Поскольку причины ночных страхов оставались невыясненными, а обычное лечение было безрезультатным, то мать обратилась за помощью к нам. Выяснилось, что она поздно родила мальчика, много его опекает, проявляя постоянное чувство беспокойства. Ее нервность и повышенная возбудимость были следствием отношений с мужем, который возражал против рождения ребенка и был раздосадован появлением мальчика. Его он не воспитывал, а муштровал и наказывал за малейшую провинность. Из-за этого в семье был «хронический конфликт», поскольку мать всегда заступалась за сына. (Заметим, что в воображаемой игре в «семью» мальчик выбирал роль не отца, как это делают большинство сверстников, а роль матери.) Однако и мать часто непроизвольно переносила на сына свое раздражение по поводу конфликтов с мужем. Ссоры между родителями с особой силой разгорались ночью, так как они были уверены, что сын спит. Но он многое слышал, не в силах заснуть, часто просыпался ночью от шума, еще не понимая, о чем идет речь. Единственный сон, который он помнит и который навязчиво преследует его, это: «Баба Яга летела в ступе, летела, затем спустилась по трубе, вылезла из печки, залезла под кровать и оттуда пугала». Так трансформировались запугивания матери, которые мальчик тяжело переживал, так как боялся потерять ее любовь и расположение. При помещении в свое время в ясли он уже пережил отсутствие матери, и сейчас, когда, нервничая, мать все более и более приобретала неприятные черты характера и поведения — раздражительность, нетерпеливость, недоверчивость и неотзывчивость, страх лишиться ее углублялся кошмарным сном. К тому же мать была слишком занята своими проблемами, поглощена конфликтом с отцом, чтобы уделять сыну то внимание, на которое он рассчитывал. Так что образ Бабы Яги отражал страх мальчика перед отчуждением матери, изменением ее облика и угрозами в его адрес.
Устранение нами болезненного состояния матери и перестройка ее отношения к сыну заметно уменьшили частоту и выраженность ночных страхов. Но полностью они не прошли, так как поведение отца оставалось без изменений. У нас были все основания предполагать, что образы волка и Кощея, которых боялся мальчик днем, так или иначе связаны с ним. Тогда мы провели игру, где ребенок сам был волком, а врач — жалким, беспомощным зайчиком. Мать изображала лису, постепенно все больше переходя на сторону зайчика. Волк вел себя крайне агрессивно, и таким образом страх мальчика перед ним был устранен. Он перестал вскрикивать ночью: «Вот он, вот он!» Но в целом сон оставался беспокойным, мальчик продолжал бояться Кощея днем. Тогда мы решили провести беседу с отцом, чтобы указать на возможность нарастания нервных расстройств у сына. Это подействовало, благо отец уже видел положительные сдвиги в поведении и матери и сына. Прошел еще месяц, и сон мальчика полностью нормализовался.
При нарушениях дневного сна недопустимы какие-либо принуждения в отношении неспящих детей. Необходимо укреплять их общее состояние, проводить рекомендуемые в последней главе игры с целью уменьшения беспокойства и страхов, а также обеспечивать при необходимости консультацию специалиста.