Наиболее частой причиной расстройства сна у детей первых лет жизни является невропатия. Как правило, она сопровождается затрудненным засыпанием и беспокойным сном. Проявлением невропатии будет и преждевременный отказ спать днем, обычно уже с 2 или с 3 лет. Но даже и без невропатии у некоторых подвижных детей уменьшается потребность в сне, как и у их родителей, и нужно всегда поинтересоваться этим фактом, прежде чем предпринимать какие-либо меры.
При невропатии ребенок, возбуждаясь днем, долго не может заснуть вечером, хотя и устал, а взрослому кажется, что сон у него наступит немедленно. Чем меньше он спит, тем больше устает и возбуждается на следующий день, и так до тех пор, пока ребенок, что называется, не свалится с ног. Через некоторое время цикл повторяется снова.
Психологически мотивированные нарушения сна представлены у эмоционально чувствительных детей со склонностью к беспокойству и страхам. Если в первые месяцы жизни беспокойство как рефлекс возникает перед сном в ответ на недостаток пищи или чрезмерно сильные и неприятные физические раздражители, то с 6 месяцев оно наполняется психологическим содержанием, являясь, по существу, уже переживанием. С этого времени и в основном до 2 лет главным мотивом беспокойства будет переживание разлуки с матерью, а в дальнейшем излишняя строгость родителей, пренебрежение и недостаток любви с их стороны. Подобное отношение настолько противоречит повышенной потребности детей в эмоциональном контакте и любви, что непроизвольно ассоциируется со сказочными образами Бабы Яги, Кощея Бессмертного и Бармалея, как символами бездушия, зла и коварства для детей 3—5 лет. В ночных кошмарах Баба Яга олицетворяет постоянные угрозы, не всегда искреннее и излишне формальное, не учитывающее эмоциональные нужды ребенка отношение к нему матери, а Кощей и Бармалей — жестокое обращение, эмоциональную скупость и неотзывчивость отца. Но еще раньше (в 2 года) физические наказания и излишне резкое, угрожающее отношение отца находят свое отражение в кошмарных снах в образе волка. Страх перед ним, точнее, перед его острыми зубами проявляется в 3 года типичной для этого возраста боязнью боли, уколов и крови. В итоге ребенок оказывается в неразрешимой для себя ситуации, когда днем его окружают запреты и угрозы родителей, а ночью преследуют их сказочно преломленные образы. Это и вызывает отказ от сна, страх перед ним, поскольку ребенка пугает невозможность проснуться ночью, когда Баба Яга, реализуя свои угрозы, вот-вот отправит в печку, волк съест живым, а Кощей Бессмертный только поможет этому. Чувство бессилия, смертельного ужаса перед неотвратимостью надвигающейся катастрофы, то, что позже будет ассоциироваться со смертью, впервые постигается ребенком именно во сне.
Испытываемый во сне страх перед расправой со стороны сказочных чудовищ порождает боязнь замкнутого пространства, которая больше всего и выражена в 3 года, когда одновременно звучат многочисленные страхи перед сказочными персонажами. В этом возрасте интенсивные запреты взрослых образуют также своего рода замкнутое психологическое пространство для ребенка. Запреты, как и в последующем стесненность в толпе, переполненном автобусе или небольшой, загроможденной мебелью комнате, способны вызвать чувство страха. Особенно непереносима ситуация, когда, наказывая детей, их запирают в тесное и темное помещение или просто оставляют одних и они не могут выйти, несмотря на все возрастающее чувство беспокойства и страха, подобно тому как они не могут проснуться в кошмарном сне. Неоднократно мы видели тяжелые случаи заикания, начавшегося в 3 года после того как ребенка, наказав, заперли в кладовке в детском саду, в чулане дома или поместили в бокс при инфекции в больнице.
В 3 года больше всего выражена и боязнь темноты, что усиливает контрастность страхов, возникающих в замкнутом пространстве, при засыпании и сне.
В 4 года у девочек и в 5 лет у мальчиков, т. е. в границах рассматриваемого дошкольного возраста, чаще всего проявляется возрастной страх одиночества, как бы подчеркивая повышенную эмоциональную чувствительность детей к единению со взрослыми, поддержке и защите с их стороны. Но если даже ребенок не засыпает один к концу второго года и дальше, то это указывает на появление эмоциональных проблем во взаимоотношениях с окружающими его людьми.
В 3 и особенно в 4 года боязнь одиночества, темноты и замкнутого пространства образует связанную между собой триаду страхов, проявляясь вечером перед сном, когда ребенок лежит один, без света, в закрытой комнате. Ожидание наступления сна, а нередко и связанных с ним кошмарных сновидений вызывает смутное чувство беспокойства, которое усиливается темнотой. Тогда распаляется воображение и страшные образы возникают в представлении ребенка. Вместе с тем при закрытой двери появляется страх перед отсутствием своевременной помощи со стороны взрослых. В итоге нарастающее возбуждение препятствует наступлению сна.
Если беспокойство незначительно, дверь приоткрыта и родители где-то рядом, сон наступает через некоторое время. Когда же беспокойство превращается в страх, то требуется либо постоянно горящая ночная лампа, либо присутствие в комнате одного из родителей. Внимание, теплота и ласка, оказанные ими, действуют успокаивающим образом, уменьшают вероятность появления кошмарных сновидений.
Иная картина наблюдается, если сам взрослый беспокоен, возбужден или начинает стыдить ребенка за его страхи, угрожать ему наказанием. Тогда с другой стороны следуют беспрерывные просьбы попить, сходить в туалет, жалобы на плохое самочувствие, а также просьбы открыть дверь и зажечь лампу. Сон становится беспокойным, ребенок мечется, вскрикивает и плохо чувствует себя утром.
Следует подчеркнуть, что е рассмотренные страхи, влияющие на сон детей, являются в своей основе возрастными, т. е. более или менее присущими данному возрасту. Чаще они встречаются у эмоционально чувствительных и впечатлительных детей и могут приобретать аффективно заостренное звучание в случае возникновения невроза.
Приведем наблюдение за мальчиком 5 лет, у которого возникли страхи с года, когда была предпринята попытка отдать его в ясли. Еще во сне он бормочет, затем кричит: «Вот он, вот он!» — иногда просыпаясь и плача навзрыд, сжимая ладони в кулачки и стуча зубами от страха. Приступ страха прекращается постепенно после того, как мать посидит рядом, погладит и успокоит мальчика. Утром он ничего не помнит из пережитого ночью.
Поскольку причины ночных страхов оставались невыясненными, а обычное лечение было безрезультатным, то мать обратилась за помощью к нам. Выяснилось, что она поздно родила мальчика, много его опекает, проявляя постоянное чувство беспокойства. Ее нервность и повышенная возбудимость были следствием отношений с мужем, который возражал против рождения ребенка и был раздосадован появлением мальчика. Его он не воспитывал, а муштровал и наказывал за малейшую провинность. Из-за этого в семье был «хронический конфликт», поскольку мать всегда заступалась за сына. (Заметим, что в воображаемой игре в «семью» мальчик выбирал роль не отца, как это делают большинство сверстников, а роль матери.) Однако и мать часто непроизвольно переносила на сына свое раздражение по поводу конфликтов с мужем. Ссоры между родителями с особой силой разгорались ночью, так как они были уверены, что сын спит. Но он многое слышал, не в силах заснуть, часто просыпался ночью от шума, еще не понимая, о чем идет речь. Единственный сон, который он помнит и который навязчиво преследует его, это: «Баба Яга летела в ступе, летела, затем спустилась по трубе, вылезла из печки, залезла под кровать и оттуда пугала». Так трансформировались запугивания матери, которые мальчик тяжело переживал, так как боялся потерять ее любовь и расположение. При помещении в свое время в ясли он уже пережил отсутствие матери, и сейчас, когда, нервничая, мать все более и более приобретала неприятные черты характера и поведения — раздражительность, нетерпеливость, недоверчивость и неотзывчивость, страх лишиться ее углублялся кошмарным сном. К тому же мать была слишком занята своими проблемами, поглощена конфликтом с отцом, чтобы уделять сыну то внимание, на которое он рассчитывал. Так что образ Бабы Яги отражал страх мальчика перед отчуждением матери, изменением ее облика и угрозами в его адрес.
Устранение нами болезненного состояния матери и перестройка ее отношения к сыну заметно уменьшили частоту и выраженность ночных страхов. Но полностью они не прошли, так как поведение отца оставалось без изменений. У нас были все основания предполагать, что образы волка и Кощея, которых боялся мальчик днем, так или иначе связаны с ним. Тогда мы провели игру, где ребенок сам был волком, а врач — жалким, беспомощным зайчиком. Мать изображала лису, постепенно все больше переходя на сторону зайчика. Волк вел себя крайне агрессивно, и таким образом страх мальчика перед ним был устранен. Он перестал вскрикивать ночью: «Вот он, вот он!» Но в целом сон оставался беспокойным, мальчик продолжал бояться Кощея днем. Тогда мы решили провести беседу с отцом, чтобы указать на возможность нарастания нервных расстройств у сына. Это подействовало, благо отец уже видел положительные сдвиги в поведении и матери и сына. Прошел еще месяц, и сон мальчика полностью нормализовался.
При нарушениях дневного сна недопустимы какие-либо принуждения в отношении неспящих детей. Необходимо укреплять их общее состояние, проводить рекомендуемые в последней главе игры с целью уменьшения беспокойства и страхов, а также обеспечивать при необходимости консультацию специалиста.