соотношение темпераментов, когда матери обладают флегматическим, а дети холерическим темпераментом. Тогда матери стремятся ограничить чрезмерную, с их точки зрения, активность детей, особенно сыновей, бесконечными запретами и опять же угрозами и физическими наказаниями. В результате дети с холерическими чертами темперамента становятся еще более возбудимыми, гиперактивными, и их патологически глубокий, хотя и беспокойный, сон служит средством компенсации повышенной возбудимости днем, в известной мере предохраняя нервные клетки от перевозбуждения и последующего, трудно обратимого истощения.
Приведем характеристику из детского сада на мальчика 4 лет, страдающего энурезом на фоне невроза: «Мальчик спокойный, но не всегда, часто малоактивный. В детском саду очень скучает по дому. Товарищей у Вани нет. Ест хорошо, а спит неспокойно. Иногда не засыпает совсем. Но мальчик воспитанный, ласковый, добрый».
Его энурез возник в результате травмирующей до сих пор разлуки с матерью, отдавшей его в конце первого года в ясли, где он,
как и потом в детском саду, скучал без нее, был беспокойным и плохо засыпал, а дома расслаблялся и спал так глубоко, что не мог проснуться. Психологически данный механизм подкрепления энуреза мог бы означать желание снова стать маленьким, чтобы, как и до года, быть вместе с матерью, в безопасности и тепле.
 

О невротическом происхождении энуреза говорит и пример с мальчиком 6 лет. У матери при беременности был угрожающий выкидыш, и, хотя роды прошли нормально, малыш не был физически крепким. Его травмировали постоянные ссоры родителей. Будучи по природе ласковым и добрым, ребенок вначале переживал за мать, к которой был очень привязан, а затем особенно ранимо воспринимал намечающийся уход отца из семьи. После окончательного разрыва отношений родителей мальчик стал повышенно обидчивым, временами плаксивым и вялым (заторможенным). Вечером боялся темноты, а ночью ему снились страшные сны; «Летит бомба и прямо на меня»; «Я падаю в глубокий колодец и тону». Подобные сны выражали чувство тревоги и безысходности. Положение усугублялось отношением к нему матери, которая стала без конца делать замечания, кричать, угрожать и наказывать физически. Бабушка же своей опекой стремилась восполнить издержки «воспитания» дочери, заняв, по существу, ее место. Мальчик настолько уставал от всех переживаний и спал так глубоко, что не мог проснуться. Препятствовала пробуждению и боязнь темноты.
Помощь с нашей стороны была оказана прежде всего снятием страха темноты. Одновременно нами и воспитателем был дан совет матери не быть такой строгой и относиться с большим пониманием к душевным запросам сына. Страшные сны прекратились после их изображения на рисунках и внушения возможности проснуться в необходимое время. Ночью по необходимости мальчик стал просыпаться сам, не испытывая, как раньше, страха темноты, или же спал сухим до утра.
Следующий фактор недержания мочи — условнорефлекторный, когда возникает условный рефлекс на мочеиспускание при конкретных обстоятельствах, в определенное время. Чаще всего это происходит, когда детям 2-5 лет и они мочатся днем, если «заиграются», или время от времени ночью, ожидая, что их, как маленьких, высадят на горшок. К тому же из-за своего возраста они не придают недержанию мочи особого значения. Бывает и вариант, при котором ребенок продолжает быть тревожно (невротически) привязанным к матери, беспокойно спит, если она не находится рядом (в комнате) и обмачивается во сне, поскольку его предварительный «сигнал» в виде беспокойства, крика или плача остается без ответа. Вне дома, в гостях, в больнице или пионерском лагере энурез, как правило, отсутствует. Таким образом, энурез в рассматриваемом варианте является следствием возникновения условного рефлекса на домашнюю обстановку и может быть устранен психологическим воздействием, прежде всего внушением.
 

Фактор педагогической запущенности, или семейно-бытовой фактор, — это недостаток родительской заботы и любви, вызванный отсутствием родительских чувств к ребенку или непониманием значения психологических факторов в его психическом развитии. И выглядят тогда эти дети как неухоженные, недоверчивые, вялые (заторможенные) или возбужденные, агрессивные. Здесь дело не только в том, что мать своевременно не меняла пеленок, оставляя ребенка мокрым и способствуя этим атрофии его позыва на мочеиспускание. Главное, что она вовремя не реагировала на естественное для младенцев и детей первых лет жизни беспокойство перед началом мочеиспускания, пропуская безвозвратно нужное время. Нередко такие матери настолько заняты собой, что часто забывают о собственном ребенке, который воспринимается как обуза, препятствующая реализации каких-то более важных целей. Эти матери чураются повседневной возни с ребенком, не следят за его естественными отправлениями или пытаются все решить, что называется, одним махом, прибегая к крайним мерам. Они рано отдают детей в ясли, перепоручают родственникам или отправляют в дальнейшем в пионерский лагерь на несколько смен, несмотря на продолжающееся недержание мочи.
Как мы помним, педагогическая запущенность типична и у детей с патологическими привычками, в частности с мастурбациями (онанизмом). Действительно, энурез и онанизм часто сочетаются между собой и вместе представляют серьезную проблему для дошкольных учреждений, особенно с круглосуточным пребыванием детей. Можно сказать, что родительская депривация, приводящая к энурезу, — это прежде всего недостаток соответствующего ухода в раннем детстве и отсутствие эмоционального контакта с ребенком со стороны матери и отца, нередко длительное время не бывающего дома.
Обращает внимание и больший процент правонарушений у детей с энурезом в подростковом возрасте, поскольку отсутствие душевной теплоты родителей оставляет часто неизгладимый след в психике ребенка, делая его недостаточно чувствительным к горю и страданиям других детей.
Следующий фактор связан с конфликтной диспозицией в семье или детском учреждении, когда недержание мочи выступает в качестве своеобразного, не всегда осознанного протеста против каких-то травмирующих условий жизни. Так, дети первых лет жизни, скучая по дому и переживая отсутствие контактов в детском учреждении, мочатся первое время, протестуя против лишения привычных эмоциональных связей и ухода. В старшем возрасте временами появляющийся энурез иногда используется как протест против несправедливого и жестокого обращения в семье, когда нет возможности иначе выразить себя.
 

Протест в виде недержания мочи встречается у детей первых лет жизни и вследствие попыток родителей излишне рано приучить их к опрятности или наличия конфликтной ситуации в семье. Проиллюстрируем это двумя примерами. В первом из них речь идет о своеобразном «закаливании» мальчика 2 лет. Когда ребенку исполнилось 3 месяца, его родители стали предпринимать всевозможные меры, чтобы прекратить непроизвольное и, как мы знаем, естественное в этом возрасте мочеиспускание. С этой целью они раскрывали пеленки, несмотря на холод в деревянном доме. А вскоре стали сажать на стульчик, на котором ребенок еще не мог сидеть. В результате всех этих действий мальчик перестал в последующем сигнализировать о своем желании мочиться, продолжая спать мокрым, хотя большинство его «незакаленных» сверстников уже просыпались или просились сами, выражая беспокойство движениями или звуками. У этих же родителей есть старшая дочь 12 лет, у которой не было проблем с туалетом, так как на нее не оказывали давления и необходимый навык опрятности был приобретен вовремя.
В другом случае мать и бабушку крайне раздражало «дикое упрямство» мальчика 3 лет, который задерживал, как мог, мочеиспускание днем, зато, как говорила мать, «с душой» мочился во время дневного сна, а иногда и утром. Бабушке он в открытую заявлял: «Я еще полежу, пока не пописаю».
Мать и бабушка обратились к нам с просьбой оказать на ребенка нужное воздействие. Выяснилось, что, лишенный отца, мальчик очень привязан к матери, но она, заканчивая диссертацию, была постоянно занята и не могла уделять сыну достаточного внимания. Роль матери выполняла бабушка, чрезмерно опекающая внука и препятствующая любым проявлениям его самостоятельности. Потому-то между ними и идет непримиримый конфликт. В наибольшей степени он возникает из-за стремления бабушки во что бы то ни стало уложить внука спать днем, несмотря на его противодействие. Фактически же ритм сна у мальчика нарушен имеющейся у него невропатией, и его «нежелание» спать объясняется именно этим, а не «вредным» характером. Мы рекомендовали бабушке и матери прекратить попытки насильного укладывания. Результат не замедлил сказаться. Мальчик перестал мочиться в постель.
Следующий, соматически-эндокринный фактор энуреза обусловлен соматическими (на уровне диэнцефальной области мозга) и гормональными неполадками в деятельности организма. В связи с этим отмечается излишняя полнота, пастозность (отечность), склонность к аллергии, к запорам, повышенная жажда, а также зависящее уже от особенностей эмбрионального полового развития неопускание яичек у мальчиков. Диэнцефальной природы могут быть и столь типичные расстройства сна при энурезе и депрессивные оттенки настроения у некоторых детей.
 

Последний, локальный (местный) фактор недержания мочи зависит от врожденных аномалий со стороны мочеполовой сферы (атония мочевого пузыря, атипичное расположение и недоразвитие мочеполовых и близкорасположенных органов) или обусловливается наличием местного воспалительного процесса (нефрит, пиелит и т. д.). Моча обычно выделяется небольшими порциями или каплями, ребенок ходит мокрым и не чувствует этого. Правильно диагностировать данную форму может только врач после осмотра ребенка и получения результатов анализов.
Мы рассмотрели различные факторы возникновения недержания мочи. Далеко не всегда они могут быть выделены в чистом виде, и чаще всего приходится говорить об их сочетании. Наиболее распространенными факторами недержания мочи являются конституциональный и фактор педагогической запущенности, поскольку известное предрасположение и элементы родительской депривации наиболее типичны. Часто сочетаются невропатический и невротический факторы, условнорефлекторный и фактор протеста.
Мы подробно рассмотрели проблему недержания мочи, так как она является одной из самых наболевших в дошкольных учреждениях. Неизбежно встает перед воспитателями детского сада вопрос: высаживать детей, страдающих энурезом, на горшок ночью или нет? На этот вопрос нельзя ответить однозначно.
Если педиатр перед поступлением ребенка в дошкольное учреждение указал на энурез, то нужно пройти предварительное обследование и лечение у невропатолога с учетом состояния нервной системы в целом. Если лечение не дало положительных результатов, то следует выяснить, насколько целесообразно помещение данного ребенка в ночную группу. Случается и так, что родители злоупотребляют алкоголем или ведут асоциальный образ жизни, а детей сдают на полное попечение детского учреждения. По отношению к таким родителям нужно предпринять все доступные юридические и педагогически-общественные меры воздействия. Ссылки некоторых родителей на занятость, работу в вечернее время не могут быть признаны убедительным доводом, так как врач может предоставить справку о наличии энуреза и невозможности из-за этого работать одному из родителей в ночную смену.
 

Как же поступать с такими детьми, находящимися в ночных группах детского сада? Этот вопрос решается после консультации с невропатологом или детским психиатром. При наличии энуреза, обусловленного органической патологией головного мозга и повышенной судорожной (пароксизмальной) активностью, высаживание ночью не только бесполезно, но иногда и опасно, так как ведет к еще большим нарушениям сна и через них к усилению нервных проявлений днем. К тому же трудно подобрать оптимальное время высаживания для каждого ребенка, поскольку непроизвольное мочеиспускание встречается в различное время сна. При условнорефлекторной или педагогически запущенной форме развития энуреза высаживание в ряде случаев приводит к положительным результатам, но делать это, как уже отмечалось, следует только после консультации специалиста и проведения соответствующего обследования.
Непроизвольное мочеиспускание во время дневного сна означает и его наличие дома ночью. Поэтому и здесь должна быть рекомендована консультация специалиста. Во всех случаях, если ребенок не спит днем, лучше воздержаться от принуждения ко сну, устраняя этим невротическую и протестную основу недержания мочи.
Особого внимания заслуживает непроизвольное мочеиспускание вне сна. Иногда оно встречается у детей с холерическим темпераментом, нетерпеливых и импульсивных, испытывающих мгновенный позыв на мочеиспускание и не успевающих дойти до туалета или стесняющихся, а то и боящихся сказать о своем желании воспитателю. Эти же дети могут нечаянно обмочиться во время игр и не всегда отдают себе отчет в случившемся. Правильнее назвать данную форму недержания мочи как эпизодическую, поскольку она встречается как исключение. В других вариантах возникновение дневного недержания мочи связано с аномалиями или болезнями мочевыводящих путей или же церебрально-органической патологией и минимальной мозговой недостаточностью (ММН) с двигательной активностью и возбудимостью.
При отсутствии в анализах мочи признаков воспалительного процесса целесообразно напоминать детям каждый час о необходимости сходить в туалет. Подобная простая мера позволяет уменьшить частоту непроизвольных мочеиспусканий. Если же эффект отсутствует, то приходится говорить о выраженной патологии, обследование и лечение по поводу которой проводится в медицинском учреждении.
Мы убедились в многообразии медицинских и психолого-педагогических аспектов недержания мочи. Вот почему нет единого универсального способа его устранения. Добиться положительных результатов можно только при индивидуальном подходе к ребенку, принимая во внимание все стороны происхождения данного недуга.
 

Энкопрез

Недержание кала, или энкопрез, может начаться в любом возрасте, особенно в 5 лет, и часто сочетается с энурезом. Это не случайно, поскольку между двумя видами расстройств есть много общего: те же факторы происхождения, недостаток положительных родительских чувств, общая физическая и нервная ослабленность. Еще чаще, чем недержание мочи, энкопрез встречается у мальчиков, отцы которых злоупотребляют алкоголем, а матери недостаточно тепло относятся к детям, не умеют обращаться с мальчиками и не принимают их эмоционально. Часто нелюбовь матери подчеркивается желанием иметь девочку.
Недержание кала обычно наблюдается днем во время игры, прогулки, когда естественный позыв подавляется, а потом, увлекшись, ребенок вообще забывает о необходимости сходить в туалет и не чувствует непроизвольно происходящей дефекации. К тому же позыв на дефекацию может быть слишком интенсивным и быстрым, особенно у гиперактивных, двигательно возбудимых детей. В дальнейшем ребенок перестает ощущать позыв и запах кала. Полная атрофия позыва более свойственна детям, отцы которых злоупотребляют алкоголем, а также детям, в анамнезе которых отмечались тяжелые истощающие заболевания, прежде всего со стороны желудочно-кишечного тракта (диспепсия, дизентерия и др.) или его дисфункция (запоры) в настоящем.
Проиллюстрируем сказанное несколькими примерами. В первом из них энкопрез наблюдался у трехлетнего мальчика. После помещения в 1 год 2 месяца в ясли он сразу заболел ОРЗ и пневмонией и остался дома со строгой, не терпящей никаких детских шалостей няней. В семье было неспокойно, отец злоупотреблял алкоголем, и, когда мальчику исполнилось 1,5 года, родители развелись. Мальчик был снова отдан в ясли, к которым опять не мог привыкнуть, скучал по матери, плакал и долго не мог заснуть. Вскоре он начал систематически обмачиваться ночью и не держал кал днем, по поводу чего в дальнейшем воспитатель детского сада и рекомендовал матери обратиться к нам.
Во втором случае мы наблюдали мальчика 4 лет, отличающегося не только повышенной эмоциональной чувствительностью и впечатлительностью, но и развитым чувством собственного достоинства. Несколько месяцев назад он не успел добежать до туалета и воспитатель при всех стыдил и ругал его. В результате мальчик отказался посещать туалет в детском саду и с нежеланием ходил в него дома, так как туалет зафиксировался в качестве источника наказания. Выделение кала происходило небольшими порциями, и вскоре он перестал замечать это, как и чувствовать сам позыв. Помочь мальчику удалось, как только был устранен страх перед посещением туалета, и между ним и воспитателем был налажен контакт.
Третьему мальчику было 5 лет. Несмотря на свою непоседливость, он был ласковым и привязчивым, добрым и уступчивым. Но именно привязчивость и раздражала мать, поскольку она считала ее признаком слабости характера, как у мужа, который не мог воздержаться от алкоголя. Чем больше она осуждала мужа, тем больше он пил, стараясь вообще не бывать дома. К сыну же мать становилась все строже, наказывая иногда просто «под настроение» и не пытаясь глубоко проникнуть в его переживания. Год назад она забыла взять на дачу еще бывший в употреблении горшок, вследствие чего мальчик терпел несколько дней, отказываясь идти в холодный туалет на улице, пока не началась непроизвольная дефекация. Спустя год все повторилось, только уже в санатории, где также не было горшка и приходилось терпеть, пока не подойдет очередь в туалет.
И наконец, следует сказать о мальчике 7 лет, отец которого злоупотреблял алкоголем. Однажды мальчик, не в силах больше терпеть скандалов дома, вылил вино в раковину. Отец 15 минут, по словам матери, бегал за ним с криком «убью», после чего мальчик стал обмачиваться ночью, а днем не держал кал. Мать вскоре развелась с мужем, но состояние ребенка улучшилось лишь частично.
Мы провели курс общеукрепляющего лечения. Воспитатель по нашему совету незаметно для сверстников напоминал каждый час о необходимости посещения туалета. Через некоторое время недержание кала прекратилось полностью.
Недержание кала обычно уменьшается или сходит на нет к началу подросткового возраста, но отдельные эпизоды могут встречаться в любом возрасте при волнении, испуге, расстройствах желудка и кишечника. Как и при недержании мочи, энкопрез всегда требует консультации специалиста. Помимо этого, взрослые должны внимательнее относиться к такому ребенку и тактично напоминать ему время от времени о посещении туалета.
 

Тики

Тики — это непроизвольные, часто повторяющиеся подергивания мышц лица (мигание, наморщивание лба, шмыгание носом, раскрытие рта, подергивания губ, щеки и т. д.), артикуляционных и дыхательных мышц (звуки типа «кх», поперхивания, покашливания, попискивания, тяжелые вздохи, прерывистая, напоминающая заикание речь и т. д). Непроизвольные сокращения других мышц, главным образом шеи и туловища, более выраженные по амплитуде и менее частые, вроде трясения головой, вздрагивания телом, подергивания конечностей и т. д. обозначаются как гиперкинезы.
Нередко тики и гиперкинезы расцениваются взрослыми как гримасы, нарочитое кривлянье и баловство. Поэтому они пытаются беспрерывными замечаниями, запретами или наказаниями устранить их. Но если ребенок и может на некоторое время задержать тики (или гиперкинезы), то затем они возобновляются с большей силой. Причем сознательная задержка тиков далеко не безразлична и оборачивается резким нарастанием внутреннего напряжения, проявляющимся головными болями, раздражительностью и агрессивностью.
Все дело в том, что тики представляют собой конечное звено сложного болезненного процесса. Немаловажная роль в нем принадлежит наследственной передаче повышенной нервно-мышечной возбудимости и излишней резкости движений (импульсивности) со стороны отца, у которого, как правило, тоже были тики в детстве. Можно даже сказать, что тики по своей передаче — это сугубо «мужской» тип патологии, хотя они могут появиться и у девочек, особенно у тех, кто походит на отцов. Часто к тому же эти девочки значительно крупнее и выше сверстников, т. е. у них наблюдается опережающее возраст физическое развитие при одновременно недостаточной координации движений, общей неловкости и скованности. Эти девочки могут обладать как флегматическими, так и холерическими чертами темперамента. В последнем случае весом и ростом они не отличаются от сверстников.
Более часто, чем у девочек, тики наблюдаются у мальчиков, в первую очередь при холерических чертах темперамента, а также у тех, кто отстает по росту и физическому развитию от сверстников, Несмотря на подвижность, у этих мальчиков выявляется также недостаточная координация движений.
Другим фактором, непосредственно способствующим появлению тиков, будет внутреннее напряжение или возбудимость, которые накапливаются исподволь, изнутри и в силу разных причин не могут быть выражены внешне, т. е. отреагированы. Источники внутреннего, болезненно заостренного напряжения разнообразны и относятся к органически повреждающим мозг факторам (асфиксия в родах, воспаление, ушиб или сотрясение), невропатии и неврозам. Часто эти источники сочетаются между собой, и выделение ведущей роли одного из них производится на основании ряда ограничительных признаков.

Тики, или, точнее, тикоидные гиперкинезы, возникающие на почве резидуальной церебральной органической недостаточности, отличаются упорным течением, мало зависящим от действий внешних, ситуативных или психологических факторов. Более всего заметна связь тиков с органически продуцируемым, т. е. беспричинным, возбуждением, особенно у гиперактивных, психически и двигательно возбужденных и нередко расторможенных детей.
Тики на почве невропатии менее устойчивы, зависят от действия климатических, погодных факторов, в том числе духоты, жары, изменения барометрического давления; усиливаются в ситуации повышенного звукового фона, яркого света, мелькания перед глазами (особенно при просмотре телепередач). Характерно и нарастание тиков при утомлении, что говорит о невыносливости, ослабленности организма. Обычно это имеет место после длительно или часто протекающих соматических и инфекционных заболеваний, свидетельствуя о недостаточно надежных защитных силах организма.
Тики, возникающие при неврозах, в большей степени обусловлены действием психологических факторов, и в первую очередь беспокойством. Способствуют тикам всевозможные волнения, связанные с непривычной ситуацией общения, ожидания чего-либо, испугом или внутренними противоречиями и конфликтом. Но это не означает, что тики при неврозах носят исключительно функциональный характер, так как психогенный фактор может приводить и к усилению лежащих в основе тиков церебрально-органической, или конституционально-невропатической, недостаточности.
Если тики при органических нарушениях, как уже отмечалось, обусловлены перевозбуждением, при невропатии — переутомлением, то тики при неврозах связаны прежде всего с беспокойством, тревогой и страхом, а затем уже с переутомлением и возбуждением.
Это подтверждает динамика психического состояния при неврозах в связи с психологическим воздействием на тики. Их уменьшение или временное прекращение под влиянием внушения или гипноза сопровождается увеличением возбудимости, а также нарастанием двигательной активности. Это указывает на то, что тики являются дополнительной, хотя и патологической формой психомоторной разрядки, отреагирования накопившегося и болезненно переработанного внутреннего напряжения.
Помимо эмоциональной чувствительности и ранимости, дети, подверженные тикам, отличаются от сверстников внутренним характером переработки эмоций — импрессивностью. Обладая к тому же высокой впечатлительностью и развитой долговременной памятью, они не раскрывают перед окружающими свои переживания, не делятся ими, и только близкие могут догадаться, что творится в их душе. Не выявляют они и высокую общительность, ограничиваясь узким кругом контактов и привычными, уже налаженными отношениями. Присуще им и повышенное самолюбие, чувство собственного достоинства, подчеркнутая чувствительность к похвале и порицаниям, оценкам и отношению к ним других людей. Эти дети упорны и настойчивы в осуществлении поставленной цели и часто расцениваются окружающими как упрямые, гордые и несговорчивые. В то же время они склонны к резким действиям и не могут долго что-либо терпеть, в ожидании всегда взволнованны, не находят себе места и успокаиваются только при каком-либо занятии. Подобная импульсивность и нетерпеливость — отражение их холерического темперамента, особенно у мальчиков. В какой-то мере беспокойство, перерастающее в тревожность,— это выражение эмоциональных проблем развития и конфликтов в семье.
 

Частым источником тревожности в старшем дошкольном возрасте является страх смерти, подчеркнутый различного рода угрозами для жизни: несчастными случаями, операциями и болезнями. Другая причина тревожности заключается в непроизвольной передаче (индукции) волнений со стороны родителей и особенно бабушек и дедушек, не терпящих неизвестности, ожидания, крайне беспокойных и предусмотрительных, стремящихся во всем опекать детей, регламентировать их образ жизни, контролировать активность и выражение чувств и предохранять от воображаемых опасностей. Тогда тревожность — следствие того, что ребенок не может быть самим собой.
Общим для родителей, дети которых подвержены тикам, будет и комплекс гиперсоциализированных черт характера: повышенная принципиальность, утрированное чувство долга, обязательности, не всегда оправданные настойчивость и упорство в отстаивании своего мнения в сочетании с бескомпромиссностью и излишней категоричностью суждений. Подобный тип характера ближе всего подходит к описанному в психологической литературе характеру людей типа «А»: подчеркнуто честолюбивых и активных, ставящих во главу угла карьеру, признание и положение в обществе, ощущающих хронический дефицит времени и недостаточно уделяющих внимание своим эмоциональным проблемам. Они, испытывая сильный напор желаний и стремлений, находятся в состоянии постоянного внутреннего напряжения и спешки, не могут расслабиться и обычно расплачиваются за это головными болями и сердечно-сосудистой патологией. К тому же их отношение к детям отличается некоторой формальностью, большим количеством нравоучений при отсутствии живых и непосредственных контактов. Стремление как можно раньше сформировать у детей социальные навыки, односторонне повысить интеллектуальный уровень оборачивается лишением их спонтанных игр и эмоций, самостоятельного времяпрепровождения и необходимого общения со сверстниками, а также развитием тревожных опасений не успеть и сделать что-либо не так. В еще большей степени это усиливается занятиями музыкой и определением в дальнейшем в школу с преподаванием ряда предметов на иностранном языке. Заметим, что в таких школах детей с тиками намного больше, чем в обычных школах.
Отцов особенно раздражает «неприспособленность» сыновей, отсутствие, по их мнению, должной находчивости и сообразительности, а также то, что они чрезмерно эмоциональны, чувствительны и впечатлительны и к тому же добры и жалостливы. Побольше трезвости, расчета, рационализма при максимальном упрятывании чувств — вот кредо этих отцов, которому они подчас настойчиво и упорно следуют, педантично предопределяя привычки, интересы и образ жизни своих детей.
В сочетании с недостатком движений, частыми ограничениями и запретами подобное отношение родителей способствует возникновению непереносимого внутреннего напряжения как взрывоопасной смеси беспокойства и возбудимости. Искрой, воспламеняющей эту психическую смесь, может быть любой дополнительный психотравмирующий и соматически ослабляющий фактор. Болезненное перенапряжение и возбуждение эмоционально регулирующих, а затем и моторных, еще недостаточно окрепших функциональных зон мозга распространяется по рефлекторным путям на мышцы, Как место наименьшего сопротивления, и проявляется в виде их непроизвольных подергиваний — тиков. Другими словами, тики при неврозах — это психомоторные разряды внутреннего, главным образом психологически мотивированного, напряжения.
 

Во всех случаях дети с тиками не только не могут ждать, но и многое делают заранее, как бы предвосхищая неприятное для них развитие событий, неудачи и ошибки, крайне тяжело переносят столкновение с трудностями и препятствиями на своем пути. В значительной мере это следствие противоречивого развития их личности, наличия в ней контрастных, трудносовместимых сторон: эмоциональности и не по детски развитой рационализации чувств и желаний; импрессивного выражения чувств и холерического темперамента; выраженного самолюбия, чувства «я», напора чувств и желаний и отсутствия уверенности в себе, склонности к беспокойству.
Приведем пример возникновения тиков у мальчика 5 лет. Будучи быстрым, подвижным, с резкими движениями, он стал в последнее время крайне несобранным, нетерпеливым, раздражительным, неусидчивым и отвлекаемым. У него могло быстро перемениться настроение, вечером он становился вялым и не сразу засыпал. Всего боялся, особенно чужих, незнакомых людей, легко терялся в новой обстановке, не мог постоять за себя среди сверстников, выявляя одновременно повышенную робость, застенчивость, обидчивость. Он часто мигал, морщил лоб, раздувал щеки, выдвигал вперед нижнюю челюсть и крутил головой. Выяснилось, что при рождении он не сразу закричал, и это можно расценить как признак ослабленности, подобно недостаточному весу и росту (2400 г и 49 см). Мать проявила максимум заботы и внимания, но, будучи тревожно-мнительной по характеру, излишне кутала ребенка, и начиная с 8 месяцев мальчик стал часто болеть ОРЗ и бронхитами.
Он плакал и беспокоился, когда приходили часто меняющиеся врачи и медсестры, и именно с этого возраста у него зафиксировался страх перед чужими, незнакомыми людьми. Когда мальчику исполнилось 2,5 года, родилась сестра и все внимание матери перешло к ней. Мальчик ответил на это ревностью и повышением капризности. В 4 года перенес операцию по поводу паховой грыжи. Тяжело переживал не столько сам факт операции, сколько отсутствие матери в больнице. Вскоре мать вышла на работу, что заострило его беспокойство. Ночью он стал просыпаться, а утром со слезами просил мать не уходить. На этом фоне возник глазной тик, имеющий пока еще неустойчивый характер. Одновременно в детском саду, который стал посещать ребенок, воспитатель при всех сделал замечание за то, что он не справился с заданием. В детский сад мальчик после этого ходить не хотел, боялся занятий. Домой возвращался возбужденным, раздражительным, со всем выше перечисленным набором тиков, которые родители расценивали как нарочитое кривлянье и за что постоянно одергивали сына. Если и раньше мать нетерпимо относилась к его подвижности, теперь же она не могла себя сдерживать, делая бесконечные замечания и часто переходя на крик.
Поскольку обычные средства лечения не помогали, а состояние мальчика ухудшалось, его направили к нам. При беседе ребенок сказал, что он часто испытывает страх. Особенно он боялся своей смерти и смерти родителей. Тики мальчик почти не ощущал, что достаточно типично для его возраста. В поведении чувствовалось напряжение, беспокойство, неспособность к самостоятельным и решительным действиям, и все это при высоком природном уровне активности говорило о болезненном состоянии и потере уверенности в себе. Уже с месяц он не посещал детский сад, так как, по словам матери, «собрал всю инфекцию», по существу же это указывало на отсутствие иммунной защиты, в происхождении которой стресс сыграл далеко не последнюю роль. Мать волновал вопрос о детском саде, так как ей необходимо было идти на работу, но в то же время она боялась усиления тиков в детском саду. Стоял вопрос и о необходимости удаления аденоидов, на чем настаивал врач. Но и здесь мать не решалась согласиться с операцией, помня о происшедших с сыном переменах после операции по поводу паховой грыжи в 4 года.
 

Мы дали совет отложить операцию, попробовать консервативные средства лечения, поскольку в 5 и 6 лет при наличии выраженного страха смерти и общей боязливости любая не столь безотлагательная операция способна вызвать или усилить уже имеющиеся невротические расстройства и вместе с ними тики. Посещение детского сада рекомендовалось также временно отложить до снятия или уменьшения остроты страхов, что не могло произойти без участия матери. Одновременно мы провели беседу с отцом, переключив на него часть проблем матери и подчеркнув его роль в психическом развитии сына в последующие годы. Встретились мы и с воспитателем, обсудив состояние мальчика и меры по улучшению его адаптации в группе. Параллельно мы устранили посредством рисования и игры его страхи. В результате всех этих мероприятий удалось улучшить состояние мальчика, и тики постепенно сошли на нет. В ослабленном виде они появились еще раз после перенесенного гриппа спустя несколько месяцев и достаточно быстро прошли сами. В последующем положительную роль сыграл комплекс общеоздоровительных мероприятий, мальчик физически окреп, и в школе поведение его не отличалось от сверстников.
Мы видим, что тики весьма непростое явление и бороться с ними прямо практически невозможно. Вначале нужно определить исходный, нередко скрытый невротической и иной патологией темперамент ребенка, затем найти источники его нервности, на почве которой возникают тики, и лечить ее всеми доступными способами. Если мы имеем дело с тиками на почве органических нарушений или невропатии, то большую роль здесь следует отвести медикаментозному и общеукрепляющему лечению. Если речь идет 6 тиках при неврозах, лечить нужно невроз и использовать для этого главным образом медико-педагогическое и психотерапевтическое воздействие. Необходимо и проводить с родителями соответствующую разъяснительную работу с целью изменения их неправильного восприятия тиков как распущенности, баловства или упрямства и по возможности коррекции их излишне напряженных, а нередко и конфликтных отношений с детьми.
Воспитателю следует помнить и о вероятности психологического заражения тиками в результате непроизвольного подражания у некоторых повышенно внушаемых и впечатлительных детей. Происходит это только в процессе непосредственного общения и при условии известного авторитета ребенка с тиками среди сверстников. Индуцированные тики легко снимаются внушением, но делать это нужно осторожно, помня о возможности последующего, повышения возбудимости. Чтобы этого не произошло, необходимо всем детям с тиками предоставить дополнительные возможности для эмоциональной и физической разрядки, играть с ними в подвижные, экспрессивно насыщенные игры. Мяч, скакалка, бег, прыжки, преодоление препятствий, лазанье и т. д. помогают не менее, а то и более других видов оказания помощи детям с тиками. Те же рекомендации можно дать и родителям в плане развития у детей не только активности, но и ловкости, и координации движений. При склонности детей к беспокойству и страхам полезны игры, описываемые в следующем разделе книги. Не нужно бояться временного возбуждения детей при игре и даже усиления тиков, как это считают некоторые родители. При регулярно проводимых играх и занятиях физической культурой возбудимость постепенно снижается и по мере укрепления ребенка исчезают и тики.
 

Заикание

Причины заикания нельзя видеть только в испуге, являющемся дополнительным поводом для развития этого сложного нервно-психического и психомоторного расстройства. Определенную роль в возникновении заикания играет конституциональный фактор, или общая с родителями речевая, моторная и коммуникативная недостаточность. Речь, по крайней мере у одного члена семьи, может быть сбивчивой, скороговоркой, с проглатыванием окончаний, медленной, обстоятельной, с растягиванием слов или недостаточно отчетливой по звукопроизношению. Подобные этим особенности речи у детей делают ее более уязвимой для любого перенапряжения чаще всего в первые годы жизни.
Общая с кем-либо из членов семьи недостаточность моторики у детей относится к недостаточно развитой координации движений, скованности, напряженности или повышенной возбудимости мышц и связок артикуляционного аппарата.
Определенные затруднения наблюдаются при переводе внутренней речи во внешнюю, когда ребенок не может свободно выразить словами свои мысли, т. е. он больше понимает, чем говорит. Обусловлено это уже не столько недостаточностью моторики, сколько склонностью к импрессивности — внутренней переработке чувств и переживаний. Такие дети не отличаются и выраженным стремлением к общительности в первые годы жизни, предпочитая тихие, спокойные игры сами с собой. Наиболее травмирующее действие на них оказывает раннее принуждение к общению, большое количество взрослых, помещение в ясли и отрыв от родителей, к которым они очень привязаны. Подобная общая с кем-либо из родителей интровертированная (внутренняя) направленность личности порождает коммуникативную недостаточность, преимущественно в сфере установления контактов с незнакомыми людьми, что вместе с моторными нарушениями делает общение односторонним, негибким и напряженным.
Возможна и противоположная, экстравертированная направленность личности, когда ребенок неудержимо стремится к общению как можно с большим кругом сверстников и взрослых. Тогда вызывать его беспокойство будет ограничение взрослыми его общения со сверстниками, что опять же приведет к напряженности и скованности и, как неизбежное следствие, к затруднениям в речи.
Следующим фактором, способствующим заиканию, будет дизонтогенез, прежде всего генетически нарушенный темп развития речи, ее неравномерность. На это может указывать задержка появления фразовой, а в дальнейшем артикуляционно отчетливой или грамматически правильной речи. Или же, наоборот, речь развивается быстрее, и ребенок начала второго года жизни говорит фразами, а в начале третьего года наизусть воспроизводит много стихотворений. Кроме этого, его речь отличается подчеркнутой взрослостью. Смешанный вариант состоит в первоначальной задержке речи с последующим «прорывом» — напором слов, неукротимой жаждой говорить.
Неравномерность развития речи может служить отражением неравномерности общего психического развития, например развития интеллекта, несколько замедленного или ускоренного вначале. В широком плане можно говорить и об известной неравномерности психомоторного развития, когда лежащее в основе речи мышление опережает или отстает от возможностей артикуляционного аппарата, координации движений и общей двигательной активности.

В отношении темперамента нет существенного преобладания крайних типов, как скажем, флегматического темперамента при энурезе и холерического при тиках. Если мы все же имеем дело с холерическим темпераментом, то непроизвольные прерывания речи носят в основном клонический характер, типа неоднократных повторений букв в начале слова. При флегматическом темпераменте прерывания речи имеют преимущественно тонический характер: растягивание слогов и слов, длительные паузы между ними. При сангвиническом (наиболее частом типе темперамента при заикании) характер речевых судорог будет смешанным. Однако сангвинический темперамент при заикании не выступает в чистом виде и часто представляет собой в процессе развития трудносовместимое сочетание черт холерического и флегматического темпераментов. Подобное противоречие психического развития создает состояние внутренней неустойчивости, наблагоприятно отражающейся на речи. Заикание тогда отличается колебаниями, не имеющими с первого взгляда видимых причин.
В ряде случаев характерная для заикания моторная неловкость представляет своеобразный рудимент флегматического характера одного из родителей, в то время как в целом ребенку присущи высокая двигательная активность и стремительность, общие у него с холерическим темпераментом другого родителя. Опять же это говорит о трудносовместимом сочетании у детей полярно противоположных черт темперамента родителей. Мы наблюдали это у мальчика 5 лет. На фоне раннего развития речи и недостаточно отчетливого произношения звуков (дизартрии) у него появилось без каких-либо особых внешних причин в 3 года заикание. Оно никак не отражалось на общении, поскольку не замечалось, а от природы мальчик был подвижным, стремительным и много говорящим, как его мать. Внешне он также походил на мать. Несмотря на свою быстроту и непоседливость, мальчик был неловким, если не сказать неуклюжим, что косвенно являлось отражением флегматического темперамента отца. Так влияние конституционального и дизонтогенетического факторов, в том числе трудносовместимого сочетания полярных темпераментов родителей, породило внутреннюю психомоторную неустойчивость, неблагоприятно отразившуюся на развитии речи.
Почему же заикание появилось у этого мальчика не сразу, а спустя год с небольшим после развития фразовой речи? Объясняется это тем, что нестабильность темперамента при заикании обусловлена не только действием конституционально-дизонтогенетических факторов, но и противоположной тактикой воспитания родителей. В рассматриваемом случае мать была слишком нетерпеливой и стремилась к тому, чтобы сын все делал быстро, немедленно, безотносительно к его собственным желаниям и возможностям. И она не только постоянно торопила сына, но и наказывала его физически за упрямство, которое было, как и неловкость, в чем-то отражением флегматических черт темперамента отца. Последний же, наоборот, стремился затормозить чрезмерную, с его точки зрения, активность сына, часто наказывая его (ставя в угол и лишая игр).
В результате возникло перенапряжение психофизиологических возможностей мальчика, повышение его и так уже имеющейся внутренней неустойчивости. Все это в полной мере сказалось в 3 года, когда ребенок уже не был таким упрямым с точки зрения матери и чрезмерно быстрым с точки зрения отца. Но неизбежным следствием этого «улучшения» поведения, а по существу ломки темперамента, явилось заикание. Именно речь оказалась у мальчика местом наименьшего сопротивления в условиях и так неравномерного психомоторного развития и стресса, в котором он находился в течение почти двух лет.
 

Родителям был дан совет не поправлять речь сына и самим говорить как можно спокойнее и отчетливее. На приеме вместе с ними был проигран ряд сказочных сюжетов, персонажи которых изображались с помощью одетых на руку тряпичных кукол. Скованность у мальчика вскоре прошла, и он с увлечением играл на равных с матерью, отцом и нами. Суть драматизации сказок заключалась не только в развитии воображения мальчика и вместе с тем большей гибкости его мышления, но и способности принимать и играть роли, взаимодействовать в различных, в том числе непредсказуемых заранее режимах общения. Подобной гибкости и непринужденности в общении не хватало и его родителям. К тому же мать слишком волновалась в незнакомой для нее ситуации общения, а отец часто не мог найти нужных слов при неожиданной смене темы разговора. Поэтому в игре допускалась импровизация, и каждый из участников придерживался только общей канвы происходящих событий, подчеркивая те или иные стороны характера изображаемого им персонажа. Если мальчик и заикался немного вначале, то его легко можно было поправить, сказав, например, что волк так не говорит, и продемонстрировать соответствующий образец речи.
Первоначально играющие располагались по обе стороны ширмы, как в кукольном театре. В дальнейшем все садились на небольшой коврик и общались друг с другом, держа в руках куклы. Сюжеты для игр брались не только готовые, но и сочинялись дома или по ходу игры. Придумавший сюжет сам же и распределял роли, обеспечивая руководство игрой. Подражая речи играющих, мальчик стал заметно лучше говорить, без напряжения выражая свои мысли и координируя с ними движения.
Широко распространенное мнение о большей подверженности заиканию левшей нуждается в уточнении. Если брать явные случаи левшества, то таких детей с заиканием будет меньшинство. Если же учитывать все скрытые случаи левшества и отсутствие предпочтения той или иной руки, то таких детей будет большинство. Несмотря на переучивание в первые годы жизни, ведущая роль правого полушария (у правшей доминирующее левое полушарие) выявляется нами посредством теста «рука». В неожиданной для ребенка ситуации подачи руки при прощании он, как правило, делает попытку дать для рукопожатия левую руку. Вспомнив, ребенок подает правую руку или меняет левую на правую. Отличаются эти дети и большей настойчивостью в осуществлении своих желаний, подчеркнутой независимостью суждений и нередко упрямым, с точки зрения окружающих, характером. Хорошо развит у них обычно и музыкальный слух.
Другим фактором, способствующим заиканию, будет невропатия. Это случаи, когда заикание носит сезонный характер и варьирует в зависимости от наличия повышенной влажности или сухости воздуха, смены циклонов, возмущений на солнце и его активности в целом. Значительные колебания претерпевает заикание при невропатии и в связи с частыми соматическими заболеваниями. Наиболее часто при заикании встречаются ОРЗ, хронические бронхиты и пневмонии, что и само по себе повышает возбудимость таких детей.
Невропатия, как общая нервно-соматическая ослабленность, является при заикании фоном, предшествующим появлению психогенно обусловленных невротических состояний.
 

В качестве примера приведем историю девочки 4 лет, которая заикалась настолько, что часто не могла выговорить ни одного слова. Однако временами заикание ее словно отпускало, и она говорила лишь несколько сбивчиво и непоследовательно. Этим она напоминала мать, боязливую, неуверенную в себе и недостаточно общительную женщину. Отец девочки был общительным, уверенным и решительным, но чрезмерно возбудимым и резким в действиях и поступках. Внешне и характером девочка походила на мать, т. е. так же, как и она, не отличалась общительностью, и, обладая выраженной эмоциональной памятью, сдерживала внешнее выражение чувств. Ее старшая сестра не заикалась и походила на отца — была более контактной и эмоционально экспрессивной. Мать девочки, о которой идет речь, во время беременности испытывала выраженные волнения в связи с бытовой неустроенностью. Девочка родилась нервной, возбудимой, мало и беспокойно спала, вздрагивала при шуме. Будучи привязанной к матери, при попытке отдать ее в ясли в 1 год и 8 месяцев была заторможенной и прекратила говорить, хотя до этого речь у нее была такая же, как и у большинства сверстников. Одновременно стала часто болеть ОРЗ, но мать продолжала водить ее в ясли, где девочка по-прежнему мало говорила и держалась в стороне.
В 2,5 года на фоне интенсивного развития фразовой речи появились запинки в начале слов, что вызвало крайнюю обеспокоенность матери и стремление постоянно поправлять речь дочери. В результате заикание только усилилось и приняло характер выраженных судорог в начале слов, нарастающих при возбуждении, беспокойстве, утомлении, общении с незнакомыми людьми.
На данном примере мы видим, как возникает заикание в условиях недостаточной коммуникативной способности у родителя того же пола, невропатии и невротического состояния ребенка при помещении в ясли.
У другой девочки 6 лет заикание появлялось только при попытках следить за своей речью, как требовали ее родители, пунктуально следующие советам логопеда. Если девочка не думала, как «правильно» говорить, то ее речь почти не отличалась от речи сверстников. Ее мать много волновалась во время беременности, и девочка родилась беспокойной. Она отличалась плаксивостью, неустойчивостью настроения, что проявлялось раздражительностью, возбудимостью и капризностью. К тому же, как и мать, она плохо переносила духоту, громкие звуки и яркий свет. До двух лет говорила мало, а после очень много и длинными фразами.
Будучи еще сильно привязанной к матери, в 2,5 года девочка была отправлена на дачу с детским садом. Поехала с ней и бабушка. Через некоторое время бабушка уехала по неотложным делам, и девочка, впервые оставшись без близких, постоянно плакала, и всхлипывания зафиксировались в виде запинок на вдохе.
В дальнейшем заикание стало возникать в любой ситуации волнения и ожидания предстоящих событий. Девочка к тому же часто испытывала многочисленные страхи, и общим с матерью у нее была боязнь одиночества. Мать, таким образом, передала этот страх дочери, что явилось одной из причин нервного срыва на даче, где она вдруг осталась одна без эмоциональной поддержки близких людей.
Дальнейшее усиление заикания произошло в 4 года в результате переживаний, связанных с рождением брата, к которому перешло внимание матери. Ревнуя к брату, девочка ощущала себя в состоянии эмоциональной изоляции, лишенной столь нужных в этом возрасте любви и признания матери. Их не мог восполнить и отец, крайне скупой на выражение чувств, и бабушка с ее излишней принципиальностью. Поэтому эмоциональные расстройства у девочки стали еще более выраженными, а заикание приобрело постоянный характер.
 

На данном примере виден многофакторный характер развития заикания как сочетания конституционально-дизонтогенетических, невропатических и невротических факторов. Если конституционально-дизонтогенетические и невропатические факторы с возрастом становились все менее ощутимыми, то невротические факторы, наоборот, все больше и больше предопределяли течение заикания. Поэтому нужна была прежде всего не логопедия, а психотерапевтическая помощь девочке. Под влиянием психотерапии исчезло ее болезненное, невротическое состояние, а вместе с ним постепенно прошло и заикание.
Заикание, возникшее преимущественно под влиянием психотравмирующих факторов в первые годы жизни, обозначается как логоневроз. Если в дальнейшем его предопределяет испуг, налицо много страхов, ребенок боязлив и неуверен в себе, то более правильным будет диагноз невроза страха, а заикание тогда лучше расценить как одно из его проявлений. Можно вести речь и о неврастении, если заикание обусловлено перенапряжением психофизиологических возможностей ребенка под влиянием чрезмерно раннего, интенсивного обучения и неадекватного воспитательного подхода. Заикание входит в структуру истерического невроза, когда преобладают эмоциональные нарушения, капризность, не всегда осознанное желание привлечь к себе внимание, в том числе самим заиканием, и стремление использовать его для воздействия на окружающих. Тогда заикание преодолевается с трудом, поскольку ребенок не заинтересован «быть как все» и терять свое исключительное влияние на окружающих.
В большинстве случаев заикание при неврозах тяжело переживается детьми. Часто из-за страха, скованности или смущения они отказываются вступать в контакт с незнакомыми людьми и легко теряются в новой обстановке. В привычной, устоявшейся сфере общения они могут говорить достаточно свободно, так как не испытывают столь характерное для них заостренное чувство ответственности, выражаемое опасениями выглядеть смешными, неловкими, неуклюжими и страхом сказать что-либо не так, как следует, или не то, что нужно. Заикание, таким образом, проявляется избирательно, в определенных сферах общения и сильно зависит от психологического настроя и общего нервного состояния ребенка.
Наибольшую трудность для детей с неврозом составляет не столько речь сама по себе, сколько начало разговора, так как из-за страха, неуверенности и настроя на неудачу они излишне волнуются, возбуждаясь или затормаживаясь при этом (в зависимости от темперамента). От возникающих спазмов к горлу подступает комок, перехватывает дыхание. Соответственно и речь становится сбивчивой, непоследовательной, мысли путаются, и часто ребенок замолкает вообще, уклоняясь от продолжения разговора. Характерным для детей с неврозами будет и заикание при появлении чувства вины, стыда, переживания случившегося. В этом отношении такие дети кардинальным образом отличаются от детей с остаточными явлениями органического поражения мозга, которые не переживают за свою речь и не говорят хуже при волнениях и тем более при ощущении вины.
 

Итак, заикание при неврозах дифференцируется следующим образом: возникновением после испуга, волнений и напряжений; зависимостью в своем течении от действия психологических факторов; возобновлением в обстановке, оживляющей ранее испытанные переживания; большей частью спазматическим, а не судорожным, как при органических нарушениях, характером речевых затруднений; торможением при начале разговора, особенно при общении вне семьи; осознанием и переживанием заикания; непостоянным, ситуативным течением и успешностью психотерапевтического воздействия.
Как правило, заикание начинается в 2 года. Это и понятно, поскольку в это время у ребенка появляется фразовая речь, которая находится в наиболее уязвимом положении. Отчетливо проявляется и темперамент, соотносимый со скоростью речи и общей двигательной активностью. Именно в этот период нередко разгорается принципиальная борьба родителей с «упрямством», «своеволием», «медлительностью» или «неугомонностью», т. е. с формирующимися волевыми сторонами характера ребенка и его темпераментом. К тому же до 2,5 лет малыш еще достаточно тесно привязан к матери, поэтому неизбежен аффект на ее отсутствие при адаптации к яслям (особенно если ребенок эмоционально чувствителен, а сама мать повышенно тревожна). И если родители «выигрывают» противоборство со своими детьми, то только ценой развития у них заикания.
Заикание может начаться и в 3 года — в возрасте интенсивного эмоционального развития. Трехлетние дети, так же как и двухлетние, боятся уколов и неожиданных звуков. Следовательно, боль и неожиданные воздействия могут быть поводом для возникновения заикания, если они вызывают испуг, шок, крик, что, как аффект, перенапрягает еще неокрепшую речевую систему ребенка. В 3 года многие дети боятся темноты, сказочных персонажей и замкнутого пространства. Чаще всего этот страх испытывают мальчики, что и является одной из причин более частого возникновения заикания в 3 года у мальчиков по сравнению с девочками. В этом возрасте мальчиков легче напугать или они пугаются сами в темноте и ограниченном пространстве (небольшой комнате, чердаке, чулане), в котором они могут оказаться не по своей воле, а в порядке наказания или вынужденной необходимости (изолятор, бокс).
Обращают на себя внимание и личностные особенности родителей, дети которых заикаются. Как правило, они недостаточно общительны, склонны к внутренней переработке чувств. У матерей нередко наблюдается высокий уровень тревожности. Отцы менее тревожны, зато более импульсивны и, как правило, их роль в семье явно недостаточна. Обоим родителям присуще стремление торопить детей, нагружать их различного рода интеллектуальными занятиями в ущерб игровой деятельности. Ребенку (чаще со стороны отца) предъявляются повышенные требования без учета его возраста. В то же время сами родители в большинстве случаев не следят за собственной речью, и нередко ребенок не успевает за ее темпом. К тому же взрослые в семье непоследовательны в требованиях, часто меняют решения, что вызвано их собственной внутренней неустойчивостью и конфликтными отношениями друг к другу.
 

В общении родителям порой не хватает гибкости, они не могут поставить себя на место собеседника, уступить ему, когда нужно, и вместе с тем отстоять свое мнение. Не хватает им и умения вести себя соответственно меняющимся жизненным обстоятельствам. Поэтому заикающийся ребенок часто скован и напряжен в общении, боится сделать что-либо не так или сказать не то, что нужно.
Таким образом, затруднения в речи как средстве коммуникации имеют при неврозах более глубокий характер, чем сама по себе речевая недостаточность, и возникают, главным образом, вследствие нарушения процесса формирования межличностных отношений сначала в семье, а затем и при общении со сверстниками. Поэтому оказание помощи при заикании — это не только устранение болезненного, невротического состояния ребенка, но и восстановление его нарушенных, но еще полностью не утраченных навыков общения, умения принимать и играть роли и адекватно выражать свои чувства.
Воспитатель должен очень внимательно относиться к заикающимся детям, помогая им выработать такие качества характера, как уверенность в себе и общительность. Несмотря на трудность вхождения в детский коллектив, в дальнейшем у детей появляется стремление подражать нормальной речи окружающих, чем создается дополнительный стимул для устранения заикания.
Нужно также помочь детям избавиться от страхов, используя рисунки и игры, описанные в последующих разделах книги. Для этого целесообразны игры-драматизации известных сказок в младшем дошкольном возрасте, а у старших дошкольников — придуманные детьми истории на тему страхов.
Эту работу необязательно проводить со всей группой. Следует составить подгруппу из желающих участвовать в игре, включив туда и заикающегося ребенка. Когда дойдет очередь до его истории, он так же, как и остальные, будет сам распределять роли, включая себя и воспитателя.
Родителям следует дать совет не поправлять речь детей при разговоре, поскольку это только усиливает скованность, напряженность и неуверенность в процессе общения.
Лучше всего взрослым действовать личным примером, следить за своей речью и отводить время на совместные подвижные, эмоционально насыщенные и ролевые игры, постепенно расширять сферу общения детей и способствовать формированию у них уверенности, гибкости и большей непринужденности в выражении своих чувств.
В логопедических группах детского сада целесообразно в первую очередь объединять детей с нарушенным звукопроизношением, а также детей с заиканием на почве органического поражения мозга. Но и тогда необходимо умело комбинировать собственно логопедические и игровые занятия, особенно у детей с холерическими чертами темперамента, которым противопоказаны режим молчания и традиционная логопедическая коррекция речи.
 

Синдром психомоторной нестабильности

Энурез, заикание и тики можно рассматривать как составные части синдрома психомоторной нестабильности, что подразумевает ряд их общих особенностей. Вначале отметим, что указанные нервные расстройства нередко сочетаются друг с другом. В первую очередь это относится к заиканию и тикам. Подобное сочетание чаще встречается при холерическом темпераменте. Кроме этого, заикание и тики в своей основе представляют непроизвольное сокращение мышц: при заикании — главным образом мышц и связок, участвующих в акте речи, а при тиках — мышц лица. При флегматическом темпераменте заикание скорее будет дополняться энурезом, поскольку он характерен для данного темперамента.
Кроме заикания и тиков, другим частым сочетанием будут тики и энурез, обычно при сангвиническом в целом, но еще недостаточно устойчивом темпераменте, когда дневное возбуждение, способствующее тикам, напоминает в чем-то холерический, а ночное торможение, вызывающее энурез, — флегматический темперамент.
И тики, и энурез в известной мере представляют средство разрядки патологического напряжения как днем (тики), так и ночью (энурез), поскольку акту мочеиспускания даже на фоне глубокого сна всегда предшествует период двигательного беспокойства.
Возможны случаи, когда одновременно имеют место заикание, тики и энурез. Обычно наличие двух и тем более трех подобных нервных расстройств указывает на проявления невропатии — общей нервной ослабленности организма или, относительно реже, на последствия распространенного органического поражения головного мозга, но при сохранности интеллекта, а нередко и его односторонне более высоком развитии, особенно памяти.
Общим между энурезом, тиками и заиканием при неврозах является, во-первых, их сочетание или чередование; во-вторых, компенсаторный в плане уменьшения психического напряжения характер; в-третьих, влияние конституциональных факторов, или факторов предрасположения; в-четвертых, наличие предшествующих или идущих параллельно эмоциональных расстройств; в-пятых, преобладание их у мальчиков по сравнению с девочками, максимально представленное при энурезе (в 2,4 раза), при тиках и заикании в 1,7 и 1,6 раза; в-шестых, психомоторная нестабильность (импульсивность) отца, что способствует более частому ее проявлению у мальчиков; наконец, в-седьмых, аномалии воспитания в виде излишней стимуляции или ограничения активности детей.
 

Перейдем к рассмотрению различий между энурезом, тиками и заиканием.
В плане предрасположения (конституции) тип психомоторных нарушений у родителей, как правило, соответствует подобным нарушениям у детей. Например, если у отца или матери был энурез в детстве, то существует большая вероятность возникновения у их детей именно энуреза, а не заикания или тиков.
Имеются различия и в степени выраженности невропатии и дизонтогенеза. В наибольшей мере невропатия имеет место при энурезе, который и сам по себе является ее характерным признаком. Дизонтогенез более всего свойствен заиканию, в виде опережения, реже задержки речевого или других сторон психического развития.
В плане особенностей билатеральной (межполушарной) регуляции определенная роль принадлежит левшеству при заикании.
Вариации существуют и в отношении темперамента. Энурез чаще возникает у детей с флегматическими, тики — с холерическими, а заикание — с маргинальными (двойственными, неустойчивыми) чертами темперамента.
Посредством ночного торможения при энурезе происходит, главным образом, компенсация повышенной дневной возбудимости, тики снижают общую напряженность и беспокойство.
Наибольшие отклонения в плане родительской заботы встречаются при энурезе. Матерям, как правило, не хватает эмоциональной отзывчивости, теплоты в отношениях с детьми.
Другая, свойственная всем психомоторным расстройствам особенность воспитания состоит из чрезмерной стимуляции или ограничения активности детей, в том числе темпа протекания психических процессов (темперамента). При флегматическом темпераменте у детей с энурезом более патогенным будет избыточная стимуляция их активности типа подстегиваний и понуканий, что приводит к неестественному для них перевозбуждению днем и компенсаторному торможению ночью. При холерическом темпераменте у детей с тиками более патогенным оказывается повсеместное ограничение активности: замечания, запреты, осуждения и предостережения. При заикании один из родителей избыточно стимулирует активность детей, а другой ее подавляет, что создает резкий контраст в их отношениях с детьми. Заметим, что сочетания противоположных типов темперамента родителей (холерик-флегматик) вместе с указанными выше отклонениями в воспитании нередко способствуют возникновению у детей психомоторных, расстройств.
Знать вышеперечисленные факторы, объединяющие и дифференцирующие энурез, тик и заикание, необходимо, поскольку в каждой группе детского сада всегда окажется хотя бы один ребенок с указанным расстройством.
 

Особенности формирования характера у детей, заболевающих неврозами

Выделим то общее, что присуще детям до заболевания неврозами в плане становления их характера как сочетания врожденных (конституциональных) и средовых влияний. Рассматриваемые черты характера сами по себе не приводят к неврозу, но способствуют ему, в той или иной мере определяя характер переживания детей и их внутренний конфликт в ответ на действие идущих извне стрессовых факторов психологического порядка.
Эмоциональность. Дети, подверженные неврозам, характеризуются как эмоционально чувствительные, «жалостливые», сострадающие и отзывчивые. В них нет «сухости», излишнего рационализма и практицизма при общем, нормальном для возраста интеллекте. Они отличаются непосредственностью в выражении чувств, некоторой наивностью, т. е. цельностью восприятия. Эти дети могут заплакать от жалости к кому-либо или к себе, за всех переживают или, другими словами, «все близко принимают к сердцу». Это создает повышенную чувствительность ко всякого рода проблемам эмоциональных отношений, будь то ранняя разлука с матерью, недостаток любви и заботы, излишне принципиальное отношение взрослых или трудности в общении со сверстниками.
Впечатлительность близко примыкает к эмоциональности как особая разновидность долговременной эмоциональной памяти. Она способствует запоминанию неприятных событий, их фиксации. Ребенок долго помнит обиду, оскорбление, страх, возвращается своими переживаниями в прошлое и не может так легко, как другие, отталкиваться в своих действиях и поступках от настоящего.
Импрессивность — склонность к внутренней переработке чувств и переживаний. Родители говорят о таких детях: «Все держит в себе»; «Не склонен делиться переживаниями с окружающими»; «Выражает радость не бурно, а светится изнутри». В более широком плане импрессивность может быть одним из проявлений несколько более медленного, чем обычно, раскрытия потенциала психического развития, когда нужно подождать, чтобы ребенок созрел, сформировался, стал таким, как все. Импрессивность встречается не только при флегматическом или сангвиническом, но и холерическом темпераменте. Во всех случаях ребенок склонен к некоторой задержке (отсрочке) эмоциональных реакций, особенно переживаний, как бы накапливая их и потом неожиданно выявляя для окружающих.
Так, один мальчик 3 лет, испытав удар электрического тока от неисправной розетки, не рассказал родителям, но вспомнил об этом спустя несколько лет; девочка 4 лет стойко перенесла операцию удаления аденоидов и расплакалась после, уже на руках у матери; другая девочка 5 лет сразу не выразила радости по поводу приезда родителей, по которым очень соскучилась, но спустя некоторое время «повисла» на них.
Внутренняя неустойчивость. Предпосылками внутренней неустойчивости, или противоречивости, могут быть: а) со стороны нервной системы факторы нервной конституции, дизонтогенеза, невропатии и органической церебральной недостаточности; б) трудносовместимое сочетание у детей полярных — холерических и флегматических — черт темперамента родителей; в) наличие эмоциональности, непосредственности в выражении чувств и импрессивного характера переработки переживаний; г) беспокойство, неуверенность в себе при общей активности и выраженности чувства «я»; д) противоречия между эмоционально-чувственными и рационально-этическими (в виде развитого чувства долга, обязанности) компонентами психики. К примеру, ребенок хочет вести себя по-своему, но сдерживается, испытывая одновременно чувство вины и беспокойства; е) подчеркнутое чувство «я», собственного достоинства и беззащитность в общении со сверстниками; ж) существование трудносовместимых противоположно направленных чувств и переживаний, с которыми не может справиться ребенок, в том числе это стремление быть собой и в то же время быть вместе со всеми, прежде всего с матерью.
Склонность к беспокойству, волнениям. Обусловлена: а) повышенной эмоциональной чувствительностью; б) потрясениями и испугами, заостряющими эмоциональность, или передачей тревоги и беспокойства со стороны родителей; в) неразрешимостью какой-либо жизненно важной ситуации для ребенка; г) блокированием его насущных потребностей, интересов и влечений; д) неспособностью утвердить себя, найти признание и понимание среди окружающих; е) отсутствием внутренного единства, неуверенностью в своих силах и возможностях, нерешительностью; ж) заостренным чувством совестливости, вины, переживанием случившегося.
 

Беззащитность, или незащищенность. Проявляется главным образом в общении со сверстниками, когда ребенок не может защитить себя, «дать сдачи», ответить на оскорбление. Он теряется, не находит подходящих слов, молчит или плачет, горько переживая унижение и обиду, свою неспособность дать своевременный ответ. По природе своей он добрый, жалостливый, доверчивый, наивный, бесхитростный, прямодушный. Его легко обмануть, ввести в заблуждение, навязать решение, особенно в обстановке, в которой он не чувствует себя уверенно. Всем этим умело пользуются сверстники с противоположными психопатическими чертами характера, которые безошибочно выделяют детей, неспособных защитить себя, куражатся над ними, постоянно пугая применением силы и используя их в качестве своеобразных заложников для отреагирования своих агрессивных чувств. К тому же дети, о которых идет речь, плохо переносят боль и часто отказываются от ответных действий, посколько они могут причинить ее другому. Речь идет не только о физической боли, но и о душевной боли, пережить которую данный ребенок часто не в состоянии, испытывая острое чувство вины, сожаления и стыда, т. е. проявляя нравственно-этический комплекс переживаний. Будучи неспособным защитить себя, он, однако, может вступиться за другого, не бросить друга в беде. Все эти проявления подчеркивают человеческую, гуманистическую направленность развития характера детей, впоследствии заболевающих неврозами. И поэтому они так чувствительны ко всякого рода конфликтам, угрозам применения физической силы, грубости и диктату.
Выраженность чувства «я» заключается прежде всего в раннем отличии себя от окружающих, подчеркнутом чувстве собственного достоинства, выраженной потребности самоутверждения. Эти дети всегда имеют свою точку зрения, стремятся к самостоятельности, активны и упорны в достижении поставленной цели, предпочитают играть ведущие роли, что не всегда получается. Их крайне трудно заставить попросить прощения; внутренне гордые, они не приемлют несправедливость, фальшь, сиюминутную выгоду, предпочитают оставаться самими собой, насколько это возможно. Мальчик 4 лет выразил это следующим образом: «Я не буду ни военным, ни летчиком, я хочу быть таким, какой я есть».
Для таких детей характерны обязательность, исполнительность, развитое чувство долга, вины, стыда. Даже представление о том, что над ними будут смеяться и им будет стыдно, способно вывести из равновесия и послужить поводом для отказа посещать детский сад. Не переносят они и повышенного, приказного и тем более раздраженного тона, оскорблений и физических наказаний. В ответ на это плачут, обижаются или «уходят в себя». Свойственна и подчеркнутая чувствительность к похвале, оценкам и мнению других людей, т. е. к тому, как к ним относятся. Крайне тяжело переживают отрицательное, предвзятое, необоснованное отношение к себе, наговоры сверстников, их слухи, сплетни, бойкот или изоляцию. Пытаясь доказать свою правоту и встречая еще большее непонимание, такие дети впадают в состояние аффекта, проявляемое отчаянием, капризами, страхами, подавленностью и неуверенностью в себе, а затем отказом от контактов, чувством обособленности, непонятости и одиночества. Тогда постепенно вместо доверчивости, непосредственности и отзывчивости развиваются несвойственные этим детям недоверчивость, настороженность и эгоцентризм, являющиеся уже реактивно-защитными психическими образованиями.
 

Перечисленные характеристики психического развития, предшествующие возникновению невроза, расположены в порядке постепенного уменьшения влияния конституционального (наследственного) фактора и увеличения влияния фактора среды. Последний относительно более значим в формировании склонности к беспокойству, беззащитности и выраженности «я», в то время как в эмоциональности, впечатлительности и импрессивности большее значение имеет конституция. Внутренняя неустойчивость обусловлена влиянием обоих факторов.
Вместе эмоциональность и впечатлительность означают повышенную восприимчивость, которая, сочетаясь с беспокойством, образует сензитивность как своего рода характерологический комплекс: эмоциональной чувствительности; впечатлительности; склонности легко расстраиваться, волноваться, переживать, все относить на свой счет; обидчивости; особой чувствительности к отношению других людей, к ожидаемым неприятным событиям.
Сензитивность является следствием как определенного психотравмирующего жизненного опыта, так и чрезмерной опеки взрослых.
Сочетание эмоциональности, склонности к беспокойству и беззащитности порождает повышенную ранимость, или уязвимость, таких детей.
Импрессивность, внутренняя неустойчивость и склонность к беспокойству — другой тип сочетания, затрудняющий конструктивную переработку переживаний и представляющий своего рода блокирующий механизм их своевременного отреагирования. Поэтому остается много недоговоренного, и ребенок стесняется или боится выяснить все сразу до конца.
В свою очередь, повышенная эмоциональность вместе с импрессивностью, внутренней неустойчивостью, склонностью к беспокойству и выраженностью чувства «я» способствуют появлению внутреннего конфликта под влиянием тех или иных жизненных затруднений, что выражается в драматизации происходящих событий, их заостренном переживании.
Наконец, сочетание импрессивности, беззащитности и склонности к беспокойству создает определенные трудности при общении со сверстниками, являясь одним из существенных источников переживаний детей.
Дети, о которых идет речь, испытывают затруднения в том, что не могут легко и свободно, как большинство их сверстников, выразить себя, свои чувства и переживания; забыть обиду и не вспоминать о ней; быть последовательными в действиях и поступках; чувствовать себя уверенно в новой обстановке; вести себя гибко и ситуативно, сообразно обстоятельствам; защищать себя адекватным образом; сразу начинать и заканчивать какое-либо занятие и переключаться с одного на другое.
 

На последнем следует остановиться подробнее. Невозможность сразу начать какое-либо дело, или раскачка, представляет суммарный эффект воздействия: а) повышенного чувства ответственности, долга, когда идет длительная примерка, настрой и ребенок хочет все сделать как можно лучше; б) беспокойства, опасения или боязни сделать что-либо не так; в) неуверенности в своих силах и нерешительности в действиях и поступках; г) первоначальной растерянности и торможения от неожиданности самого задания; д) интровертированной направленности личности; е) флегматических черт темперамента; ж) некоторой инертности нервных процессов, связанной с их переутомлением.
Средой, в которой эти дети не могут находиться или чувствовать себя нормально, является та, где господствует душевная черствость, голый рационализм и двойственность отношений. Они, возможно, и не заболели бы неврозом, если бы не были так чувствительны, не обращали внимания на переживания других, а во всем искали только выгоду для себя или же вели себя конформно и незаметно, как говорят, «себе на уме».
Большинство сверстников выбирает середину, когда их поведение обладает известной гибкостью при сохранении чувства собственного достоинства. Другими словами, это способность «быть собой среди других», способность, которой ребенок, заболевающий неврозом, овладеть не может и большей частью не по своей вине. Происходит это в результате психологически неприемлемого и несовместимого с его психофизиологическими возможностями воспитания, когда он теряет способность быть самим собой и не может быть таким, каким его хотят видеть родители.
Быть другим — значит потерять остатки своего «я», слепо следовать далеко не всегда объективным, односторонне понимаемым требованиям родителей, навязывающих свой, нередко невротически измененный образ идеального ребенка, не имеющего своего голоса и права по-детски выражать не запланированные родителями эмоции. К тому же требования родителей часто противоречивы и взаимоисключаемы, и сам ребенок может представлять объект для выражения их негативных и конъюнктурно-ревнивых чувств. В ряде случаев ребенок настолько боится быть другим, что не может изменить свое поведение там, где это необходимо, например в отношениях со сверстниками не только играть роли, но даже играть «понарошку». Все это обедняет сферу общения, делает игру неинтересной и оборачивается в конце концов неприятием среди сверстников, что переносится крайне тяжело, особенно при наличии проблем признания в семье. Испытывая труднопереносимое чувство одиночества, ребенок с еще большей силой пытается добиться признания и утвердить себя в семье, становясь временами излишне настойчивым, назойливым (навязчивым) или, как говорят родители, настырным в своих требованиях и желаниях. Это одно из объяснений, почему он не отпускает родителей от себя, беспрерывно прося их о чем-либо или выражая свои требования плачем.
В заключение данного раздела отметим то, чего не хватает детям для их полноценного психического развития: своевременной эмоциональной поддержки и понимания взрослыми своеобразия формирования их характера, признания в семье или среди сверстников; непосредственности в выражении чувств (когда дети становятся скованными, напряженными, чрезмерно серьезными, воспринимают все слишком буквально, теряют способность понимать шутку и юмор); жизненного тонуса, бодрости, душевного подъема, воодушевления; уверенности в себе и решительности в действиях и поступках; способности легко устанавливать контакты и длительно поддерживать их на взаимоприемлемом уровне; гибкости и непринужденности в отношениях, умения принимать и играть роли.
 

Нарушенные семейные отношения и неправильное воспитание — причины возникновения невроза

Семейные отношения

Многие из перечисленных черт характера и поведения детей формируются в результате отклонений в семейных отношениях и воспитании.
Понять причину различных семейных аномалий помогает взгляд на неврозы у детей как на отражение проблем семьи в трех поколениях: прародителей, родителей и детей. В этих поколениях происходит уменьшение выраженности характерологических изменений, в наибольшей мере представленных в прародительской семье, и увеличение невротических, эмоциональных в своей основе и психогенных по происхождению изменений личности. Центром перекреста характерологических и невротических отклонений в семье будут родители, дети которых больны неврозами. Изменения личности родителей, а то и невроз у матерей часто предшествуют развитию невроза у детей, способствуя возникновению конфликтных отношений в семье и проблем в воспитании как главных факторов невротизации детей.
Где же первичное, видимое нам звено семейных повреждений? Для того чтобы лучше разобраться в этом вопросе, рассмотрим схему прародительских и родительских отношений, которая, хотя и не исчерпывает многообразия их вариантов, отражает наиболее характерные из них. Первичным звеном семейных повреждений чаще всего является бабушка ребенка по материнской линии, обладающая авторитарными чертами личности (властность, стремление доминировать в отношениях с окружающими, навязывать свое мнение; излишняя категоричность суждений, их безапелляционность и в то же время повышенная чувствительность в сочетании с ригидностью мышления, упрямством, склонностью к образованию ситуационно обусловленных сверхценных идей, а также нетерпимость к другому мнению, подозрительность и недоверчивость).
Авторитарность бабушки предопределяла в свое время такие черты воспитания дочери, как несколько формальный, недостаточно теплый эмоциональный контакт; навязывание мнений и диктат решений; однозначность суждений и их категоричность; повышенная требовательность; нетерпимость к чужому мнению и предвзятость оценок (другими словами, эта бабушка была «всегда права»); недоверие к способности дочери быть самостоятельной и уметь постоять за себя, мотивированное убежденностью в наличии постоянной, идущей извне опасности, от которой нужно во что бы то ни стало защитить ребенка всеми доступными способами, в том числе чрезмерной опекой и контролем («сверхценная идея»); негибкость отношений, их односторонность.
Проявлением авторитарных черт бабушки была и недостаточная индивидуализация в отношениях с более эмоционально чувствительной дочерью, непонимание своеобразия формирования ее личности (как сказала одна бабушка: «Со своими детьми я познакомилась, когда они стали взрослыми, только тогда я поняла, какие они»).
Помимо указанных черт характера, бабушка обладала и высокой тревожностью, склонностью к беспокойству, которая провоцировала развитие страхов у дочери. Дочь же, став матерью, переносила их на своих детей.
Типичным было и заостренное чувство долга, обязанности, повышенная принципиальность, т. е. комплекс гиперсоциализиро-ванных черт характера, подчеркивающий своего рода заданность в отношениях с дочерью и недостаток непосредственности в выражении чувств к ней.
Отношения в прародительской семье отличались жестким доминированием бабушки и зависимой позицией отца (дедушки ребенка в настоящем). Образуя с дочерью обособленную диаду, бабушка ревниво воспринимала эмоциональный контакт дочери с отцом, на которого дочь к тому же была похожа. Положение усугублялось частой занятостью отца. Вот почему нельзя говорить о полноценном эмоциональном формировании личности будущей матери.
 

Еще более существенным было чрезмерно сильное психологическое давление матери (бабушки) на дочь, которое в сочетании с постоянной тревогой по поводу возможных опасностей и отношением (даже к взрослой) как к маленькому ребенку порождало у будущей матери неуверенность в себе, противоречивость чувств и желаний. Но если матери подобные проявления были свойственны как неотъемлемые черты ее характера, то у ее дочери (матери ребенка) они были внутренне неприемлемыми, в чем-то несовместимыми с ее собственным характером. Но осознать полностью и тем более освободиться от них мать не могла. Поэтому она непроизвольно повторяла многое из отношений бабушки к ней в детстве, пусть и в ослабленном виде. Вместе с тем мать не могла быть уже такой последовательной, поскольку в ней постоянно боролись как бы два человека: один — ее собственный характер и жизненный опыт, а другой — внушенный, навязанный ей в процессе общения в родительской семье. Закономерным следствием этого явилось ее противоречивое и непоследовательное отношение к ребенку, оказывающее на него интенсивное невротизирующее воздействие.
Сложные и нередко конфликтные отношения были у матери и с мужем, отцом ребенка. Если в начале брака она в известной мере идеализировала мужа, восполняя нереализованный эмоциональный контакт со своим отцом в детстве, то в дальнейшем реальность жизни заставляла пересмотреть некоторые из ранее неосознанных установок в браке, что не было полностью успешным, если к тому же учесть и известную контрастность ее черт характера и темперамента по сравнению с мужем. Вместе взятое это являлось дополнительным источником напряжения в семье обычно в виде недовольства матери менее активным, чем она, мужем.
Если мать вступала в открытый конфликт с ним, то ребенок определенным образом был защищен от некоторых крайностей отношения со стороны обоих родителей, разряжающих друг на друге свою нервную энергию. Если же ребенок вовлекался в конфликт между родителями, являясь в ряде случаев его незримым эпицентром, то недовольство родителей друг другом, не проявляясь внешне, переносилось на ребенка. Тогда один родитель запрещал делать то, что разрешал другой.
Теперь обратимся к отцу, чтобы понять, почему он, как и мать, оказался несостоятельным в роли воспитателя. Его мать не обладала авторитарными чертами личности, как мать жены, но также была тревожной и еще более опекающей. Всем этим она создавала невротическую привязанность к себе у сына, в чем-то способствуя формированию у него впоследствии несамостоятельной позиции в решении семейных вопросов. Невротическая зависимость от матери подчеркивалась незначительным влиянием отца на сына.
Недостаточный опыт общения с отцом и отсутствие приемлемой модели мужской идентификации ослабляли формирование отцовских чувств у мальчика и юноши, что неблагоприятно сказывалось в дальнейшем на воспитании его собственных детей.
В приведенной схеме прародительских семейных отношений обращает внимание диссонанс мужского и женского влияния на формирование личности будущих супругов и родителей. Недостаточное мужское, отцовское влияние находится в контрасте с избыточным женским, материнским, что способствует возникновению трудностей в супружеских отношениях и воспитании детей.
Если мать ребенка, ввиду отсутствия эмоционального контакта со своим отцом в детстве, оказывалась несостоятельной прежде всего в роли супруги, предъявляя повышенные, нередко аффективно заостренные требования к мужу, то последний оказывался несостоятельным в роли отца, поскольку не имел опыта общения со своим отцом в детстве.
 

Мы видим, что недостаток отцовского, или, другими словами, мужского, влияния в обоих прародительских семьях, своего рода мужская депривация, неблагоприятно сказывается на отношениях в родительской семье, как в области супружеских отношений (со стороны матери), так и в области воспитания (со стороны отца). Осложняет отношения в родительской семье и избыток материнского, или женского, влияния в прародительских семьях. Картина здесь будет противоположной той, что описана выше. У матери возникнут проблемы в воспитании детей, а у отца в области супружеских отношений.
Обращает на себя внимание значительное преобладание среди матерей, дети которых больны неврозами, инженерно-технических работников (ИТР). Среди отцов больший процент с высшим образованием имеют представители других специальностей. Все это подчеркивает не только некоторый рационализм в воспитании у матерей, имеющих высшее техническое образование, но и их стремление к более активной внесемейной роли, что, в свою очередь, увеличивает нервно-психическую нагрузку женщин и обедняет их эмоциональный контакт с детьми.
Женщины, имеющие высшее образование, чаще в одностороннем порядке разрывают отношения с мужем (особенно, если в семье есть сын). Если в семье — девочка, разводы бывают реже, потому что мать образует с дочерью эмоционально обособленную диаду, даже находясь в конфликтных отношениях с мужем. Образовать такой союз с мальчиком сложнее, поскольку он стремится к общению с отцом. Только разведясь с мужем, мать получает возможность безраздельно доминировать в отношениях с сыном. При этом она нередко выходит из своей материнской роли, заменяя собой отца.
Не случайно, данная ситуация наиболее характерна для мальчиков, больных истерическим неврозом. Их матери, будучи чрезмерно занятыми и принципиальными, не могут дать душевного тепла сыновьям, относясь к ним излишне формально и нередко так, как если бы они были строгими, не признающими никаких слабостей отцами. Тогда единственным доступным способом эмоционально приемлемой коммуникации с матерью являются невротические расстройства, вроде упорных страхов, навязчивого кашля, необъяснимых болей в животе и т. д. Подобные расстройства вызваны неосознаваемым мотивом привлечь внимание матери и смягчить ее излишне принципиальное отношение. Вместе с тем эти мальчики недостаточно самостоятельны и активны в преодолении трудностей. Во многом это следствие тревожной опеки не только со стороны матери, но и бабушки.
Подобное одностороннее женское влияние и составляет социально-психологическую структуру такой фактически псевдосемьи, искажающей нормальный ход эмоционального развития мальчиков и способствующей возникновению у них истерического невроза. Следовательно, этот невроз наиболее ярко демонстрирует проблему инверсии семейных ролей, столь характерную вообще для отношений в семье, где дети больны неврозами.
Перестановка ролей находит свое отражение и в полных семьях, когда отношение матери к ребенку отличается большей строгостью, принципиальностью, более частыми принуждениями и физическими наказаниями, чем отношение отца. В такой семье мать обычно занята больше, чем отец, одновременно доминируя и в сфере супружеских отношений. Все это создает известную видимость семейного равновесия. Если же отец пытается конкурировать с матерью, утверждая свою позицию, и тем более доминировать в семейных отношениях, то конфликт становится неизбежным. Заметим, что конфликт в рассматриваемых семьях необязательно подразумевает ссоры, а большей частью неярко выражаемое внешнее раздражение, недовольство и обиду в отношении друг друга.
Матери чаще, чем отцы, оценивают супружеские отношения и отношения с детьми как конфликтные. Это связано не столько с большей критичностью матерей, сколько с гиперсоциализированными чертами их характера, когда они излишне «правильно», нетерпимо и бескомпромиссно, а по существу, формально и негибко относятся к многим проблемам семейной жизни, требующим более эмоционально-щадящего и терпеливого подхода. Наиболее конфликтной диадой в семье будут отношения матери с отцом при наличии дочери, наименее — отношения отца с дочерью.
 

Нервно-психическая перегрузка, связанная с работой, конфликтные отношения в семье являются источником невротизации прежде всего матерей. В свою очередь, невротическое состояние матери еще в большей степени осложняет семейные отношения и во всех случаях увеличивает проблемы в отношениях с детьми.
Если подсчитать суммарное количество разнообразных конфликтов в семьях, где дети страдают неврозами, то их окажется значительно больше, чем в семьях со здоровыми детьми. Именно поэтому для детей с неврозами семья является скорее источником беспокойства и тревоги, чем источником безопасности.
Помимо повышенной возбудимости и беспокойства, во внутрисемейных отношениях обращает внимание эмоционально-депримированный фон психологического климата в семье. В ней нет столь необходимых для эмоционально чувствительных детей жизнерадостности и оптимизма, легкости и конструктивности в решении возникающих семейных вопросов. Вместо этого преобладают застревание на этих проблемах, постоянная озабоченность, пониженный фон настроения, пессимизм и тревожно-мнительный, нередко пораженческий настрой. Типичны и недостаточная откровенность и непосредственность в выражении взаимных чувств (как заметила одна мать, сын которой страдал неврозом страха: «У нас атмосфера в семье достаточно строгая, нет поцелуев, свободного выражения чувств, откровенности»).
Характерным является и скука, инертность, отсутствие ярких побуждающих впечатлений, сжатость и заблокированность чувств. Неудивительно, что в этих семьях нет детского шума, веселья, смеха. Внешние связи такой семьи ограниченны, и сама она представляет изолированную от внешнего мира группу, что сказывается и на детях, изолированных от общения со сверстниками.
Последнее, на чем мы остановимся, — это неполная семья. Она чаще представлена матерью и сыном, нежели матерью и дочерью. Несмотря на то что отца уже нет в семье, конфликт еще с большей силой разгорается между матерью и сыном. В неполных семьях он наблюдается в 2,5 раза чаще, чем в полных, что является дополнительным фактором большей невротизации мальчиков по сравнению с девочками, матери которых, наоборот, в 2,5 раза реже конфликтуют с ними в случае развода. При конфликте с детьми мать из неполной семьи значительно чаще, чем из полной, определяет их как упрямых. Другими словами, она проявляет категоричность и нетерпимость к общим с отцом чертам темперамента и характера сыновей.
Рассмотренные особенности взаимоотношений в семьях, где дети страдают неврозами, могут быть сгруппированы следующим образом: построение отношений в браке по типу невротического взаимодополнения при контрасте черт характера супругов; личностные изменения у родителей, а также невроз у одного из них; инверсия супружеских и родительских ролей; несостоятельность одного из родителей в супружеской роли или в воспитании детей; образование эмоционально обособленных диад, конфликтное противостояние по крайней мере одного члена семьи и использование одного из них в качестве «козла отпущения»; повышенная возбудимость и непродуктивные стрессы в процессе внутрисемейного общения; тревожно-депримированная эмоциональная атмосфера в семье и ее относительная изоляция от внешних связей.
 

Личность родителей

Чтобы лучше понять происхождение семейных конфликтов и рассматриваемые далее особенности воспитания детей, нужно выделить неблагоприятные черты личности родителей, прежде всего матерей, обладающих более выраженными личностными и невротическими изменениями по сравнению с отцами: сензитивность — повышенная эмоциональная чувствительность, склонность «все близко принимать к сердцу», легко расстраиваться и волноваться; аффективность — эмоциональная возбудимость или неустойчивость настроения, главным образом в сторону его снижения; тревожность — склонность к беспокойству; недостаточная внутренняя согласованность чувств и желаний или противоречивость личности в целом, обусловленная трудносовместимым сочетанием трех предшествующих и трех последующих характеристик; доминантность, или стремление играть значимую, ведущую роль в отношениях с окружающими; эгоцентричность — фиксация на своей точке зрения, отсутствие гибкости суждений; гиперсоциальность — повышенная принципиальность, утрированное чувство долга, трудность компромиссов. У отцов аффективная неустойчивость заменяется психомоторной нестабильностью и импульсивностью (дети, как правило, страдают заиканием и тиками). Тревожность заменяется мнительностью, что создает тревожно-мнительную констелляцию черт характера обоих родителей. Доминантность матерей оборачивается в чем-то контрастной ей зависимостью отцов, особенно в отношении женского, идущего от матери влияния или настороженностью, недоверчивостью в контактах. Наконец, гиперсоциализация будет оттенена настойчивостью и упорством, граничащими с упрямством, мелочной пунктуальностью и педантизмом.
Несмотря на отдельные различия, у матерей и отцов есть и общие черты: недостаточная уверенность в себе, или — шире — неадекватный уровень самооценки; проблемы личностного самоопределения, в том числе чувство внутренней неудовлетворенности; неустойчивость, противоречивость личности; импрессивный характер переработки чувств и переживаний; недостаточная пластичность, образность мышления, некоторая негибкость, способствующие развитию гиперсоциализированных черт характера; эгоцентризм.
Первые три характеристики отражают невротическую линию в формировании личности родителей, а остальные представляют более или менее устойчивые черты характера, проявляющиеся в зависимости от конкретных жизненных обстоятельств. Вместе они позволяют лучше понять столь свойственные родителям, дети которых страдают неврозами, проблемы в области межличностных отношений в семье.
Если из возраста родителей, обращающихся к нам за помощью, вычесть среднюю продолжительность невроза у детей (равную 3 годам), то окажется, что средний возраст матери при заболевании ребенка составляет 34 года, а отца - 37 лет. В этом возрасте возникает наибольшая внутренняя напряженность, обусловленная проблемами самоопределения и взаимоотношений в браке, своего рода личностным кризисом, когда нужно взглянуть на себя со стороны, осознать недостатки своего характера, перестроить отношения и стать более зрелой и созидающей личностью. Подобный кризис личностного развития как определенный этап развития самосознания и обусловленный им кризис супружеских и родительских отношений не преодолевается конструктивным образом, а сопровождается компенсаторным нарастанием внутренней напряженности, которая, чем меньше проявляется внешне, тем более сказывается на отношениях с детьми увеличением крайностей воспитания и использованием их в качестве источника отреагирования нервного напряжения, а также вымещения родителями своих взаимных обид и недовольства. Таким образом, родители «преодолевают» свой личностный кризис по существу ценой развития невроза у ребенка, который можно расценить как клиническое отражение неадекватных способов разрешения родителями своих личностных проблем.
 

Ошибки в воспитании

Поскольку воспитание характеризуется прежде всего определенными сторонами отношения родителей к детям, выделим наиболее существенные из них в виде трех групп факторов невротизации детей. К факторам первого порядка можно отнести следующие стороны, или аспекты, отношения родителей:
Во взаимодействии с детьми родители непроизвольно компенсируют многие из своих неотреагированных чувств и переживаний, т. е. их отношение носит реактивный характер. Уже не раз мы упоминали о гиперопеке матери, основанной на тревожности и страхе одиночества; нервных срывах в виде крика и физических наказаний, компенсирующих нервное напряжение родителей, а также о бесчисленных замечаниях и педантичном предопределении образа жизни детей, исходящем из мнительности родителей или чрезмерной принципиальности и односторонне понятого авторитета в семье.
Другая особенность родительского отношения — это неосознанная проекция личностных проблем на детей, когда родители приписывают или обвиняют их в том, что практически присуще им самим, но не осознается должным и, главное, своевременным образом. Можно сказать и так, что родители не видят недостатков у себя, но видят их у ребенка или требуют то, в чем сами не являются примером. Чем больше степень характерологических изменений у родителей, тем чаще они склонны приписывать детям «вредный» характер, оказывающийся на поверку своеобразным способом их защитного реагирования в ответ на непосильные и несправедливые требования взрослых. Чем больше степень невротических нарушений у родителей, тем чаще они впоследствии испытывают чувство вины, сомнения и колебания в правильности своих действий и негативной оценке ребенка.
Отличительной чертой воспитания является и разрыв между словом и делом, когда родительская мораль носит слишком абстрактный, отвлеченный характер и не подкрепляется живым, непосредственным примером. Или родители говорят одно, а делают другое, отражая этим двойственность своей личности и непоследовательность суждений.
Не могут родители и стабилизировать кризисные ситуации в психическом развитии ребенка, справиться с его страхами и тревогами. Они прилагают слишком много усилий, тревожась и беспокоясь еще в большей степени, чем сам ребенок, и этим способствуют фиксации его невротических, имеющих вначале эпизодический характер реакций. Иногда родители упускают нужное время, когда невротические проявления незначительны и могут быть достаточно легко устранимы адекватным психологическим воздействием.
Родители не могут установить ровных, доверительных и эмоционально-теплых, непосредственных отношений с детьми.
Им не хватает душевной щедрости, широты взглядов, доброты, не отягощенной эгоцентризмом, конъюнктурными соображениями, рационализмом, чрезмерной озабоченностью и пессимизмом.
Факторами второго порядка, или основными параметрами, неправильного воспитания будут:
Непонимание своеобразия личностного развития детей. Например, родители считают их упрямыми, в то время как речь идет о сохранении элементарного чувства собственного достоинства, или родители думают, что ребенок не хочет, а он не может и т. д.
Непринятие детей. Под этим подразумевается, с одной стороны, нежелание иметь ребенка вообще или преждевременность его появления, когда его еще «не ждали», а также несоответствие его пола ожидаемому родителями. С другой стороны, это непринятие индивидуальности детей, их своеобразия, особенностей характера. Непринятие — одна из причин возникновения невроза страха у детей, чей жизненный тонус первично понижен вследствие предшествующего стресса матери в связи с нежеланной беременностью. Непринятие в большей степени отражается на состоянии детей в первые годы жизни, именно тогда, когда требуется максимум эмоционально-теплого отношения к ним матери. Наиболее часто непринятие проявляется у матерей с истерическими чертами личности, главным образом из-за наличия подчеркнутого эгоцентризма. (Как сказала одна из этих матерей: «Я не люблю маленьких».) Объясняется это тем, что сама мать находится как бы в психологической позиции «вечного ребенка» и не может адекватно воспринять эмоциональные проблемы своего ребенка.

Непринятие первенца более свойственно молодым матерям с еще не сформировавшимся чувством материнства. Вторые дети имеют больший риск быть непринятыми у более старших матерей.
Непринятие проявляется: недостатком грудного вскармливания или ухода за ребенком; ранним помещением ребенка в ясли, особенно в ночные группы, или передачей родственникам и няням; неприданием значимости таким факторам психического развития, как любовь, признание и чувство собственного достоинства; постоянным чувством внутренней неудовлетворенности, недовольства и раздражения в отношениях с детьми; преобладанием отрицательных оценок в восприятии характера детей; недоверием к формирующемуся жизненному опыту детей, граничащим с пренебрежением и игнорированием их возрастных возможностей и потребностей; чрезмерными разрешениями типа попустительства или стро гим, нередко деспотическим формальным отношением.
Несоответствие требований и ожиданий родителей возможностям и потребностям детей. Это ведущий патогенный фактор, вызывающий нервно-психическое перенапряжение у детей. Этот вопрос мы рассматривали, когда речь шла об упрямстве (становлении характера) и психомоторных расстройствах (сочетании темперамента детей и родителей).
Негибкость родителей в отношениях с детьми выражается: а) недостаточным учетом ситуации, момента; б) несвоевременным откликом; в) фиксацией проблем, застреванием на них; г) трафаретностью, заданностью, запрограммированностью требований; д) отсутствием альтернатив в решениях; е) предвзятостью суждений; ж) навязыванием мнений.
  Негибкость обусловлена как характерологическими особенностями, так и невротическим состоянием родителей. Из характерологических проявлений обращают внимание недостаточный уровень развития воображения; излишняя принципиальность и наличие других гиперсоциализированных черт характера; доминантность и авторитарно-паранойяльный настрой. Невротическое состояние родителей препятствует гибкому контакту по причине увеличения внутриличностной напряженности, эгоцентризма и реактивно-защитного отношения к детям.
Неравномерность отношения родителей в различные годы жизни детей. Недостаток заботы сменяется ее избытком или, наоборот, избыток — недостатком в результате меняющегося характера восприятия детей, рождения второго ребенка и противоречивости личностного развития самих родителей.
Непоследовательность в обращении с детьми — существенный фактор невротизации, создающий эффект «сшибки» нервных процессов в результате меняющихся и противоречивых требований родителей. Выражением непоследовательности будут бесконечные обещания или угрозы, недоведение начатого дела до конца, непредсказуемая перемена расположения, несоответствие между требованиями и контролем, переходы из одной крайности в другую, что приводит вначале к неустойчивости нервных процессов ребенка, затем к их возбуждению и утомлению.
Несогласованность отношений между родителями. Обусловлена наличием конфликта, усиленного контрастными чертами их темперамента.

Факторы третьего порядка:
Аффективность — избыток родительского раздражения, недовольства или беспокойства, тревоги и страха. Аффективность часто создает эффект «суматошности» в доме: хаотичности, беспорядочности, всеобщего возбуждения. Затем родители всегда в той или иной мере переживают случившееся, испытывая чувство вины от неспособности справиться со своими выходящими из-под контроля чувствами. Мать шестилетней девочки сказала: «Я понимаю, как нужно делать, но не могу себя сдерживать, чтобы не сделать замечания, не повысить голос. Потом я долго переживаю и думаю, что это последний раз и больше не повторится. Но вот наступает утро, и все повторяется снова».
Максимум эмоциональной несдержанности проявляют матери с холерическим темпераментом, подчеркнутым их невротическим состоянием. Здесь на первый план выступает нетерпеливость требований и ожиданий, легко перерастающая в раздражительность, которая выполняет роль своего рода предохранительного клапана, уменьшающего непереносимое для матери внутреннее напряжение. А потом она жалуется на возбудимое поведение ребенка, не слушающегося ее с первого раза. Но чем больше она настаивает, повышая голос и часто переходя на крик, тем более возбудимым или заторможенным становится ребенок, уже объективно неспособный усваивать требования матери.
Тревожность в отношениях с детьми выражается: а) беспокойством и паникой по любому, даже пустяковому поводу; б) стремлением чрезмерно опекать ребенка; в) не отпускать его от себя; г) предохранением от всех большей частью воображаемых опасностей, что обусловлено наличием тревожных предчувствий, опасений, страхов у самой матери; д) «привязыванием» детей к себе, в том числе к своему настроению, чувствам, переживаниям; е) непереносимостью ожидания и нетерпеливостью, стремлением все делать для ребенка заранее; ж) сомнением в правильности своих действий и одновременно навязчивой потребностью постоянно предостерегать, давать бесчисленные советы и рекомендации.
При высокой невротической тревожности родители обычно лишены жизнерадостности и оптимизма, никогда не смеются, и им кажется, что с ребенком обязательно что-то должно случиться плохое, неприятное, ужасное и непоправимое. Этот страх за ребенка часто приобретает навязчивый характер, когда родители пытаются бесконечными советами, предостережениями и запретами создать видимость благополучия, порядка, которого нет в душе у них самих, и тем самым уменьшить на время свой высокий уровень беспокойства. Собственно говоря, и вся основанная на тревожности гиперопека преследует эту же цель — уменьшить внутреннее беспокойство посредством защитных мероприятий, предвосхищающих беду, несчастье, т. е. она выступает как комплекс навязчивых действий, удовлетворяющих потребность родителей в личной безопасности.
Отцам более свойственна, как мы уже отмечали, не тревожность, а мнительность, выражаемая постоянными сомнениями, колебаниями в правильности своих действий или педантичным, опять же защитно-компенсаторным отношением к ребенку. Вместе это указывает на тревожно-мнительный аспект отношений родителей, их внутреннюю, иногда тщательно скрываемую неуверенность в себе, исходящую, в свою очередь, из противоречивости их личности, неустойчивой или заниженной самооценки.
Тревожность типична и для родителей с гиперсоциализированными чертами личности, болезненно заостренным чувством долга, обязанности, стремлением соответствовать общепринятым стандартам и нормам. Эти родители постоянно опасаются не успеть, сделать что-либо не так, не то в отношении детей, что способствует их психическому заражению беспокойством. Более того, непроизвольно для себя родители способствуют своими тревожными опасениями и предчувствиями появлению у детей как раз тех расстройств, от которых они пытались во что бы то ни стало их уберечь.
 

Доминантность в отношениях с детьми означает: а) безоговорочное предопределение взрослыми любой своей точки зрения; б) категоричность суждений, приказной, повелевающий тон; в) стремление подчинить ребенка, создать зависимость от себя; г) навязывание мнений и готовых решений; д) стремление к строгой дисциплине и ограничению самостоятельности; е) использование принуждения и репрессивных мер, включая физические наказания; ж) постоянный контроль за действиями ребенка, особенно за его попытками делать все по-своему.
Доминантность создает негибкость в семейных отношениях и нередко выражается в большом количестве угроз, которые обрушиваются на детей, если они имеют свое мнение и не сразу исполняют приказы. К тому же родители с властными чертами характера склонны огульно обвинять детей в непослушании, упрямстве и негативизме. Часто в семье разгораются настоящие баталии по поводу сна, еды, режима дня, что, однако, не приводит к победе ни одну из сторон, оборачиваясь нервными срывами и усталостью всех участников конфликта.
Гиперсоциальность — особенность воспитания, когда оно имеет слишком правильный, без учета индивидуальности ребенка, характер. Присущи ему и элементы некоторой формаль ности в отношениях с детьми, недостаток эмоционального контакта, искренности и непосредственности в выражении чувств. Родители как бы воспитывают ребенка по определенной заданной программе, не учитывая своеобразия его личности, возрастных потребностей и интересов.
Гиперсоциализированный характер воспитания включает в себя: а) повышенную принципиальность в отношениях с детьми, когда принцип подменяет чувство, живое, непосредственное общение, когда родители не позволяют себе расслабиться, пошутить, улыбнуться, лишний раз пойти навстречу, когда они, боясь «испортить» ребенка, не проявляют открыто любовь (как сказала одна мама: «Если с ним быть ласковым, то я боюсь, что ему это понравится»); б) чрезмерную требовательность; в) навязывание детям большого количества правил и условностей, чтобы они вели себя всегда и во всем правильно, безупречно, так, как нужно. Подобное «обязывание» перечеркивает непосредственность выражения эмоций, детский шум и веселье, жизнерадостность и спонтанность. Вместо этого развивается озабоченность, подавленность, боязнь сделать что-либо не так или не то, и любое непредвиденное стечение обстоятельств может надолго вывести ребенка из равновесия; г) морализирование, большей частью беспочвенное, когда родители стыдят детей, например: «Ты не хороший, а очень плохой мальчик, хорошие делают так...»; «Как тебе не стыдно» и т. д.; д) непомерно большое количество замечаний и порицаний, которые в конце концов перестают оказывать действие, вызывая у детей состояние возбуждения или торможения; е) нетерпимость к слабостям и недостаткам, когда родители не прощают оплошностей, не идут на компромиссы, а занимают жесткую, непримиримую позицию борьбы с большей частью мнимыми, кажущимися пороками и недостатками ребенка. Фактически же родители воюют сами с собой, пытаясь устранить то, с чем сами не могли справиться раньше; ж) отношение к детям как к взрослым, повышенная требовательность, принципиальность, большое количество навязываемых детям обязательств, морализирование и нетерпимость. Оно вызвано и стремлением родителей с завышенным уровнем притязаний как можно быстрее психически развить ребенка, чтобы он во всем соответствовал их односторонне понятым критериям личного и социального благополучия. Часто эти родители излишне рационально подходят к эмоциональным проблемам детей и негативно относятся к игре, считая ее пустым, бесцельным времяпрепровождением. Вместо игры они наполняют жизнь ребенка односторонними интеллектуальными занятиями, нетерпимо воспринимая любые его промахи и неудачи, несоответствие своим завышенным требованиям и ожиданиям. Подобный рационализм затрудняет развитие образного, гибкого мышления, и ребенок, часто изолированный от общения со сверстниками, начинает испытывать нарастающие трудности в играх с ними, как и в спонтанном выражении чувств. И хотя он много знает, ему трудно вести себя непринужденно в новой, непривычной или неожиданной ситуации общения.
Недоверие к возможностям детей, их формирующемуся жизненному опыту выражается: а) настороженностью и подозрительностью в отношений перемен; б) недоверчивостью к собственному мнению ребенка; в) неверием в его самостоятельность; г) чрезмерной регламентацией образа жизни; д) перепроверкой действий ребенка; е) избыточной и часто мелочной опекой; ж) многочисленными предостережениями и угрозами.
 

Нередко недоверие к возможностям детей приобретает характер убежденности типа: «Он никогда и ничего не делает так, как нужно». В нигилизме подобного рода может проявиться непринятие детей, раздражение взрослых, их недовольство и властный, не терпящий возражения характер. В таких случаях дети легко заражаются этими чувствами и переносят их в какой-то мере на «отношения со сверстниками, что создает проблемы в установлении искренне-дружеского, непосредственного общения.
Недостаточная отзывчивость, или нечуткость, родителей означает несвоевременный или недостаточный отклик на просьбы детей, их потребности, настроение и аффекты. Подобное отношение родителей может быть вызвано разными причинами: повышенной принципиальностью или незрелостью родительского чувства, непринятием ребенка, властностью, эгоцентризмом, невротическим состоянием, конфликтными отношениями и т. п. Часто у родителей проявляется отзывчивость «наоборот», когда они обнаруживают чрезмерно быстрые и аффективно заостренные отрицательные реакции на малейшие отклонения в поведении детей и оказываются «эмоционально глухими» в отношении выражения позитивных чувств. Даже вовремя похвалить, поддержать, тепло напутствовать представляет для них большую трудность, чем делать замечания, ругать, тревожиться и предостерегать. Неотзывчивость, преимущественно со стороны матерей, оказывает большее патогенное действие в первые годы жизни детей, создавая эффект психической депривации.
Противоречивость в отношениях с детьми представлена различными, часто взаимоисключающими сторонами: аффективность и гиперопека уживаются с недостаточной эмоциональной отзывчивостью, тревожность с доминантностью, завышенные требования с родительской беспомощностью. Противоречивость отражает невротические особенности личности родителей и заметно уменьшается по мере стабилизации их внутреннего психического состояния и повышения уверенности в себе.
В заключение отметим, что неврозы у детей не возникают: если родители справляются со своими личными проблемами и поддерживают теплые взаимоотношения в семье; любят детей и добры к ним; отзывчивы к их нуждам и запросам; просты и непосредственны в обращении; позволяют детям выражать свои чувства и вовремя стабилизируют возникающие у них нервные напряжения; действуют согласованно в вопросах воспитания, принимая во внимание соответствующие полу ориентации и увлечения детей.
На многочисленных примерах мы видели предопределяющую роль в происхождении неврозов психической травматизации, обусловленной нарушенными семейными отношениями и неправильным воспитанием. Можно сказать, что дети заболевают неврозом под влиянием неблагоприятных обстоятельств, к которым невозможно адаптироваться и перенести их безболезненным образом. Подобно этому ребенок не может перенести разлуку с матерью и привыкнуть к яслям; конфликты в семье и блокаду эмоциональных потребностей; напряжение в результате чрезмерной стимуляции, интенсивных ограничений или непоследовательного отношения взрослых. Возникающий в этих условиях невроз как психогенное заболевание формирующейся личности означает на психологическом уровне нравственно-этическую несовместимость с подобным отношением родителей, несовместимость, которую ребенок не может преодолеть из-за особенностей своей психики и давления обстоятельств, превышающих предел его психофизиологических возможностей. Другими словами, он не настолько «плох», насколько его делают таковым отношения в семье и неблагоприятные особенности личности родителей.
Формирующийся таким образом внутренний, неразрешимый и этим невротизирующий ребенка конфликт имеет несколько тесно связанных друг с другом уровней: социально-психологический, мотивированный неудачами общения и затруднениями в достижении социально значимой позиции; психологический, обусловленный несовместимостью с некоторыми сторонами отношения родителей и угрозой потери «я»; психофизиологический, как следствие невозможности отвечать (соответствовать) повышенным требованиям и ожиданиям взрослых.
Длительный стресс, в котором находится ребенок, не проходит бесследно, подрывая способность регулировать чувства, уверенность в себе и самоутверждение в жизненно важных позициях.
 

Использование изобразительного творчества детей и игры с целью коррекции невротических отклонений в поведении

Рисование страхов

Стремление рисовать присуще детям старшего дошкольного возраста. Оно свидетельствует о развитии образного мышления и потребности выразить себя. Изучение рисунков позволяет лучше понять интересы, увлечения детей, особенности их темперамента, переживаний и внутреннего мира. Уже само преобладание серых тонов и доминирование черного цвета в рисунках подчеркивает отсутствие жизнерадостности, пониженный тон настроения, большое количество страхов, с которыми не может справиться ребенок. Наоборот, яркие, светлые и насыщенные краски указывают на активный жизненный тонус и оптимизм. Широкие мазки при рисовании красками, масштабность, отсутствие предварительных набросков и последующих, изменяющих первоначальный сюжет дорисовок, показывает уверенность и решительность. Повышенная возбудимость и особенно гиперактивность находят свое выражение в неустойчивости изображения, его смазанности или в большом числе отчетливых, но пересекающихся линий. При заторможенности и тем более беспокойстве дети рисуют мало, предпочитая другие виды деятельности.
Особую ценность представляет рисование в группе по следующим, поочередно предлагаемым на каждом занятии темам: «В детском саду», «На улице, во дворе», «Дома», «Семья», «Что мне снится страшное, или чего я боюсь днем», «Что было со мной самое плохое или хорошее», «Кем я хочу стать».
При рисовании целесообразнее всего пользоваться вначале цветными карандашами. За месяц до этого можно попросить детей принести свои рисунки, чтобы некоторые из них показать в группе. Цель этого заключается в активизации интереса к рисованию дома. Его отсутствие обедняет психическое развитие детей и свидетельствует о наличии в нем каких-то затруднений.
Темы для рисования на первых двух занятиях в группе выбираются самими детьми. Это может быть домик, машина, дерево, затем мишка, собака, птичка, человечек и т. д. Дети сами выбирают, с кем они будут сидеть за столиками, и уже это выявляет их симпатии и антипатии.
После подготовительных занятий можно приступать к тематическому рисованию. Не превышающие 30 минут занятия проводятся раз в несколько дней и затрагивают одну, максимум две темы. Если кто-то из детей отказывается рисовать, не следует фиксировать на этом внимание, как и подчеркивать успехи других.
В рисунке на тему «В детском саду» представляет интерес взаимное расположение фигур сверстников и автора рисунка. Дети с истерическими чертами характера вне зависимости от своего реального положения рисуют себя обычно в центре группы. У детей с невротическими реакциями на рисунке мало сверстников или они отсутствуют совсем, что отражает проблемы взаимопонимания с ними, то же относится к рисунку «На улице, во дворе», указывающем на затруднения в приобретении дружеских, устойчивых контактов и чрезмерную опеку в семье. На рисунке «Дома» изображается какая-либо семейная сценка, вроде «папа читает газету, мама готовит еду, младший брат или сестра находятся в дальнем углу, а бабушка стоит».
К наиболее информативным относится рисунок на тему «Семья». В отличие от предыдущего, дается инструкция нарисовать всех, с кем живет ребенок. При анализе рисунка следует учитывать возможность не только объективного отражения семейной ситуации, но и установку на ее изменение в благоприятную для ребенка сторону. Все же имеет значение порядок и близость расположения фигур и особенно место, где находится сам ребенок: между родителями или рядом с одним из них. В последнем случае это говорит о более выраженной привязанности к одному из родителей. Заслуживают внимание и размеры фигур, соотносимые с их ролью в семье и авторитетом для ребенка. Наконец, общая цветовая гамма с одним из взрослых, в частности одна и та же окраска туловища, указывает на большую степень отождествления с ним по признаку пола.
 

Тема «Что мне снится страшное, или чего я боюсь днем» дает возможность отобразить наиболее яркий страх. Какой именно страх, воспитателем не поясняется, и каждый из детей должен сам выбрать его. Не является обязательным и сам рисунок, тем более если страхи отрицаются вообще. Если же рисунок сделан, то, значит, ребенок смог преодолеть барьер страха в своем сознании и отразить волевым, целенаправленным усилием то, о чем он даже избегал думать. Графическое изображение страха не приводит к его усилению, а, наоборот, снижает напряжение от тревожного ожидания его реализации. В рисунке страх уже во многом реализован, как нечто уже происшедшее, фактически случившееся. Тем самым остается меньше недосказанного, неясного, неопределенного, и вместе это способствует потере аффективно-травмирующего звучания страха в психике ребенка. Существенно и то, что задание дает воспитатель, которому он доверяет, да и само рисование происходит в жизнерадостной атмосфере общения со сверстниками, обеспечивая незримую поддержку с их стороны, уже не говоря об одобрении самого воспитателя.
Тема «Самое плохое или хорошее» представляет возможность выбора событий, происходивших с детьми. Большинство из них предпочитает отображать в рисунке хорошие, радостные эпизоды из своей жизни. Тем не менее почти в каждой группе находятся несколько детей, рисующих неприятные события, что может послужить основой для последующей, психотерапевтически ориентированной беседы с ними.
«Кем я хочу стать» — заключительный раздел тематического рисования в группе, вносящий в него оптимистическую струю и способствующий повышению уверенности детей в своих силах.
Следующим этапом, рисования в группе может быть направленное устранение всех страхов, которым подвержен ребенок. Для этого нужно выяснить в индивидуальной беседе, боится ли ребенок одиночества (остаться один, нападения (бандитов), заболеть, умереть, смерти родителей, некоторых людей, наказания, сказочных персонажей (Бабы Яги, Кощея, Бармалея, Змея Горыныча), опоздать в детский сад, перед засыпанием, темноты, животных (волка, медведя, собак, насекомых, пауков, змей), транспорта (машин, поездов, самолетов), стихии (бури, урагана, наводнения, землетрясения), высоты, глубины, тесной комнаты (замкнутого пространства), воды, огня, пожара, войны, площадей (открытого пространства), врачей (кроме зубных), крови, уколов, боли, неожиданных (резких) звуков. Составив список страхов у каждого из детей, воспитатель дает задание нарисовать их. Продолжительность специально организованных для этого занятий не превышает 30 минут. На одном занятии рисуется, как правило, несколько страхов, но может быть нарисован и один страх. Ни в коем случае нельзя торопить ребенка с выполнением задания, так как мысли о том, как изобразить страх, подразумевают встречу с ним, контакт, соприкосновение, что само по себе уменьшает остроту его восприятия. При среднем количестве страхов (у старших мальчиков — 8, у девочек — 11) необходимо проводить соответственно 4-6 занятий. О них сообщается заранее на собрании родителей. Рисовать лучше всего красками или фломастерами (шестицветными).
Занятие проводится следующим образом. Вначале объясняется цель рисования страхов как способа избавиться от них. Затем каждому ребенку дается задание нарисовать первый, идущий по индивидуальному списку страх. После того как он нарисован, ребенок подходит к воспитателю или поднимает руку, и ему дается задание нарисовать следующий страх.
Важно каждый раз выразить одобрение по поводу того, что ребенок справился с заданием, ибо гордость за это в известной мере является антиподом страха, повышая заметно чувство собственного достоинства, активность и уверенность в себе. Вместе с тем следует избегать заверений о прекращении страха сразу после рисования и тем более спрашивать, боится еще ребенок или нет. Это будет выражением недоверия, в то время как ребенок особенно нуждается в доверии к своей способности преодолеть страх. Главное для него — уверенность воспитателя, что все идет так, как нужно, раз он выполнил задание.
 

Некоторые из детей долго не могут начать рисовать, постоянно спрашивая «а как?», в чем отражается их неуверенность и тревожно-мнительный настрой. Можно тогда незаметно для других детей подсказать, как нарисовать страх, но в самых общих чертах. Как правило, трудным является только начало, что преодолевается примером рисующих сверстников, подражанием им. При рисовании исключаются темы смерти. Как абстрактные категории, они наиболее трудны для отображения и к тому же по мере прохождения других, связанных с ними возрастных страхов сами по себе теряют свое аффективное звучание. Остальные страхи нужно нарисовать все без исключения, поскольку их частичное изображение может свести на нет достигнутые результаты.
Через несколько дней проводится обсуждение рисунков. Конечно, проще его провести со всеми детьми вместе, но вследствие развития в группе эффекта подражания большинство детей будет при всех безоговорочно соглашаться с отсутствием страхов, что не всегда соответствует действительности. Поэтому обсуждение проводится с каждым из них в отдельности. Последовательно показываются рисунки и задаемся вопрос о том, боится ли теперь ребенок или нет. Чтобы не допустить внушения страха, необходимо внимательно следить за тональностью голоса, избегая его акцентирования на одной стороне вопроса. Отрицание страха закрепляется похвалой. Если же страх сохраняется, то это также находит свое понимание и поддержку педагога. Тем самым выражается уверенность воспитателя, его оптимизм и устраняется чувство вины.
Воспитатели, использовавшие рассмотренную методику рисования, отмечают ее эффективность в 50% случаев страхов у девочек и в 66% у мальчиков. Те же результаты имеем и мы среди контингента детей с неврозами. Таким образом, методика действенна в отношении определенного процента страхов, где бы она ни применялась.
Оставшиеся страхи предлагается нарисовать снова, но так, чтобы на рисунках ребенок изобразил себя небоящимся. Воспитатель говорит: «А теперь нарисуй, что ты уже не боишься...». Подобная инструкция противоположна предыдущей: «Нарисуй, что ты боишься», когда ребенок обычно изображает только объект страха, а не себя. Теперь же он должен изобразить и себя в активной, противостоящей страху позиции. Подобная установка действует в качестве косвенного внушения или дополнительного стимула преодоления страха. Опять же необходимо продумать, как лучше выполнить задание, представить себе варианты, остановиться на одном из них и графически воплотить его посредством достаточно продолжительного волевого усилия. Все это представляет пример преодоления страха, который задается в общих чертах воспитателем, требует творческого развития и завершения самим ребенком.
На рисование страхов по контрасту требуется меньшее число занятий, и в них участвуют уже не все дети группы. Остальные играют отдельно от рисующих. Через несколько дней после окончания повторного рисования страхов проводится индивидуальное обсуждение рисунков. Снова задается вопрос, боится теперь ребенок или нет. Положительный успех закрепляется одобрением, похвалой. Большинство детей из тех, кто после первого тура рисования еще боялся, теперь перестают испытывать страхи, и только в единичных случаях (10-15%) они остаются.
Устойчивый характер страхов указывает на лежащий в их основе высокий уровень беспокойства (тревожности), навязчивый оттенок, сниженный жизненный тонус, отсутствие достаточных защитных сил организма, а также недоверчивость и настороженность. Хуже эффект преодоления страхов у детей из неполных семей; детей, чьи родители конфликтны между собой, больны неврозом или отягощены тревожной мнительностью и хроническими соматическими заболеваниями.
 

Игровая коррекция поведения

Посредством групповой игры удается закрепить достигнутые результаты при рисовании страхов, укрепить уверенность в себе, создать гибкость и непринужденность в контактах и выработать приемлемые навыки общения через моделируемое игрой взаимодействие со сверстниками. Если рисование страхов — это прежде всего индивидуальный процесс самопознания и саморегуляции, то их проигрывание представляет уже групповой процесс общения и познания себя среди других, сверстников. Рисование, следовательно, позволяет быть собой, а групповая игра — быть другим. Развиваемая игрой способность быть собой среди других — это способность принятия себя в группе, умение взаимодействовать, быть на равных, что создает адекватное возрасту чувство собственного достоинства и удовлетворенности общением. В сочетании с умением воспитателя наладить контакт с ребенком, поддержать и воодушевить его в нужную минуту достигается приемлемый уровень адаптации детей в детском саду.
Игровая коррекция поведения начинается с драматизации в группе историй на темы страхов, оставшихся после рисования. Каждый из них отражается в виде отдельных фантастических (волшебных) или реальных историй. Волшебные истории — это сказки типа: «Жил-был...», реальные истории воспроизводят то, чего боится ребенок в жизни по типу: «Однажды...» Но и здесь необязательно, чтобы он главным героем делал себя, свой страх он может приписать какому-то другому, вымышленному персонажу. Специально подчеркивать это не надо, и дети обычно сами находят наиболее приемлемый вариант. Истории сочиняются дома, о чем сообщается родителям с просьбой записать их и передать с детьми. Своим согласием участвовать вместе с воспитателем в преодолении страхов у детей родители берут на себя обязательства быть более внимательными к детям, оказывать им необходимую поддержку.
Рекомендуется не вмешиваться в то, каким образом и что сочиняет ребенок. По его желанию история может быть предварительно проиграна дома, причем роли он распределяет сам. Количество действующих лиц в истории не ограничено, поскольку она рассчитана прежде всего для воспроизведения в группе. Не лимитирован и ее объем, от полстраницы текста в тетради до нескольких страниц. При недостаточно развитом воображении затрудняется процесс сочинения историй, и это дает повод посоветовать родителям больше играть с детьми, читать сказки, посещать кукольные представления, т. е. всячески обогащать их эмоциональную сферу.
Пока истории поочередно сочиняются дома, на что обычно уходит не одна, а несколько недель, в группе идет подготовительная работа — устраиваются кукольные представления по сценариям известных сказок или же проигрываются сценки-импровизации, сочиненные тут же на занятии детьми вместе с воспитателем. Тем самым подсказываются различные пути выполнения домашнего задания — самостоятельного приготовления историй о страхах. Причем страхи воспринимаются как переживания, подлежащие коллективному изучению и преодолению. Группа сверстников таким образом объединена общей задачей взаимопомощи. Уже то, что дети получают задание по словесному воспроизведению страхов, говорит о серьезном отношении взрослых и их заинтересованности в преодолении ребенком его аффективных проблем.
Придуманную дома историю желательно дополнить рисунками, масками, отражающими те или иные перипетии сюжета.
 

Сочиняют истории и те дети, которые уже перестали бояться после рисования страхов или не боялись вообще. Тогда игра станет для всех более интересной. После того как в группе будет подготовлено несколько историй, спрашивается, кто из детей хотел бы, чтобы его история была зачитана и проиграна в первую очередь. Автору предлагается выбрать роль для главного героя и остальных действующих лиц. Необязательно, чтобы автор был главным действующим лицом, поскольку в ряде историй он представлен отрицательным персонажем. К тому же в группе всегда найдутся и те, кто захочет сыграть эту роль. Поскольку правила игры накладывают определенные ограничения, то даже дети с психопатоподобным поведением, нередко претендующие на ведущую роль, вынуждены как-то соразмерять свои действия, подстраиваться под общую тональность игры и соблюдать условность там, где раньше они действовали напрямик — «хочу и все» Именно необходимость не просто играть, а быть в заданных ролью групповых «рамках» оказывает дисциплинирующее воздействие на этих детей. Определенное значение имеет и эмоциональная реакция не занятых в игре сверстников. Они бурно переживают происходящие в ней события, выражая отрицательное отношение к агрессивности и двуличности в действиях персонажей, сочувствуя и поддерживая тех, кто слаб, беззащитен, не может постоять за себя. В итоге дети, выбирающие агрессивные роли, вынуждены лучше осознать нежелательные для сверстников-зрителей стороны своего поведения, рассчитанного, как и роли, которые они играют, только на удовлетворение собственных, во многом эгоистических потребностей. Увидев свои недостатки как бы в призме реакций зрителей, они становятся более внимательными к эмоциональным сторонам взаимоотношений в группе.
Не менее важно, чтобы отрицательную и тем более агрессивную роль сыграл ребенок, неспособный постоять за себя и боящийся сильных, недружелюбных и агрессивных детей. Изображение отрицательной роли нужно не для того, чтобы пугливые и тем более дети с невротическими реакциями стали вести себя противоположным образом. Для них агрессивный стиль поведения неприемлем и по нравственно-этическим соображениям. Цель ролевой трансформации поведения — изжить страх перед сказочным или реальным образом посредством овладения, манипулирования им в игре и отреагирования ранее подавленных в связи с ним эмоций по типу: чтобы зайцу не бояться, надо ему побывать в «шкуре волка». Тогда недоступные ранее и пугающие своей неожиданностью, непредсказуемостью и фатализмом образы агрессии, зла и коварства теряют подобный ореол в представлении ребенка. Наилучший вариант, когда боящийся ребенок в предлагаемой истории исполняет роль того, кто вызывает у него страх, а слабым (противоположным) персонажем становится ребенок с фактически контрастным, агрессивно-расторможенным поведением.
При желании детей можно еще раз переменить роли, сделав автора истории успешно защищающимся, а не боящимся, а затем и агрессивно или недружелюбно настроенного ребенка в соответствующей роли — более миролюбивым.
Если вначале истории зачитываются воспитателем, то в дальнейшем большим эффектом обладает их пересказ самим автором. Выступление перед группой, как и ожидание, оставляет яркий эмоциональный след в душе ребенка и уже само по себе знаменует важную веху в борьбе с неуверенностью и неверием в свои силы. История выслушивается в группе с интересом и вниманием еще и потому, что будет тут же проиграна и нужно запомнить в общих чертах происходящие в ней события. Получая признание в группе как организатор ее деятельности, автор истории о страхе должен сам распределить роли, участвуя в одной из них, и вести игру до конца.
 

Воспитатель находится среди слушателей и затем принимает участие в игре в назначенной ему роли. Таким образом, воспитатель на какое-то время как бы становится членом детской группы, и в этой роли ему необходимо согласовывать свои мнения и тем более суждения с группой, не возвышаясь над ней как раньше, а пытаясь завоевать ее расположение как равноправный участник игровой деятельности. Не все воспитатели могут сделать такой шаг, опасаясь неспособности играть и подрыва своего авторитета. Большинство же творчески настроенных и ищущих воспитателей преодолевают барьер неуверенности, сомнений, предубеждений и начинают работать с группой в новом, более гибком режиме взаимодействия. Воспитатель остается самим собой, но не принимает в одностороннем порядке решений, как должна проводиться игра, что говорят в ней, следует ли оборвать ее и объяснить, как лучше себя вести, и т. д. Игрой руководит по-своему автор ее сюжета, и воспитатель может действовать только в рамках отведенной ему роли, несколько видоизменяя и незаметно подсказывая играющим оптимальные пути решения проблемных ситуаций.
Игра подразумевает вариативное владение ролью, отсутствие заученных реплик, грима и многих театральных атрибутов. Необязательны и декорации. Во всяком случае, их не нужно девать специально, чтобы с помощью дерева, папье-маше, скажем, изображать лес. Он может быть представлен единственной игрушечной елочкой; сборный домик, на который надета изогнутая крыша из бумаги, превращется в теремок. Баба Яга опознается по метелке в руках, остроконечному носу из бумаги и т. д. Здесь много возможностей для проявления воображения, и подготовка к игре как раз один из способов его развития. Если принято решение что-либо сделать самим, то в этом участвуют все дети, предлагая свои варианты. Когда все готово для игры, роли распределены, проводится небольшая «примерка» готовности костюмов и действующих лиц. Это не репетиция, противопоказанная для игры, построенной в основном на импровизации, а коллективное обсуждение сценария игры и характера поведения действующих лиц. Своей необычностью оно вызывает оживление, улыбки и смех, противостоящие сниженному настроению у отдельных, еще боящихся детей. Постепенно и они заражаются жизнерадостной атмосферой группы, неподдельным интересом к происходящим событиям. Об авторе нечего и говорить, он настолько поглощен заботами о распределении ролей и костюмов, что на время может даже забыть, что сама игра проводится по мотивам его страхов. Но все это «работает» только при умелом, часто незаметном внешне, как бы параллельном руководстве со стороны воспитателя.
По мере повышения сыгранности группы полностью отпадает необходимость в пользовании игровым реквизитом. Уже сам факт назначения на ту или иную роль подразумевает соответствующий образ действий, но поскольку она не имеет жестко предписанных рамок, то возможны индивидуальные вариации, когда играющий может по своему усмотрению отделить (отстранить) от себя роль или, наоборот, приблизить ее (вжиться). Сделать это труднее, если соответствующий грим или маска обязывали бы «злодея» быть только злодеем, а «жертву» — только жертвой. К тому же дети с невротическими расстройствами не могут полностью вжиться в агрессивный образ, отстраняя его в чем-то даже во время игры, в то время как для агрессивно настроенных детей перевоплощение в этот образ не составляет труда, а сложность для них как раз представляет образ, олицетворяющий доброту, беззащитность и ранимость. Следовательно, ставить вопрос об обязательности или необязательности игрового перевоплощения излишне. Каждый из играющих сам находит приемлемый для себя вариант.
 

Как уже отмечалось, игра продолжается не более 30 минут, и за это время в зависимости от ее сложности удается проиграть одну или несколько историй. Поскольку содержание игры задается только в самых общих чертах, то по ходу ее возникают неожиданные, непредсказуемые для участников повороты событий. Иногда это настолько захватывает детей, что приходится увеличивать время для игры или продолжить ее в ближайшие дни. Всегда лучше немного недоиграть, чем значительно переиграть, поскольку пресыщение ролевой игрой, как и трафаретность ее приемов, умертвляет в ней творческое, созидательное и воспитывающее начало.
Поскольку в игре постепенно начинают принимать участие все дети, то зрителей, как таковых, не существует. Динамический центр игры составляют ее роли, все без исключения. Даже эпизодические или вспомогательные роли имеют не меньшее значение, чем главные, так как дают возможность оттенить последние, придать им особый смысл, драматизм. Остающиеся без роли дети принимают участие в игре как «статисты». Например, они могут стоять на некотором расстоянии друг от друга, изображая деревья, колючий, цепляющийся кустарник, в целом дремучий лес. Если по ходу игры требуется улица, то ее образуют участники игры, встав напротив друг друга в два ряда. Согласно предписанию «автора сценария», являющегося одновременно «режиссером», «статисты» создают эмоциональный фон игры (изображают волнующий шум ветра, недовольство, растерянность, панику или радостное оживление). Уже в характере предлагаемых игровых обстоятельств проявляются воображение и организаторские качества участников игры. Поэтому и нужно предоставить максимум самостоятельности руководителю игры, помогая ему только в случае потери ее содержательности или появления в группе неуправляемых ситуаций. Но и в этом случае речь может идти о тактичной, осуществляемой изнутри помощи, а не о подмене руководителя игры, выступающего в одном лице как автор истории и режиссер. Вполне достаточно несколько изменить предлагаемые обстоятельства, чтобы устранить вялость игры и потерю к ней интереса. Например, перенести действие в другое место, усилить звучание какой-то роли, предложить вариант: «А если...».
Помимо предварительных наметок, обсуждение игры, как таковое, не проводится, тем более в середине, когда, как это бывает в театре, режиссер внезапно хлопает в ладоши, прерывая действие, и дает советы. В рассматриваемом варианте игры это не требуется хотя бы и потому, что зрителей нет и все играющие одновременно выступают в качестве действующих лиц и зрителей. Главное — не то, кто как играет и насколько это соответствует действительности, кто в ней «хороший», кто «плохой», а участие детей, динамизм развития событий и условность происходящего. Тогда игра будет игрой, а не разъяснительным мероприятием и будет действенна в плане снятия страхов, повышения уверенности в себе и совершенствования отношений со сверстниками.
Первоначально в группе не устанавливается очередность приготовления историй для игры. Сюжеты разыгрываются по желанию детей. Не ограничивается и их количество, если они интересны для группы. Постепенно дети начинают активнее включаться в игру, придумывать разнообразные истории.
Может случиться так, что одни участники группы будут часто предлагать темы, в то время как другие будут по-прежнему занимать пассивную позицию. Если это продолжается слишком долго, воспитателю необходимо осторожно вмешаться. Здесь-то как раз и пригодится введение правила поочередного выдвижения игровых тем. Это правило касается и воспитателя, история которого проигрывается наравне со всеми. Она должна отражать то, что мешает преодолению страхов и одновременно подсказывать возможности для необходимых перемен, но не прямо, а косвенно, посредством воздействия характера той или иной роли.
 

При руководстве игрой воспитателем повышается активность тех детей, которые были раньше неинициативны в группе, находясь в позициях «изолированных» или «отвергнутых». Поднимаясь до уровня принятых членов группы, эти дети внутри своей активно действующей игровой подгруппы также дифференцируют свои отношения, но в отличие от прежней структуры групповых отношений здесь нет противопоставления позиции «звезд» — «изолированных» — «отвергнутых». Новая структура, или система взаимоотношений, включает в себя как лидеров, так и принятых без наличия «звезд» и тем более «изолированных» и «отвергнутых». Существенно, что лидерами теперь могут стать те дети, которые раньше находились на уровне «принятых» или «изолированных» членов группы, и, как уже отмечалось, никогда не достигали лидерской позиции. Постепенно новая система взаимоотношений при поддержке воспитателя становится доминирующей и в группе в целом. Группа стала, таким образом, более терпимой к своим участникам, менее полярно дифференцированной и более продуктивной в плане решения общих задач. Повышается и эффективность управления группой не только потому, что она стала более сплоченной, но и в результате развития в ней коллективистских тенденций — взаимопомощи, взаимной ответственности и ориентации на достижение совместных, социально приемлемых целей.
Всего этого можно достичь в группе детей старшего дошкольного возраста. Результаты проявляются уже через несколько месяцев. Коллективистски настроенная группа является надежным помощником воспитателя, помогая вновь прибывшим детям быстрее адаптироваться к детскому саду и обеспечивая дополнительную помощь тем, кто еще нуждается в освобождении от страхов, равно как и в принятии коллективом.
Несмотря на отсутствие ограничений, большинство детей, как, впрочем, и сам воспитатель, предпочитают на первом этапе сказочные, а не реальные темы для своих историй. Как правило, этого вполне достаточно, чтобы преодолеть оставшиеся после рисования страхи. Однако у старших дошкольников некоторые страхи уже перерабатываются в тревожность как выраженное беспокойство в ожидании каких-то событий, постоянные опасения сделать что-либо не так или не то, не успеть, не быть принятым и т. д. Тогда в качестве следующей ведущей темы для игр используются условные истории, находящиеся по своему содержанию между сказочными и реальными. Это истории, которые могли бы произойти реально, но в другом месте, времени или обстоятельствах. Например, если бы все сели на корабль, отплывающий в далекие страны. В кругосветном путешествии команду подстерегали бы многие опасности, которые нужно преодолеть, чтобы успешно завершить плавание. Или ситуация осады города, когда нужно было бы разделиться на осаждающих и обороняющихся, и еще неизвестно, кто одержит победу. Или приближающийся праздник, на котором каждый должен придумать свой «номер» и выступить как на концерте. Или история мальчика, который пришел слишком поздно в детский сад и вынужден искать остальных (ситуация, имитирующая игру в прятки или жмурки, когда он ищет с завязанными глазами, а остальные, ничем не выдавая себя, стоят в разных местах) и т. д. Уже из этого краткого перечня видно, что воспитатель вначале «задает тон» в игре, предлагая истории, моделирующие ситуации риска, опасности, тревоги, напряжения, борьбы, поражения и победы. Соответственно, он и распределяет роли так, чтобы тревожные и неуверенные в себе дети занимали ведущие позиции в игре или смогли приобрести их при его незаметной поддержке. К этому времени сыгранность группы бывает столь выражена, что дети без особого труда сами придумывают игровые ситуации, распределяют роли и руководят игрой.
 

В ряде условных историй, предложенных детьми, отражаются и проблемы их взаимоотношений в группе, и отрицательные черты характера и поведения некоторых детей. Это указывает на возрастание критичности в отношениях, рост группового сознания и упрочение коллективистской, теперь уже не столько ориентации, сколько устойчивой направленности группы. Проигрывание условных историй или ситуаций представляет собой настоящую школу игры, ее расцвет, поскольку к данному этапу работы с группой у ее участников уже развита способность к принятию и игранию ролей, без чего, собственно говоря, группа и не существует как социально-психологическое явление.
От условных историй нетрудно перейти к заключительному этапу работы с группой в виде проигрывания реальных историй. Они воспроизводят то, что происходило когда-то раньше или происходит сейчас с кем-либо из детей как в детском саду, так и вне его, в том числе дома. Почему же нельзя было сразу начать с данного этапа игровой работы в группе? Во-первых, социально-психологическая структура группы отличалась неоднородностью, она была слишком полярно дифференцирована на «звезд», «лидеров», «изолированных» и «отвергнутых», распадаясь фактически на несколько более или менее обособленных подгрупп. Группой трудно было управлять и тем более решать с ее помощью психологические проблемы взаимоотношений. Во-вторых, требовала развития ее ролевая структура отношений, умение принимать и играть роли, что отсутствовало у некоторых детей. Поэтому, с одной стороны, необходимо было вначале выравнять социально-психологическую структуру группы за счет увеличения «принятых» детей из числа ранее «изолированных» и «отвергнутых» и далее — развить ролевые функции группы как способность к игровому диалогу. С другой стороны, необходимо было снять остающиеся после рисования страхи, создающие чувство внутренней неуверенности и препятствующие активному общению со сверстниками. Для достижения этих задач в течение нескольких месяцев нужно проиграть истории всех участников группы, главным образом на сказочные и условные темы. Появление коллективистских тенденций или ориентации в группе, а затем и направленности в целом позволяет организовать взаимопомощь детей и их положительное влияние друг на друга там, где раньше отсутствовали контакты и были конфликтные отношения. Но для этого нужно было драматизировать реальные отношения детей в виде такой игры, которая давала бы возможность осознать недостатки своего характера и найти оптимальные пути решения проблемных (трудных) или конфликтных ситуаций общения.
Любая игра подразумевает свои правила, и просто изображать то, что и так происходит в группе, будет бесцельным дублированием ее деятельности. Для игры требуется, несмотря на реальность происходящих событий, некоторая условность по типу: «Как бы...» Необходимо также изменить время действия, т. е. сдвинуть его от переживаемого в данный момент, и, наконец, распределить роли согласно сюжету, ход которого не является только механическим отражением того, что происходило, происходит или может реально произойти, а включает в себя творческое начало: воображение, допуск, вариации, расширяющие границы восприятия реального, открывающие новые возможности и пути развития.
Реальные истории для игры всегда актуальны, так как затрагивают жизненные стороны отношений детей. Они имеют более определенный сценарий, включают в себя постановку конкретных задач и выработку плана действий. Но даже и тогда играющие не произносят заученных реплик, а взаимодействуют друг с другом в пределах заранее очерченной ситуации.
 

Реальные истории имеют непродолжительное время своего проигрывания и больше напоминают фрагменты, сценки из жизни детей в детском саду, на улице (во дворе) и в семье. Воспитатель может, к примеру, предложить сыграть ситуации обеда с уговорами и принуждениями; укладывания спать; свободного времяпрепровождения; ожидания; встречи; ссоры; расставания; нахождения в незнакомом, новом месте, на улице (перехода в неположенном месте, внезапных вопросов, как и куда пройти). В отличие от игр на сказочные и условные темы, в играх на реальные темы необходимо объяснить всем остальным, как нужно себя вести в той или иной роли, т. е. требуется достаточно хорошее понимание желательности или нежелательности того или иного типа поведения, поскольку оно может быть в игре самым различным. Объяснение автором истории характера поведения действующих лиц должно быть правдоподобным. Если же оно будет противоречить действительности, то встретит протест и неприятие в уже психологически подготовленной группе. Последняя, таким образом, становится нравственно-этическим регулятором поведения ее участников, и каждый из них должен лучше, чем раньше, соразмерять свои ожидания и требования с групповыми нормами и правилами, приобретающими все в большей степени коллективистский характер.
Отражение проблемных ситуаций дает возможность коснуться и семейных отношений, если сам ребенок идет на это. Тогда, обычно перед тем как стать «мамой» или «папой», он объясняет характер изображения остальных семейных ролей. Значение игры «Семья» заключается прежде всего в возможности создать новые варианты взаимоотношений, поскольку в роли ребенка выступает не автор игры, а кто-то другой, назначенный им же. Поэтому те ситуации, которые вызывали затруднения в семье, теперь решаются более успешно ввиду отсутствия ригидной фиксации, «зацикливания» на них.
Особенностью игры на данном этапе является не только предварительное разъяснение ее содержания, своего рода психологическая трактовка, но и чередование детей в одной и той же роли. Например, в роли матери, отца, брата или сестры, знакомого, просто взрослого, непослушного ребенка, заносчивого (во дворе), обидчивого, пугливого, решительного и храброго выступают поочередно несколько детей, как по своему желанию, так и по назначению воспитателя.
Схематически игра выглядит так: кто-то из детей предлагает проиграть ту или иную ситуацию и рассказывает ее содержание, давая краткую характеристику действующим лицам. Далее он выбирает роль для себя и других. Ролей не должно быть много, во всяком случае не больше 3-4. Выделяется главная линия сюжета, т. е. взаимодействие между двумя ведущими персонажами. После первого проигрывания автор приглашает и других детей по очереди быть тем, с кем он взаимодействует в игре, и она начинается снова. Это дает возможность затем сравнивать игру нескольких детей в поисках наиболее лучшего характера изображаемой роли и решения проблемных ситуаций общения. Помимо разъяснения и чередования ролей, третьей особенностью работы с группой на данном этапе является обсуждение игры. От воспитателя требуется только направить его в нужное русло, внести элементы дискуссии так, чтобы решения проблемных ситуаций были сформулированы самими детьми, выступающими уже во многом как коллектив. Насколько это действенно, показывает наблюдение за адаптацией вновь поступивших детей. Отношение к ним в группе дружелюбное, заинтересованное. Они быстро находят сверстников для игры и друзей, готовых прийти на помощь.
Продолжительность рассмотренного цикла игровой работы с группой составляет около полугода при двухразовых, наиболее оптимальных занятиях в неделю. За это время можно достичь и развития группы как коллектива, преодолев вначале страх, неуверенность, застенчивость и скованность в общении у одних и расторможенно-агрессивные или конфликтные формы поведения у других детей. Вместе с использованием изобразительного творчества детей работа с группой будет охватывать почти целый год пребывания в детском саду за вычетом летнего времени. Если дети еще остаются в детском саду на следующий год, то возникающие проблемы группы могут быть достаточно легко разрешены проведением нескольких дополнительных игровых коррекционных занятий.
 

Можно было бы поставить на этом точку, если бы шла речь только о старших дошкольниках. В отношении младших дошкольников еще неприменимо рисование как способ устранения страхов, да и ролевая игра, как она изложена, также имеет свои возрастные ограничения. Многое из адресованного к младшим дошкольникам нашло отражение в предыдущих разделах книги, когда мы давали рекомендации в отношении тактики воспитателя при наличии тех или иных нервных и поведенческих нарушений у детей первых лет жизни. Сейчас же нам хотелось бы обратить внимание воспитателей на коррекционные возможности ролевой игры у младших дошкольников с применением тряпичных, одеваемых на руку кукол. Для этого желательно иметь набор, состоящий из игрушечных мальчика, девочки, волка, медведя, лягушки, мышки, ежика, кота, петуха и обезьянки. Дополнить данный игрушечный реквизит можно соответствующими масками, включая маску доктора Айболита. Игра строится на манер кукольного представления. За ширмой находится воспитатель и один или несколько детей. Они манипулируют куклами так, чтобы сами не были видны зрителям-детям. Игра проводится в виде импровизаций монологов и диалогов действующих лиц, когда воспитатель в роли, скажем, лисы, обезьянки или кота, взаимодействует с другими игровыми персонажами, имитируя ситуации неожиданного появления, угрозы, страха и защиты, хитрости и коварства, дружбы и обмана и т. д. Через несколько занятий большинство детей уже хотят участвовать в игре и сами придумывают различные сценки из жизни зверей. Возникает даже своего рода соревнование — кто сочинит более интересную тему для игры. И если вначале, в качестве подготовительного этапа воспитатель мог прочитать известную сказку и, распределив роли с учетом желания детей, проиграть ее в группе, то теперь необходимости в этом уже нет. Зрители по-своему участвуют в игре, эмоционально выражая отношение к происходящим событиям. Более того, всячески поощряется их прямое вмешательство в игру в одной из выбранных экспромтом ролей. Тогда игра проводится как бы на два лагеря, с одной стороны ширмы — воспитатель и помощники, с другой — один или два действующих лица из числа зрителей.
Особенно успешным бывает изображение воспитателем отрицательной роли, например агрессивного волка, в борьбе с которым объединяются как остальные играющие, так и зрители. Или изображается слабый и беззащитный зайчик так, что он вызывает сочувствие и желание помочь ему. В игре специально создаются неожиданные, психологически сложные ситуации, и воспитатель, например, в роли того же зайчика или ершистого, обидчивого ежика вдруг обращается к зрителям с вопросом, что ему делать, как лучше себя вести. Дети дают советы, подсказывая решение конфликтных ситуаций, или же непосредственно принимают участие в игре, оказывают помощь попавшему в беду и учат его вести себя так, чтобы больше не повторились опасные ситуации и чтобы он смог защитить себя должным образом.
Так, с помощью игры происходит обучение адекватным приемам поведения в сложных жизненных ситуациях, что приобретает особую ценность для тех детей, кто не может постоять за себя или же, наоборот, противопоставляет силу и грубость иным способам общения. Воспитатель так строит игру, чтобы некоторые дети, ради которых она и проводится, смогли узнать себя как бы в зеркальном отражении, что позволяет им лучше осознавать и перестраивать свои нежелательные черты поведения.
В дальнейшем игра в группе фокусируется все больше на выборе ранее неуверенными и нерешительными детьми тех ролей, которые могли бы утвердить их в активной жизненной позиции, повысив степень их адаптивного взаимодействия среди сверстников. Рассмотренная коррекционная модель игры не требует столь продолжительного времени, как у старших дошкольников, и ее задачи вполне могут быть решены в течение двух месяцев при двухразовой игре в неделю.