Нервность в старшем дошкольном возрасте (5-7 лет)

Проблемы формирования личности

Известно высказывание Л. Н. Толстого: «От пятилетнего ребенка до меня только шаг. А от новорожденного до пятилетнего — страшное расстояние. От зародыша до новорожденного — пучина»*. Действительно, с 5 лет происходит интенсивное развитие познавательных психических функций, значительно более содержательным становится мышление, проявляется склонность к анализу и поиску причинно-следственных связей. Поведение отличается большей критичностью, логичностью действий и поступков, большим чувством вины при нарушении правил поведения. Дифференцируются вкусы, интересы и наклонности, совершенствуются нравственно-этические категории красивого, прекрасного, некрасивого, грязного, постыдного. Ребенок может достаточно хорошо управлять своими чувствами и регулировать свои желания.
Если уже в 2 года в полной мере виден темперамент, то в 5 лет вырисовывается в основных чертах характер и появляется контур будущей личности. Если ведущим в становлении темперамента является генетический, конституциональный фактор, то в характере он будет проявляться наряду со средовым, социальным влиянием. В формировании же личности среда играет предопределяющую роль, способствуя образованию системы отношений, центром которой является самооценка, ценностные ориентации и направленность интересов и предпочтений.
  Если задать детям 5-7 лет вопрос о том, кого бы они стали изображать (кем бы они стали) в игре «Семья», то подавляющее большинство отдает предпочтение родителю того же пола, т. е. мальчики хотят быть отцами, а девочки — матерями. С 7 лет дети предпочитают изображать себя, т. е. ребенок хочет быть самим собой. Исключительный выбор родителя того же пола в 5-7 лет происходит на фоне развивающейся возрастной способности принимать и играть роли, ставить себя на место другого человека, ощущать себя тождественным, идентичным его чувствам и переживаниям, мыслям и поступкам. Стремление быть тождественным родителю того же пола означает прежде всего желание идентифицироваться с мужской или женской ролью. Поэтому в старшем дошкольном возрасте мальчики и хотят делать все, как папа, а девочки, как мама. Тем самым они приобретают необходимый им опыт поведения, соответствующий их полу, что позволяет более естественно и непринужденно вести себя со сверстниками.
Общение же со сверстниками того же пола становится все более существенным фактором, влияющим на самооценку, уверенность в себе, настроение и жизненный тонус. Таким образом, идентификация с ролью родителя того же пола представляет собой одно из выражений процесса социализации — приобретения навыков групповых отношений как определенной стадии формирования личности.
 
* Толстой Л. Н. Собр. соч. В 20-ти т. М., 1963, т. 10, с. 537.

Осознанное стремление ребенка походить на родителя того же пола отличается от подражания в первые годы жизни и является знаком авторитета для детей. Благодаря этому мать и отец могут оказывать наибольшее влияние на детей в старшем дошкольном возрасте. К сожалению, эта возможность часто недооценивается или сводится на нет из-за различных проблем в семейных отношениях и личностных особенностей родителей.
В более неблагоприятной ситуации оказываются мальчики, в семье которых недостаточна роль отца или произошла перестановка семейных ролей, когда бабушка заменяет мать, а мать — отца. Драматическая ситуация наблюдается в распавшейся семье. Если на девочек уход отца оказывает максимальное травмирующее воздействие в младшем дошкольном возрасте из-за потери эмоционального контакта с ним, то для мальчиков разлука с отцом является более тяжелой в старшем дошкольном возрасте, когда отсутствует возможность для идентификации с его мужской ролью. Тогда у девочек существует большая вероятность появления эмоциональных расстройств преимущественно истерического круга, а у мальчиков — неуверенности в себе и страхов в результате чрезмерной опеки и тревожности со стороны взрослых, заменяющих отца, и проблем в общении со сверстниками того же пола.
В другом варианте у мальчиков из неполной семьи нарастают протестные формы поведения. Мальчики болезненно заостренно пытаются утвердиться в мужской роли, компенсируя этим недостаток общения с отцом. Они стремятся лидировать среди сверстников, но не всегда достигают успеха. В результате возникает агрессивная реакция на несоответствие своим ожиданиям и требованиям. Такие мальчики нередко попадают под влияние более старших ребят, ведущих себя, по их мнению, как «настоящие мужчины». При наличии протестной и нередко агрессивной формы поведения, как правило, отсутствуют страхи, в том числе свойственная старшему дошкольному возрасту боязнь огня и пожара. Наоборот, этих мальчиков привлекает игра со спичками, что приводит в ужас матерей, которые не знают, куда девать их неукротимую энергию, ненасытное желание играть в подвижные и шумные игры-сражения. Зато мальчики гордятся успехами в игре, своим умением преодолевать трудности и противостоять опасностям, так же, как они могли бы гордиться этими качествами отца, подражая ему в реальной жизни.
Но и в полной семье при неблагоприятных личностных особенностях родителей (например, грубость отца) ребенок может непроизвольно усвоить их, что также создаст трудности в общении со сверстниками. Если мальчик ведет себя, как и отец, грубо и агрессивно, это рано или поздно приведет к конфликтам со сверстниками и к неприятию с их стороны.
 

Часто восприятию адекватных полу эталонов поведения препятствуют конфликты в семье, когда дети не хотят брать пример с негативно настроенных и ссорящихся родителей. Если инициатором конфликта выступает отец, то девочки теряют эмоциональный контакт с ним и ранимо воспринимают нападки на мать, с которой себя отождествляют. Мальчики эмоционально заостренно воспринимают ущемление интересов отца в семье, испытывая противоречивые чувства к матери, которую они по-прежнему любят и в то же время не могут смириться с принижением так значимого для них авторитета отца. К тому же мать, находящаяся в конфликте с отцом или недовольная им, не только не подчеркивает его значение в семье, но и стремится всячески изолировать его от общения с сыном, как это видно на примере мальчика 5 лет.
  Мать считала сына упрямым, похожим на несговорчивого отца. Однако по своей эмоциональной чувствительности сын был ближе к матери и, как она, ранимо воспринимал грубое обращение отца. Но и сама мать после конфликтов с мужем часто срывала раздражение на сыне, была непоследовательной и неровной в отношениях с ним. Более «последовательным» был отец, который не воспитывал, а дрессировал и постоянно наказывал ребенка. Так мальчик оказался «между двух огней», в результате, с одной стороны, он становился все более возбудимым, как бы утрированно напоминая холерический темперамент отца, а с другой — все более уставая, затормаживался, чем, как «копуша», опять же утрированно отражал флегматический темперамент матери. Получилось, что у мальчика «исчез» присущий ему природный темперамент. Вместо него появились два болезненных образования, или симптома, в чем-то напоминающие своей возбудимостью и тормозимостью противоположные темпераменты отца и матери.
В детском саду воспитатель посоветовал матери обратиться за помощью к специалисту. Когда мать пришла к нам, она уже развелась с мужем. Тем не менее, перечисляя состав семьи, мальчик назвал и отца. Выбрал он и его роль в воображаемой игре в семью, отражая свою возрастную потребность в идентификации с мужской ролью. В отношении матери он, как и раньше, отказывался беспрекословно следовать всем ее предостережениям и говорил «ну и что», чем окончательно выводил мать из равновесия. И хотя после развода прошло немного времени, она стала в глубине души сомневаться, сможет ли выиграть «битву» с сыном.
На приеме мальчик спокойно играл, брал вместе с нами различные роли и совсем не походил на возбудимого, вредного и неисправимого, каким был в представлении матери. На наше замечание, что мальчик не настолько плох, как это можно было предполагать, мать ответила: «Он всегда спокоен с мужчинами» — и добавила, что у сына полностью отсутствуют страхи. Действительно, на наш вопрос о них он вначале категорически заявил: «Я ничего не боюсь», выражая этим скорее свое мальчишеское кредо, чем реальное положение вещей. Когда же мы поинтересовались, боится ли он животных и сказочных персонажей, то мальчик доверительно сообщил, что боится только волка, затем, подумав, добавил: «И тигра — они злые». Через некоторое время вернулся и сказал: «А еще я боюсь Бармалея и Бабку Ежку».
Почему же возникли эти, идущие из более раннего возраста страхи? Да потому, что одностороннее и к тому же конфликтное отношение матери к ребенку не могло восполнить его возрастную потребность в общении с отцом, который мог бы «убить волка» и расправиться с другими сказочными злодеями, а заодно научить, как быть сильным и уверенным в себе. И после развода родителей мальчик не стал более покладистым с матерью, испытывая все больше страхов и неуверенности в себе при внешне независимом и гордом поведении.
 

Другой пятилетний мальчик после развода родителей жил два года с матерью и бабушкой и обращал на себя внимание в детском саду излишней осторожностью. Он никогда не начинал что-либо делать первым, отказывался съезжать с горки, выступать на концертах, и создавалось впечатление, что он боялся всего нового и неизвестного.
Во время беседы с нами было видно, что он скучает по отцу, поскольку заметно оживился при разговоре о нем и, подобно ему, хотел быть летчиком. В процессе игры мальчик осмелел и стал вести себя более непринужденно, не опасаясь, как раньше, всего неожиданного. Эти страхи появились в результате воспитания бабушки, продолжающей опекать его как маленького ребенка и заменившей ему обоих родителей.
На один из приемов с согласия матери был приглашен отец. Это заметно повысило эмоциональный тонус мальчика и его уверенность в себе. Так мать убедилась, что она и тем более бабушка не могут заменить отца и обеспечить сыну условия для нормального психического развития. Вскоре отец вернулся в семью, и через некоторое время мальчик стал почти таким же уверенным и решительным, как и большинство его сверстников.
Третьему мальчику, о котором пойдет речь, было уже 6 лет, когда его мать обратилась к нам за помощью по поводу его страхов и все более нарастающей неуверенности в себе. Он боялся людоедов, разбойников, хищных зверей, птиц и незнакомых людей, могущих причинить увечье, ограбить, а то и увести с собой. Из-за страхов, связанных с насилием, он боялся выходить на улицу, не засыпал без матери и беспокойно спал, иногда просыпаясь по ночам от страшных снов. Все горящее приводило его в ужас, и он плакал от жалости, услышав о происшедшем где-то пожаре. К тому же у него был доходящий до крика и слез навязчивый страх, что он отстанет, опоздает, и навязчивые опасения, что мать не сможет его вовремя забрать из детского сада.
Воспитателем мальчик характеризовался как самый тихий и послушный, застенчивый и робкий в общении со сверстниками, неспособный, постоять за себя, «дать сдачи», часто плачущий от обиды и с нетерпением ожидающий прихода матери. Дома же без присутствия посторонних мальчик, со слов матери, любил вооружаться «до зубов», поражая невидимых врагов. Так он, пусть и в символической форме, защищал себя в игре, самоутверждаясь в мальчишеской бесстрашной роли.
Почему же мальчик был так боязлив и неуверен в себе? С одной стороны, это вина тревожно-мнительной матери, чрезмерно опекающей сына, заменяющей собой сверстников и лишающей ребенка самостоятельности и активности. С другой стороны, причиной явилось отсутствие отца в семье, который умер, когда мальчику было 2 года. Смерть мужа тяжело отразилась на матери, надолго понизив ее настроение и заострив присущее ей беспокойство. Предопределяющим фактором отношения матери к сыну стало ее стремление компенсировать отсутствие отца, поэтому односторонне-эмоциональный уровень отношений продолжал преобладать и в старшем дошкольном возрасте, приобретая вследствие чрезмерной заботы, предохранений и тревоги все более инфантильный характер. Сама мать не замечала этого, но ее отношение к сыну вступало во все большее противоречие с возрастными особенностями формирования личности мальчика. К тому же мать не могла служить примером уверенного поведения, часто находясь в состоянии тревоги и испытывая мучительный для себя страх одиночества. Свою тревогу она изливала сыну, непроизвольно привязывая его к себе, ставя в зависимость от своих чувств и настроения в такой степени, что сын не мог быть самим собой и с каждым годом терял свойственные ему раньше навыки самостоятельности и активности. Вместе со страхами, впитываемыми от матери, мальчик становился боязливым и неуверенным в себе, его поведение все более отличалось от норм общения, принятых в среде сверстников.
 

Все приведенные истории не случайно касаются мальчиков, так как отсутствие соответствующего их полу влияния отца более всего ощутимо в старшем дошкольном возрасте. В том же возрасте девочки, как уже отмечалось, имеют возможность для идентификации с родителем того же пола в лице матери.
Воспитателю следует учитывать повышенную ранимость мальчиков, испытывающих в старшем дошкольном возрасте проблемы взаимоотношений с отцами или уже частично и полностью лишенных общения с ними после развода родителей. Эти мальчики болезненно переживают, когда их начинают стыдить в присутствии сверстников, указывать, что они ведут себя не так, как нужно, отстают от других, не оправдывают надежд. В подобной ситуации дети чувствуют себя еще более непонятыми и изолированными, становятся робкими и нерешительными или начинают «вредничать» — делать все наперекор, вызывая негативное отношение к себе и вместе с тем утверждаясь в способности вести себя как «настоящие» мальчишки.
Если дисциплинарные меры оказывают временный или отрицательный эффект, то положительный результат достигается от похвалы за успехи, которые всегда можно найти при желании. Действенным оказывается и вовлечение ребенка в коллективную игру с предоставлением главных ролей. Больших результатов в повышении уверенности у мальчиков достигают воспитатели-мужчины. В порядке эксперимента психологи-мужчины, проходящие у нас курсовую и дипломную практику, работали в группах наравне с воспитателями-женщинами. Сходным эффектом обладает участие мальчиков в спортивных секциях, где всегда есть сверстники, объединенные общей целью, а тренером может быть мужчина.
В клинически очерченных случаях, когда налицо многочисленные страхи и выражена неуверенность и робость в общении со сверстниками, необходима своевременная консультация специалиста, в первую очередь психолога или врача-психотерапевта. Даже родительский комитет, в который входят отцы из благополучных семей, может сделать многое для предупреждения появления нежелательных черт в характере мальчиков, если подобное воздействие идет в комплексе психопрофилактических мероприятий, осуществляемых в детском саду.
 

Страхи

Любой воспитатель скажет, что некоторые дети отказываются кататься с горки, взбираться на что-либо, плавать в бассейне, убегают от приближающейся собаки, не остаются одни, не идут к врачу, становятся возбужденными перед проведением прививок, вздрагивают от неожиданного звука и т. д. Во всех этих случаях речь идет о страхах. Мы уже касались их, говоря о младших дошкольниках. Старшие дети часто боятся Змея Горыныча и сказочного крокодила (максимум в 5 лет), а у девочек в 5 лет наблюдается пик страхов перед сказочными персонажами. Характерны и страхи, возникающие в процессе засыпания, боязнь неприятных сновидений, некоторых животных, нападения, глубины, огня и пожара, а также наказания со стороны родителей.
Наиболее часто старшие дошкольники испытывают страх смерти, достигающий своего апогея в 6 и 7 лет у детей, еще не посещающих школу. Боязнь умереть — это возрастное отражение формирующейся концепции жизни. Ее точкой отсчета является рождение, тайна которого постигается в общих чертах к началу старшего дошкольного возраста, а концом — смерть, осознание неизбежности которой приходит впервые и проявляется соответствующим страхом. Но подобная динамика развития мышления, в свою очередь, является откликом на формирование категорий времени и пространства. Это выражается умением определять в общих чертах время, далекое и близкое, воспринимать себя в состоянии постоянного возрастного развития, допуская, что оно как-то ограничено временем, т. е. имеет свои пределы. В ответ на это и появляется страх смерти как аффективно-заостренное выражение инстинкта самосохранения. Этот большей частью внешне не проявляемый страх, как и вообще большинство других страхов, присущ эмоционально чувствительным детям и полностью отсутствует при задержке психического развития, психопатоподобном, расторможенном и агрессивном поведении, а также у детей, родители которых страдают хроническим алкоголизмом.
О том, что ребенок боится смерти, можно догадаться по наличию других, тесно связанных с этим страхов, прежде всего испытываемых во сне (страшных снов), боязни нападения, огня и пожара, боязни заболеть (у девочек) и боязни стихии (у мальчиков). Даже испытываемый страх перед Змеем Горынычем, который, по словам одного мальчика, «дохнёт — и все сгорит», есть не что иное, как замаскированный ужас, вызываемый огнем и пожаром. В это же время дети заметно боятся змей, укус которых смертелен, и крайне болезненно переносят операции, том числе удаление аденоидов и миндалин, а также болезнь смерть даже не очень знакомых людей. Появление страха смерти означает постепенное завершение «наивного» периода в жизни детей, когда они верили в существование сказочных персонажей, бессмертие, чудесные явления и многое другое, с чем теперь приходится расставаться. Даже исчезновение страха перед Кощеем Бессмертным в старшем дошкольном возрасте свидетельствует о том, что он стал «простым смертным» в представлении детей и потому перестал пугать их. Категория смерти в 6 и 7 лет — это жизненная реальность, которую ребенок должен признать как нечто рано или поздно неизбежное в его жизни. Но именно нежелание признать это сразу и порождает страх, означающий, по существу, эмоциональное неприятие «рациональной» необходимости умереть.
 

Начало посещения школы подводит своеобразную черту под концепцию жизни и смерти, превращая последнюю, как уже пережитое чувство, в единую концепцию жизни. Новая социальная позиция школьника способствует переключению внимания на познание более конструктивных целей. Вот почему уже с первого класса страх за свою жизнь перестает звучать как аффект или мысль, вызывающая беспокойство. Однако у эмоционально чувствительных детей подобный страх может давать о себе знать в виде необъяснимой для окружающих боязни покойников, черной руки, скелетов и Пиковой Дамы. В двух последних образах нетрудно найти аналогию с предшествующими — Кощея Бессмертного и Бабы Яги.
Обычно уже в 8 лет дети боятся не столько своей смерти, сколько смерти родителей. Так, мальчик 6 лет, который боялся умереть, хотел, чтобы все люди жили вечно. На вопрос о том, хочет ли он сразу стать большим (взрослым), быть таким, как есть, или снова стать маленьким, он ответил: «Раньше, когда я был маленьким, я хотел быть взрослым, а сейчас хочу расти, как есть, или стать маленьким». Нежелание сразу стать взрослым мотивировано у него боязнью умереть, так как он понял истину, что, чем старше, тем ближе к смерти, и наоборот. Раньше же для него не существовало понятий «время», «возраст», «жизнь» и соответственно не было этого страха. В 7 лет тот же мальчик однажды заявил матери в порыве чувств: «Разве ты не знаешь, что все люди умирают? Если я умру, то умрешь и ты, но ты не умрешь, пока я живу и люблю тебя», т. е. он одинаково боялся как своей смерти, так и смерти матери. В 8 лет мальчик уже отрицал боязнь смерти, выражая ее главным образом по отношению к матери.
Если количество всех зафиксированных страхов у дошкольников (из списка в 29 страхов)* разделить на число опрошенных детей (346 мальчиков и 351 девочку), то получится средний балл, или индекс, страхов. У мальчиков он равен 8,2, а у девочек — 10,3. Это означает, что на одного мальчика-дошкольника приходится в среднем 8, а на одну девочку 10 страхов. Эти страхи преимущественно носят возрастной, психологически мотивированный характер и отличаются от болезненно-заостренных, постоянных или невротических страхов. Среди школьников индекс страхов у мальчиков составил 6,9, у девочек — 9,2. Следовательно, в школьном возрасте страхи выражены меньше, чем в дошкольном, и это особенно заметно у мальчиков. В дошкольном возрасте средний балл страхов представлен на таблице 3.

 * См. главу «Использование изобразительного творчества детей и игры с целью коррекции невротических отклонений в поведении».

Таблица 3
 

Из таблицы 3 следует, что менее всего подвержены страхам мальчики в 4, а девочки в 3 года, т. е в младшем дошкольном возрасте. В старшем дошкольном возрасте количество страхов у мальчиков и особенно у девочек заметно больше.
У мальчиков из неполных (вследствие развода) семей страхов больше, чем при наличии полной семьи. У девочек подобные различия отсутствуют, так как мать и дочь образуют идентичную полу диаду общения, позволяющую девочке более уверенно вести себя среди сверстников. В то же время невозможность ролевой идентификации с ушедшим из семьи отцом делает мальчиков более неуверенными в общении со сверстниками того же пола, что сказывается на увеличении страхов.
 

Парадоксальные на первый взгляд данные получились при сравнении количества страхов у детей, проживающих в отдельных и коммунальных квартирах. Больше страхов оказалось у детей из отдельных квартир. В коммунальной квартире, может быть, не всегда хорошо жилось родителям, но их дети имели бОльшую возможность общаться со сверстниками, наполняя свою жизнь разнообразными впечатлениями и так необходимой им эмоциональностью.
Вне зависимости от того, где проживали дети, они были больше подвержены страхам, если их родители ссорились между собой. В первую очередь это относилось к детям старшего дошкольного возраста, поскольку они, отождествляя себя с родителем того же пола, переживали конфликтное отношение к нему со стороны родителя другого пола. Беспокойство, возникающее в данном случае, перерождалось в страхи, поскольку дети были лишены возможности влиять на конфликт родителей. Еще в большей степени, чем мальчики, эмоциональную чувствительность к семейному конфликту обнаруживают девочки.
При алкоголизме отца количество страхов снижается у девочек в 1,2, а у мальчиков в 4 раза. Можно даже сказать, что у мальчиков страхи в данном случае являются исключением, отражая понижение эмоциональной чувствительности и не всегда осознанное отождествление с «бесстрашным», а фактически расторможенным поведением отца. Уменьшение количества страхов у таких мальчиков обусловлено главным образом последствиями органического поражения головного мозга вследствие алкоголизма отца.
Количество страхов у детей с неврозом, наоборот, будет более высоким. У девочек, в отличие от мальчиков, страхов еще больше, чем в норме, что подчеркивает преимущественно невротический характер их проявлений.
Обнаружена зависимость между количеством страхов у детей и родителей, особенно матерей. В большинстве случаев страхи, испытываемые детьми, были присущи матерям в детстве или проявляются сейчас. Хотя речь и не идет о генетической передаче страхов, определенная склонность к чувству беспокойства все же может иметь место. Его предпосылкой выступает общая эмоциональная чувствительность матери и ребенка. Нужно помнить, что мать, находящаяся в состоянии тревоги, непроизвольно старается оберегать психику ребенка от событий, так или иначе напоминающих о ее страхах. Тем самым ребенок попадает в искусственную среду, не вырабатывая в себе навыков психологической защиты и избегая всего, что вызывает страх, вместо того чтобы активно преодолевать его.
Типичным будет и непроизвольная передача страхов ребенку матерью в процессе повседневного общения, когда она выражает повышенное беспокойство по поводу воображаемых и реальных опасностей (без особой нужды заставляет принимать лекарство, в том числе антибиотики, приглашает врачей, чрезмерно пугается при малейшем ушибе, излишне фиксирует внимание на страхах ребенка и т. д.).
 

Каналом передачи беспокойства служит такая забота матери о ребенке, которая состоит из одних предчувствий, опасений и тревог. Здесь необязательно речь идет о чрезмерном уровне заботы, обозначаемом как гиперопека. Это может быть и средний уровень заботы, которая носит несколько формальный, излишне правильный и обезличенный характер. Часто причиной большого числа страхов у детей является и сдержанность родителей в выражении чувств при наличии, как уже отмечалось, многочисленных предостережений, опасений и тревог. В более выраженных случаях речь идет об отсутствии теплоты в отношениях, эмоциональном непринятии ребенка, особенно при его нежеланности или несоответствии пола, ожидаемому родителями.
Излишняя строгость родителей также способствует появлению страхов. Однако это будет справедливым только в отношении родителей того же пола, что и ребенок, т. е. чем больше запрещает мать дочери или отец сыну, тем больше вероятность появления у них страхов. Подобным же действием обладает вседозволенность для ребенка со стороны родителя другого пола, т. е. страхов больше, если мать идет во всем навстречу сыну, а отец — дочери. Таким образом, зная отношения в семье, можно предполагать большую или меньшую выраженность страхов у детей.
Часто, не задумываясь, родители внушают детям страхи своими никогда не реализуемыми угрозами вроде: «Заберет тебя дядя в мешок»; «Если ты не будешь слушаться, сделают укол»; «Уеду от тебя» и т. д. Подобный репертуар родительских угроз вызывает страхи главным образом у детей младшего дошкольного возраста, когда ребенок боится разлуки с матерью, верит в реальность угроз и в существование сказочных персонажей. У старших дошкольников в большей степени, чем угрозы, способствуют возникновению страхов оскорбления, унижающие чувство собственного достоинства и подрывающие веру в себя, вроде: «бестолочь», «чтоб ты провалился» и т. д. Последнее «пожелание» как нельзя «кстати» подходит к теме жизни и смерти, вызывая у ребенка обострение соответствующих мыслей и страх перед их реализацией.
Помимо перечисленных факторов, страхи возникают и в результате фиксации в эмоциональной памяти сильных испугов при встрече со всем тем, что олицетворяет опасность или представляет непосредственную угрозу для жизни, включая нападение, несчастный случай, операцию или тяжелую болезнь.
Еще одним источником страхов является психологическое заражение от сверстников и взрослых преимущественно вследствие безотчетного подражания.
Все факторы, участвующие в возникновении страхов, можно сгруппировать следующим образом: наличие страхов у родителей, главным образом у матери, тревожность в отношениях с ребенком, избыточное предохранение его от опасностей и изоляция от общения со сверстниками; излишне ранняя рационализация чувств ребенка, обусловленная чрезмерной принципиальностью родителей или их эмоциональным непринятием детей; большое количество запретов со стороны родителя того же пола или полное предоставление свободы ребенку родителем другого пола, а также многочисленные нереализуемые угрозы всех взрослых в семье; отсутствие возможности для ролевой идентификации с родителем того же пола, преимущественно у мальчиков, создающее проблемы в общении со сверстниками и неуверенность в себе; конфликтные отношения между родителями; психические травмы типа испуга, обостряющие возрастную чувствительность детей к тем или иным страхам; психологическое заражение страхами в процессе непосредственного общения со сверстниками и взрослыми.
 

До настоящего времени мы рассматривали так называемые возрастные страхи, т. е. страхи, возникающие у эмоционально чувствительных детей, как отражение особенностей их психического и личностного развития. Теперь обратимся к невротическим страхам, отметив их наиболее существенные отличия от возрастных страхов: большая эмоциональная интенсивность и напряженность; длительное или постоянное течение и неблагоприятное влияние на формирование характера и личности; болезненное заострение; взаимосвязь с другими невротическими расстройствами и переживаниями (т. е. невротические страхи — это один из симптомов невроза как психогенного заболевания формирующейся личности); отражение на поведении не только посредством избегания объекта страха, но и всего связанного с ним нового и неизвестного, т. е. развитие реактивно-защитного типа поведения; более прочная связь с родительскими страхами; относительная трудность в плане их устранения.
Следует подчеркнуть, что невротические страхи не являются какими-либо принципиально новыми видами страха. В том или ином аффективно-ослабленном виде они встречаются и у здоровых в нервно-психическом отношении детей. Невротическими эти страхи становятся в результате длительных и неразрешимых переживаний или острых психических потрясений, нередко на фоне уже болезненного перенапряжения нервных процессов. Кроме этого, при неврозах значительно чаще испытываются страхи перед одиночеством, темнотой и животными, обозначаемые нами как невротическая триада страхов. Наличие многочисленных страхов при неврозах является признаком недостаточной уверенности в себе, отсутствия адекватной психологической защиты, что, вместе взятое, неблагоприятно сказывается на самочувствии ребенка, создавая еще большие трудности в общении со сверстниками. Страх за свою жизнь ввиду его распространенности в старшем дошкольном возрасте не имеет существенных количественных различий у детей с неврозами и у здоровых сверстников. Различия здесь скорее носят качественный характер и сводятся в основном к аффективному заострению тесно связанной с боязнью смерти, боязни нападения, огня, пожара, страшных снов, болезни (у девочек), стихии (у мальчиков). Все эти страхи имеют выраженный и устойчивый, а не просто возрастной характер и представляют собой отражение лежащего в их основе страха смерти. В своем невротическом звучании этот страх означает боязнь быть ничем, т. е. не существовать, не быть вообще, поскольку можно бесследно исчезнуть в огне, при пожаре, погибнуть во время стихийных бедствий, подвергнуться смертельной опасности во сне или получить невосполнимое увечье в результате нападения и болезни.
 

Чаще боятся подобным образом чувствительные, испытывающие эмоциональные затруднения в отношениях с родителями дети, чье представление о себе искажено эмоциональным непринятием в семье или конфликтом и которые не могут полагаться на взрослых как на источник безопасности, авторитета и любви. Поэтому лежащая в основе невроза страха боязнь смерти всегда свидетельствует о наличии серьезных эмоциональных проблем во взаимоотношениях с родителями, проблем, которые не могут быть разрешены самими детьми. И прежде чем оказывать помощь таким детям, нужно разобраться в их переживаниях, обычно не видимых психологически невооруженным взглядом. Приведем примеры из нашей практики, в которых речь идет о неврозе страха.
В первом случае мы консультировали пятилетнюю девочку, направленную к нам из детского сада ввиду выраженной боязливости, заторможенности и повышенной плаксивости. Выяснилось, что летом она была в деревне с сестрой матери, которая однажды взяла ее посмотреть на покойника, совершившего самоубийство через повешение. Вскоре после приезда в Ленинград девочка стала непрерывно повторять: «Мамочка, мне опять эта мысль пришла в голову (показывает на голову), я не хочу, чтобы ты умерла и я тоже (плачет при этом), не хочу, чтобы мы лежали в гробу, хочу, чтобы ты всегда жила вместе со мной». Ночью она часто просыпалась в состоянии беспокойства и просилась к матери. Днем же просила больше ее ласкать, на что не в меру принципиальная мать отвечала: «Если еще будешь приставать, то не буду тебя любить». Мать не только не понимала болезненного характера навязчивого страха смерти у дочери, но и угрожала лишением и так недостаточной любви, усиливая этим страх и делая его все более и более труднообратимым.
Если мать вследствие своей повышенной принципиальности и негибкости не могла быть эмоциональной опорой для дочери, то отец вообще не вступал с дочерью в разговор из-за своего молчаливого, замкнутого и необщительного характера. Эмоциональные связи девочки в семье оказались полностью блокированными, и она хотела во что бы то ни стало (т. е. компенсаторно) получить признание среди сверстников в детском саду. Но ввиду болезненно заостренной обидчивости и стремления предопределять их мнение была не принята детьми, что еще больше обострило ее и так болезненное состояние и привело к выраженной боязливости, заторможенности и повышенной плаксивости.  
При беседе с матерью мы отметили повышенную эмоциональную чувствительность дочери и необходимость прежде всего непосредственного выражения чувств в ее адрес, а не деклараций о том, когда можно любить, а когда нет. Было обращено внимание и на отсутствие контакта с отцом и рекомендованы совместные с дочерью прогулки, посещения кино и концертов. Девочку мы включили в игровую группу, где она избавилась от страха и научилась общаться со сверстниками.
 

Во втором случае шестилетний мальчик отказывался есть, несмотря на все уговоры воспитателей, с трудом глотал и принимал только жидкую пищу. В беседе с нами производил впечатление запуганного, не реагирующего сразу на замечания и в то же время крайне подвижного и суетливого ребенка. Страх у него развился после того, как он поперхнулся косточкой. Прямо он не говорил, что боится умереть, но об этом свидетельствовали отказ от твердой пищи да и беспокойное поведение в целом.
Почему же из столь банального события мальчик сделал такую драму? О его эмоциональной чувствительности и впечатлительности было известно всем окружающим. Но никто не догадывался, что незадолго до случая с косточкой он сделал волнующее для себя открытие о своей рано или поздно неизбежной смерти. Но одного этого было бы недостаточно для развития невроза страха. Два года назад мать сама подавилась косточкой и страдала какое-то время от затрудненного дыхания, обследовалась у различных врачей. Сын был свидетелем разговоров о предполагаемой опухоли и видел тревогу матери. Было же ему в то время 4 года, он очень любил мать и разделял многие ее переживания. Когда с ним произошло подобное, он испугался вдвойне, вспомнив то, что было с матерью. А она, еще полностью не оправившаяся от страха своей смерти, испугалась еще больше. Вот почему произошла такая стойкая фиксация страха у мальчика, и он в результате охватившего его острого чувства беспокойства стал все более и более отличаться от сверстников, теряя веру в себя.
Ближе к 7 и особенно 8 годам при большом количестве неразрешимых и идущих из более раннего возраста страхов можно уже говорить о развитии тревожности как определенном эмоциональном настрое с преобладанием чувства беспокойства и боязни сделать что-либо не то, не так, опоздать, не соответствовать общепринятым требованиям и нормам. Все это указывает на возрастающую социальную детерминацию страхов, выражаемых опасением быть не тем, кого любят и уважают, их социально психологическую обусловленность. Потому-то страх быть «не тем» чаще всего встречается не только у эмоционально чувствительных детей с развитым чувством собственного достоинства, но именно у тех из них, кто внутренне ориентирован на социальные нормы и стремится соблюдать их.
Максимального возрастного развития страх быть «не тем» достигает в младшем школьном возрасте, в интервале от 8 до 11 лет, когда дети втягиваются в учебу, с интересом овладевают новыми знаниями, серьезно относятся к своим обязанностям школьника и переживают по поводу отметок. Если же социально опосредованный страх быть «не тем» возникает уже в старшем дошкольном возрасте, то он, как и большое число страхов, указывает на наличие тревожности. Вероятность ее появления будет больше при тревожно-мнительном характере родителей и соответствующем модусе их отношений с детьми. Тем не менее у детей старшего дошкольного и младшего школьного возрастов тревожность еще не является устойчивой чертой характера и относительно обратима при проведении соответствующих психолого-педагогических мероприятий.
 

В этой связи можно рассказать о мальчике-дошкольнике 7 лет, в котором уживались, с одной стороны, активность и стремление к независимости, а с другой — боязливость и тревожность. Как и большинство детей его возраста, но только в большей степени, мальчик боялся собственной смерти, а также смерти родителей. Много было у него и других страхов. Мальчик просил отучить его от лени, решительно заявляя: «Я — лентяй!» На вопрос, почему он в этом уверен, отвечал, что не хочет читать. Его упорно заставлял это делать отец, человек мнительный, но пунктуальный и педантичный в своих требованиях, бесконечных напоминаниях и угрозах. Подобным отношением он непроизвольно внушал мальчику страх сделать что-либо не то, не так, тем более что всячески подчеркивались его даже случайные ошибки и промахи.
Следует отметить, что сам отец не воспринимал критику в свой адрес и не мог преодолеть собственную нерешительность, требуя от сына того, в чем сам не был примером. А мать постоянно беспокоилась за ребенка, думая, что с ним обязательно что-нибудь случится, и чрезмерно его опекала. Сама же она боялась не успеть, опоздать, не переносила одиночества и ожидания и испытывала панический страх перед высотой. В итоге страх сделать что-либо не так, идущий от отца, и страх не успеть — от матери, создавали мотивацию страха быть «не тем».
Чтобы быть «тем», мальчик должен соответствовать всем повышенным и нередко нереальным требованиям и ожиданиям родителей. Но ребенок хотел в какой-то мере оставаться самим собой, а не быть только слепком желаний и тревог родителей. Этим и объяснялась его жалоба на лень, а по существу, на моральное давление отца и тревогу матери.
Можно было не сомневаться, что в школе мальчика ожидают нелегкие дни, несмотря даже на несколько опережающую возраст подготовку. Мать окружит его еще большей опекой и беспокойством, а отец ужесточит требования. Все вместе это войдет в диссонанс с реальными возможностями и потребностями мальчика и наверняка усилит его тревожность, неуверенность в себе и общее перенапряжение нервно-психических сил. Не исключено, что тогда он не сможет хорошо учиться и вызовет этим еще большее раздражение отца и беспокойство матери.
Доказать что-либо отцу было нелегкой задачей, но нам помогли другие родители, чьи дети занимались в игровой группе. Отец и мать при совместном проигрывании семейных ситуаций увидели себя словно в зеркале и более критически стали подходить к оценке своего поведения. Главным же фактором, повлиявшим на них, было знакомство с другими детьми, которые избавились от страхов, чувствовали себя уверенными и хотели идти в школу.
 

Энурез

Энурез, или ночное непроизвольное мочеиспускание, отмечается в ряде случаев и днем, во время бодрствования или дневного сна. Все разнообразные факторы происхождения недержания мочи, о которых пойдет речь, в большинстве случаев относятся к энурезу. Факторы, более типичные для дневного недержания мочи, будут при изложении выделены особо.
  Ведущим фактором происхождения энуреза является невропатия. Определяющая роль в ней при энурезе принадлежит нарушениям сна. Как правило, сон таких детей чрезмерно глубок (по словам родителей, «спит как убитый») и вместе с тем двигательно беспокоен. Почти невозможно добиться пробуждения — ребенок продолжает спать «на ходу». Нередки случаи сомнамбулизма (снохождения), и даже днем дети, страдающие энурезом, часто производят впечатление сонных и вялых. Чрезмерная глубина сна — это компенсаторное торможение, возникающее в ответ на повышенную утомляемость или возбудимость днем. Другими словами, переутомляясь или перевозбуждаясь (болезненно) днем, мозг требует компенсаторно-защитного (более глубокого, чем обычно) торможения ночью. Последнее предохраняет нервные клетки от истощения и восстанавливает дневную активность до более или менее приемлемого уровня.
Нарушения сна при энурезе не носят только вторичный, обусловленный утомляемостью или возбудимостью характер, а имеют и самостоятельное значение. В этой связи следует отметить нарушение ритма сна: вначале отсутствие сновидений (точнее, их скудость) и затем их появление и улучшение показателей сна в целом после акта непроизвольного мочеиспускания. Так что на физиологическом уровне энурез выступает в качестве своеобразного средства временной нормализации процесса сна. Если же резко уменьшить глубину сна, скажем, под влиянием лекарств, то энурез может и прекратиться, но через некоторое время повысится дневная возбудимость и не исключено появление других болезненных расстройств, связанных с невропатией.
Дополнительным признаком невропатии будет повышенная чувствительность к погоде, охлаждению, низкой температуре, когда дети особенно часто мочатся ночью. Энурез при невропатии имеет тенденцию уменьшаться с возрастом. Но это правило действует только в случае отсутствия каких-либо иных форм нервности. Так, ребенок, находящийся в состоянии эмоционального стресса, может продолжать мочиться ночью из-за потребности в дополнительном расслаблении и отдыхе.
Нередко энурез у детей зависит от его наличия у отца или матери в детстве. Подобное предрасположение — одно из проявлений невропатии и как конституциональный фактор относится главным образом к общим особенностям нервной системы и сна. В ряде случаев общим может быть только склонность к глубокому и тем самым уже нарушенному сну. Тогда можно ожидать, что энурез прекратится так же, как он прекратился у родителей в связи с нормализацией процесса сна и укреплением организма с возрастом. Обычно это происходит в 8-10 лет (плюс-минус несколько лет).
 

Дизонтогенетический фактор происхождения энуреза означает неравномерность психомоторного развития. Это может быть несколько замедленный темп (когда ребенок позднее начинает говорить, ходить), скованность движений (тип «увальня») или — реже — ускорение психического развития, чрезмерная быстрота движений. Отчасти это напоминает проявления флегматического или холерического темперамента. Поэтому правильнее говорить о неравномерном темпе реализации генетической программы развития, включая его цикличность и биоритм. Причем биоритм сна созревает несколько позднее, чем биоритм бодрствования. Нельзя полностью исключить и влияние на темп развития невропатии как конституционально неблагоприятного фактора.
Церебрально-органический фактор энуреза, как правило, обусловлен остаточными явлениями церебральной органической недостаточности или эпилепсией с характерной для нее судорожной активностью и последующим непроизвольным обмачиванием.
Поведение детей при энурезе с церебрально-органическими нарушениями заметно отличается от поведения детей с невропатией более заостренной двигательной активностью и возбудимостью, драчливостью и неуживчивостью, отсутствием сдерживающих начал и недостаточно критическим восприятием своего недостатка. В этой связи приведем характеристику из детского сада на девочку 5 лет, страдающую энурезом: «...очень подвижная, не может остановиться, легко возбудима. Смена настроений и действий происходит быстро и бурно. На занятиях недостаточно организованна, а на музыке излишне активна. В движениях резка. Реакция на все, что не совпадет с ее желаниями, бурная, в виде крика, плача и применения силы к другим детям. Может вцепиться в лицо другого ребенка. В играх со сверстниками невыдержанна, вырывает игрушки, дерется. Речевое общение ограниченное. В контакт вступает с трудом».
Психопатоподобное поведение этой девочки явилось следствием тяжелой асфиксии, перенесенной при рождении. Перевозбуждаясь днем, она неоднократно мочилась ночью, не просыпаясь и не реагируя на попытки матери разбудить ее. Но даже и ночью, перед тем как обмочиться, у нее нарастало двигательное беспокойство, после чего некоторое время сон был относительно спокойным. Затем все повторялось снова, что указывало не столько на общую ослабленность, как при невропатии, сколько на постоянную болезненно-патологическую возбудимость мозга, обусловленную его ранним повреждением.
 

Одним из факторов энуреза может быть ММН — минимальная мозговая недостаточность. Эти дети отличаются эмоциональной неустойчивостью, непоседливостью и суетливостью, рассеянным вниманием и плохим запоминанием. Причины ММН разнообразны, но чаще всего обусловленный ею энурез связан с предшествующим рождению ребенка алкоголизмом родителей (у отца до зачатия, у матери — до и после него). Повреждающее воздействие алкоголя на развивающийся мозг ребенка делает сон патологически глубоким, и тогда срабатывает приобретенный от родителей рефлекс обмачивания на фоне расслабления всех мышц и сфинктеров, что нередко у них и случалось в состоянии сильного алкогольного опьянения и сна. Вот почему больше всего детей с подобной формой энуреза в детских домах, поскольку их родители были лишены родительских прав и алкоголизм здесь сыграл далеко не последнюю роль.
Когда мы в очередной раз были в одном из детских домов, то обратили внимание на мальчика 9 лет и девочку 8 лет, брата и сестру. У обоих было ночное недержание мочи, а у мальчика еще и недержание кала днем. Их мать и отец злоупотребляли алкоголем, дети были заброшены и вскоре помещены в детский дом. Более частым, чем ночью, при алкоголизме родителей бывает и дневное недержание мочи. Дети ходят мокрыми, не чувствуя этого, как и нередко нормального позыва на мочеиспускание. И вообще этим детям свойственно отсутствие глубины переживаний, их чувства носят поверхностный, как бы уплощенный характер. Они могут легко пообещать, сразу забывая об этом, похвастаться своими несущественными достижениями, т. е. быть некритичными к себе. Нет у них и устойчивых привязанностей, хотя эти дети всегда в круговороте событий, общительны, веселы и беспечны. Внешне они производят впечатление заброшенных, неухоженных и неопрятных, несмотря на все старания воспитателей. Больше всего таких детей встречается в группах с круглосуточным пребыванием. Приведем выписку из характеристики детского сада на девочку 5 лет с дневным недержанием мочи. Ее отец злоупотребляет алкоголем и в настоящее время живет отдельно от семьи. «За время пребывания в детском саду Ира проявила себя по-разному. На занятиях не может сосредоточиться, часто отвлекается, стихи запоминает не сразу. В подвижных играх быстро перевозбуждается и с трудом успокаивается. Если Ире что-либо поручить, она охотно соглашается сделать, но при выполнении работы быстро отвлекается и не доводит начатое до конца. Не может сразу заснуть во время дневного сна, а потом спит крепко, ее трудно разбудить. В кровать не мочится, но днем все время ходит мокрая». Следующий, невротический фактор недержания мочи не имеет столь высокого удельного веса, как предшествующие. Днем недержание мочи при неврозах наблюдается только спорадически, например, в состоянии острого страха или тревожного ожидания. Ночью ребенок обычно не успевает вовремя проснуться, но затем просыпается, поскольку долго не может лежать мокрым. Недержание мочи при неврозе не носит постоянного, упорного характера и зависит от действия эмоциональных факторов. Наряду с недержанием мочи всегда имеются и другие невротические симптомы, а само оно переживается и в ряде случаев тщательно скрывается от окружающих. Недержание мочи при неврозе можно рассматривать как следствие длительно действующего эмоционального стресса, в том числе страхов и тревог, осознание которых столь мучительно для ребенка, что он как бы бежит от них в сон, где находится в безопасности, но излишне расслабляясь при этом, расплачивается непроизвольным мочеиспусканием.
 

Особую роль в формировании энуреза при неврозах имеет стресс, возникающий от психологической несовместимости темпераментов родителей и детей, прежде всего матери и ребенка. Чаще всего дети с энурезом обладают флегматическим темпераментом. Они медлительны, неторопливы, обстоятельны, «копуши», мгновенно засыпают и спят глубоко, без пробуждений. Матери же обладают контрастно-противоположным холерическим темпераментом — быстротой действий, непоседливостью, нетерпеливостью и неспособностью ждать. Они не переносят медлительности детей, особенно дочерей, постоянно стимулируют их активность и часто срывают на них свое раздражение в виде криков, угроз и физических наказаний. В итоге «флегматизм» детей, если можно так выразиться, возрастает под влиянием стресса, ведущего к чрезмерному утомлению, до степени патологического торможения ночью, тем более что их сон и так уже отличается достаточной глубиной. Вдвойне глубокий сон означает полное торможение позывов на мочеиспускание, которые теперь даже частично не доходят до сознания и не приводят к пробуждению. Менее типично обратное соотношение темпераментов, когда матери обладают флегматическим, а дети холерическим темпераментом. Тогда матери стремятся ограничить чрезмерную, с их точки зрения, активность детей, особенно сыновей, бесконечными запретами и опять же угрозами и физическими наказаниями. В результате дети с холерическими чертами темперамента становятся еще более возбудимыми, гиперактивными, и их патологически глубокий, хотя и беспокойный, сон служит средством компенсации повышенной возбудимости днем, в известной мере предохраняя нервные клетки от перевозбуждения и последующего, трудно обратимого истощения.
Приведем характеристику из детского сада на мальчика 4 лет, страдающего энурезом на фоне невроза: «Мальчик спокойный, но не всегда, часто малоактивный. В детском саду очень скучает по дому. Товарищей у Вани нет. Ест хорошо, а спит неспокойно. Иногда не засыпает совсем. Но мальчик воспитанный, ласковый, добрый».
Его энурез возник в результате травмирующей до сих пор разлуки с матерью, отдавшей его в конце первого года в ясли, где он,
как и потом в детском саду, скучал без нее, был беспокойным и плохо засыпал, а дома расслаблялся и спал так глубоко, что не мог проснуться. Психологически данный механизм подкрепления энуреза мог бы означать желание снова стать маленьким, чтобы, как и до года, быть вместе с матерью, в безопасности и тепле.
 

О невротическом происхождении энуреза говорит и пример с мальчиком 6 лет. У матери при беременности был угрожающий выкидыш, и, хотя роды прошли нормально, малыш не был физически крепким. Его травмировали постоянные ссоры родителей. Будучи по природе ласковым и добрым, ребенок вначале переживал за мать, к которой был очень привязан, а затем особенно ранимо воспринимал намечающийся уход отца из семьи. После окончательного разрыва отношений родителей мальчик стал повышенно обидчивым, временами плаксивым и вялым (заторможенным). Вечером боялся темноты, а ночью ему снились страшные сны; «Летит бомба и прямо на меня»; «Я падаю в глубокий колодец и тону». Подобные сны выражали чувство тревоги и безысходности. Положение усугублялось отношением к нему матери, которая стала без конца делать замечания, кричать, угрожать и наказывать физически. Бабушка же своей опекой стремилась восполнить издержки «воспитания» дочери, заняв, по существу, ее место. Мальчик настолько уставал от всех переживаний и спал так глубоко, что не мог проснуться. Препятствовала пробуждению и боязнь темноты.
Помощь с нашей стороны была оказана прежде всего снятием страха темноты. Одновременно нами и воспитателем был дан совет матери не быть такой строгой и относиться с большим пониманием к душевным запросам сына. Страшные сны прекратились после их изображения на рисунках и внушения возможности проснуться в необходимое время. Ночью по необходимости мальчик стал просыпаться сам, не испытывая, как раньше, страха темноты, или же спал сухим до утра.
Следующий фактор недержания мочи — условнорефлекторный, когда возникает условный рефлекс на мочеиспускание при конкретных обстоятельствах, в определенное время. Чаще всего это происходит, когда детям 2-5 лет и они мочатся днем, если «заиграются», или время от времени ночью, ожидая, что их, как маленьких, высадят на горшок. К тому же из-за своего возраста они не придают недержанию мочи особого значения. Бывает и вариант, при котором ребенок продолжает быть тревожно (невротически) привязанным к матери, беспокойно спит, если она не находится рядом (в комнате) и обмачивается во сне, поскольку его предварительный «сигнал» в виде беспокойства, крика или плача остается без ответа. Вне дома, в гостях, в больнице или пионерском лагере энурез, как правило, отсутствует. Таким образом, энурез в рассматриваемом варианте является следствием возникновения условного рефлекса на домашнюю обстановку и может быть устранен психологическим воздействием, прежде всего внушением.
 

Фактор педагогической запущенности, или семейно-бытовой фактор, — это недостаток родительской заботы и любви, вызванный отсутствием родительских чувств к ребенку или непониманием значения психологических факторов в его психическом развитии. И выглядят тогда эти дети как неухоженные, недоверчивые, вялые (заторможенные) или возбужденные, агрессивные. Здесь дело не только в том, что мать своевременно не меняла пеленок, оставляя ребенка мокрым и способствуя этим атрофии его позыва на мочеиспускание. Главное, что она вовремя не реагировала на естественное для младенцев и детей первых лет жизни беспокойство перед началом мочеиспускания, пропуская безвозвратно нужное время. Нередко такие матери настолько заняты собой, что часто забывают о собственном ребенке, который воспринимается как обуза, препятствующая реализации каких-то более важных целей. Эти матери чураются повседневной возни с ребенком, не следят за его естественными отправлениями или пытаются все решить, что называется, одним махом, прибегая к крайним мерам. Они рано отдают детей в ясли, перепоручают родственникам или отправляют в дальнейшем в пионерский лагерь на несколько смен, несмотря на продолжающееся недержание мочи.
Как мы помним, педагогическая запущенность типична и у детей с патологическими привычками, в частности с мастурбациями (онанизмом). Действительно, энурез и онанизм часто сочетаются между собой и вместе представляют серьезную проблему для дошкольных учреждений, особенно с круглосуточным пребыванием детей. Можно сказать, что родительская депривация, приводящая к энурезу, — это прежде всего недостаток соответствующего ухода в раннем детстве и отсутствие эмоционального контакта с ребенком со стороны матери и отца, нередко длительное время не бывающего дома.
Обращает внимание и больший процент правонарушений у детей с энурезом в подростковом возрасте, поскольку отсутствие душевной теплоты родителей оставляет часто неизгладимый след в психике ребенка, делая его недостаточно чувствительным к горю и страданиям других детей.
Следующий фактор связан с конфликтной диспозицией в семье или детском учреждении, когда недержание мочи выступает в качестве своеобразного, не всегда осознанного протеста против каких-то травмирующих условий жизни. Так, дети первых лет жизни, скучая по дому и переживая отсутствие контактов в детском учреждении, мочатся первое время, протестуя против лишения привычных эмоциональных связей и ухода. В старшем возрасте временами появляющийся энурез иногда используется как протест против несправедливого и жестокого обращения в семье, когда нет возможности иначе выразить себя.
 

Протест в виде недержания мочи встречается у детей первых лет жизни и вследствие попыток родителей излишне рано приучить их к опрятности или наличия конфликтной ситуации в семье. Проиллюстрируем это двумя примерами. В первом из них речь идет о своеобразном «закаливании» мальчика 2 лет. Когда ребенку исполнилось 3 месяца, его родители стали предпринимать всевозможные меры, чтобы прекратить непроизвольное и, как мы знаем, естественное в этом возрасте мочеиспускание. С этой целью они раскрывали пеленки, несмотря на холод в деревянном доме. А вскоре стали сажать на стульчик, на котором ребенок еще не мог сидеть. В результате всех этих действий мальчик перестал в последующем сигнализировать о своем желании мочиться, продолжая спать мокрым, хотя большинство его «незакаленных» сверстников уже просыпались или просились сами, выражая беспокойство движениями или звуками. У этих же родителей есть старшая дочь 12 лет, у которой не было проблем с туалетом, так как на нее не оказывали давления и необходимый навык опрятности был приобретен вовремя.
В другом случае мать и бабушку крайне раздражало «дикое упрямство» мальчика 3 лет, который задерживал, как мог, мочеиспускание днем, зато, как говорила мать, «с душой» мочился во время дневного сна, а иногда и утром. Бабушке он в открытую заявлял: «Я еще полежу, пока не пописаю».
Мать и бабушка обратились к нам с просьбой оказать на ребенка нужное воздействие. Выяснилось, что, лишенный отца, мальчик очень привязан к матери, но она, заканчивая диссертацию, была постоянно занята и не могла уделять сыну достаточного внимания. Роль матери выполняла бабушка, чрезмерно опекающая внука и препятствующая любым проявлениям его самостоятельности. Потому-то между ними и идет непримиримый конфликт. В наибольшей степени он возникает из-за стремления бабушки во что бы то ни стало уложить внука спать днем, несмотря на его противодействие. Фактически же ритм сна у мальчика нарушен имеющейся у него невропатией, и его «нежелание» спать объясняется именно этим, а не «вредным» характером. Мы рекомендовали бабушке и матери прекратить попытки насильного укладывания. Результат не замедлил сказаться. Мальчик перестал мочиться в постель.
Следующий, соматически-эндокринный фактор энуреза обусловлен соматическими (на уровне диэнцефальной области мозга) и гормональными неполадками в деятельности организма. В связи с этим отмечается излишняя полнота, пастозность (отечность), склонность к аллергии, к запорам, повышенная жажда, а также зависящее уже от особенностей эмбрионального полового развития неопускание яичек у мальчиков. Диэнцефальной природы могут быть и столь типичные расстройства сна при энурезе и депрессивные оттенки настроения у некоторых детей.
 

Последний, локальный (местный) фактор недержания мочи зависит от врожденных аномалий со стороны мочеполовой сферы (атония мочевого пузыря, атипичное расположение и недоразвитие мочеполовых и близкорасположенных органов) или обусловливается наличием местного воспалительного процесса (нефрит, пиелит и т. д.). Моча обычно выделяется небольшими порциями или каплями, ребенок ходит мокрым и не чувствует этого. Правильно диагностировать данную форму может только врач после осмотра ребенка и получения результатов анализов.
Мы рассмотрели различные факторы возникновения недержания мочи. Далеко не всегда они могут быть выделены в чистом виде, и чаще всего приходится говорить об их сочетании. Наиболее распространенными факторами недержания мочи являются конституциональный и фактор педагогической запущенности, поскольку известное предрасположение и элементы родительской депривации наиболее типичны. Часто сочетаются невропатический и невротический факторы, условнорефлекторный и фактор протеста.
Мы подробно рассмотрели проблему недержания мочи, так как она является одной из самых наболевших в дошкольных учреждениях. Неизбежно встает перед воспитателями детского сада вопрос: высаживать детей, страдающих энурезом, на горшок ночью или нет? На этот вопрос нельзя ответить однозначно.
Если педиатр перед поступлением ребенка в дошкольное учреждение указал на энурез, то нужно пройти предварительное обследование и лечение у невропатолога с учетом состояния нервной системы в целом. Если лечение не дало положительных результатов, то следует выяснить, насколько целесообразно помещение данного ребенка в ночную группу. Случается и так, что родители злоупотребляют алкоголем или ведут асоциальный образ жизни, а детей сдают на полное попечение детского учреждения. По отношению к таким родителям нужно предпринять все доступные юридические и педагогически-общественные меры воздействия. Ссылки некоторых родителей на занятость, работу в вечернее время не могут быть признаны убедительным доводом, так как врач может предоставить справку о наличии энуреза и невозможности из-за этого работать одному из родителей в ночную смену.
 

Как же поступать с такими детьми, находящимися в ночных группах детского сада? Этот вопрос решается после консультации с невропатологом или детским психиатром. При наличии энуреза, обусловленного органической патологией головного мозга и повышенной судорожной (пароксизмальной) активностью, высаживание ночью не только бесполезно, но иногда и опасно, так как ведет к еще большим нарушениям сна и через них к усилению нервных проявлений днем. К тому же трудно подобрать оптимальное время высаживания для каждого ребенка, поскольку непроизвольное мочеиспускание встречается в различное время сна. При условнорефлекторной или педагогически запущенной форме развития энуреза высаживание в ряде случаев приводит к положительным результатам, но делать это, как уже отмечалось, следует только после консультации специалиста и проведения соответствующего обследования.
Непроизвольное мочеиспускание во время дневного сна означает и его наличие дома ночью. Поэтому и здесь должна быть рекомендована консультация специалиста. Во всех случаях, если ребенок не спит днем, лучше воздержаться от принуждения ко сну, устраняя этим невротическую и протестную основу недержания мочи.
Особого внимания заслуживает непроизвольное мочеиспускание вне сна. Иногда оно встречается у детей с холерическим темпераментом, нетерпеливых и импульсивных, испытывающих мгновенный позыв на мочеиспускание и не успевающих дойти до туалета или стесняющихся, а то и боящихся сказать о своем желании воспитателю. Эти же дети могут нечаянно обмочиться во время игр и не всегда отдают себе отчет в случившемся. Правильнее назвать данную форму недержания мочи как эпизодическую, поскольку она встречается как исключение. В других вариантах возникновение дневного недержания мочи связано с аномалиями или болезнями мочевыводящих путей или же церебрально-органической патологией и минимальной мозговой недостаточностью (ММН) с двигательной активностью и возбудимостью.
При отсутствии в анализах мочи признаков воспалительного процесса целесообразно напоминать детям каждый час о необходимости сходить в туалет. Подобная простая мера позволяет уменьшить частоту непроизвольных мочеиспусканий. Если же эффект отсутствует, то приходится говорить о выраженной патологии, обследование и лечение по поводу которой проводится в медицинском учреждении.
Мы убедились в многообразии медицинских и психолого-педагогических аспектов недержания мочи. Вот почему нет единого универсального способа его устранения. Добиться положительных результатов можно только при индивидуальном подходе к ребенку, принимая во внимание все стороны происхождения данного недуга.
 

Энкопрез

Недержание кала, или энкопрез, может начаться в любом возрасте, особенно в 5 лет, и часто сочетается с энурезом. Это не случайно, поскольку между двумя видами расстройств есть много общего: те же факторы происхождения, недостаток положительных родительских чувств, общая физическая и нервная ослабленность. Еще чаще, чем недержание мочи, энкопрез встречается у мальчиков, отцы которых злоупотребляют алкоголем, а матери недостаточно тепло относятся к детям, не умеют обращаться с мальчиками и не принимают их эмоционально. Часто нелюбовь матери подчеркивается желанием иметь девочку.
Недержание кала обычно наблюдается днем во время игры, прогулки, когда естественный позыв подавляется, а потом, увлекшись, ребенок вообще забывает о необходимости сходить в туалет и не чувствует непроизвольно происходящей дефекации. К тому же позыв на дефекацию может быть слишком интенсивным и быстрым, особенно у гиперактивных, двигательно возбудимых детей. В дальнейшем ребенок перестает ощущать позыв и запах кала. Полная атрофия позыва более свойственна детям, отцы которых злоупотребляют алкоголем, а также детям, в анамнезе которых отмечались тяжелые истощающие заболевания, прежде всего со стороны желудочно-кишечного тракта (диспепсия, дизентерия и др.) или его дисфункция (запоры) в настоящем.
Проиллюстрируем сказанное несколькими примерами. В первом из них энкопрез наблюдался у трехлетнего мальчика. После помещения в 1 год 2 месяца в ясли он сразу заболел ОРЗ и пневмонией и остался дома со строгой, не терпящей никаких детских шалостей няней. В семье было неспокойно, отец злоупотреблял алкоголем, и, когда мальчику исполнилось 1,5 года, родители развелись. Мальчик был снова отдан в ясли, к которым опять не мог привыкнуть, скучал по матери, плакал и долго не мог заснуть. Вскоре он начал систематически обмачиваться ночью и не держал кал днем, по поводу чего в дальнейшем воспитатель детского сада и рекомендовал матери обратиться к нам.
Во втором случае мы наблюдали мальчика 4 лет, отличающегося не только повышенной эмоциональной чувствительностью и впечатлительностью, но и развитым чувством собственного достоинства. Несколько месяцев назад он не успел добежать до туалета и воспитатель при всех стыдил и ругал его. В результате мальчик отказался посещать туалет в детском саду и с нежеланием ходил в него дома, так как туалет зафиксировался в качестве источника наказания. Выделение кала происходило небольшими порциями, и вскоре он перестал замечать это, как и чувствовать сам позыв. Помочь мальчику удалось, как только был устранен страх перед посещением туалета, и между ним и воспитателем был налажен контакт.
Третьему мальчику было 5 лет. Несмотря на свою непоседливость, он был ласковым и привязчивым, добрым и уступчивым. Но именно привязчивость и раздражала мать, поскольку она считала ее признаком слабости характера, как у мужа, который не мог воздержаться от алкоголя. Чем больше она осуждала мужа, тем больше он пил, стараясь вообще не бывать дома. К сыну же мать становилась все строже, наказывая иногда просто «под настроение» и не пытаясь глубоко проникнуть в его переживания. Год назад она забыла взять на дачу еще бывший в употреблении горшок, вследствие чего мальчик терпел несколько дней, отказываясь идти в холодный туалет на улице, пока не началась непроизвольная дефекация. Спустя год все повторилось, только уже в санатории, где также не было горшка и приходилось терпеть, пока не подойдет очередь в туалет.
И наконец, следует сказать о мальчике 7 лет, отец которого злоупотреблял алкоголем. Однажды мальчик, не в силах больше терпеть скандалов дома, вылил вино в раковину. Отец 15 минут, по словам матери, бегал за ним с криком «убью», после чего мальчик стал обмачиваться ночью, а днем не держал кал. Мать вскоре развелась с мужем, но состояние ребенка улучшилось лишь частично.
Мы провели курс общеукрепляющего лечения. Воспитатель по нашему совету незаметно для сверстников напоминал каждый час о необходимости посещения туалета. Через некоторое время недержание кала прекратилось полностью.
Недержание кала обычно уменьшается или сходит на нет к началу подросткового возраста, но отдельные эпизоды могут встречаться в любом возрасте при волнении, испуге, расстройствах желудка и кишечника. Как и при недержании мочи, энкопрез всегда требует консультации специалиста. Помимо этого, взрослые должны внимательнее относиться к такому ребенку и тактично напоминать ему время от времени о посещении туалета.
 

Тики

Тики — это непроизвольные, часто повторяющиеся подергивания мышц лица (мигание, наморщивание лба, шмыгание носом, раскрытие рта, подергивания губ, щеки и т. д.), артикуляционных и дыхательных мышц (звуки типа «кх», поперхивания, покашливания, попискивания, тяжелые вздохи, прерывистая, напоминающая заикание речь и т. д). Непроизвольные сокращения других мышц, главным образом шеи и туловища, более выраженные по амплитуде и менее частые, вроде трясения головой, вздрагивания телом, подергивания конечностей и т. д. обозначаются как гиперкинезы.
Нередко тики и гиперкинезы расцениваются взрослыми как гримасы, нарочитое кривлянье и баловство. Поэтому они пытаются беспрерывными замечаниями, запретами или наказаниями устранить их. Но если ребенок и может на некоторое время задержать тики (или гиперкинезы), то затем они возобновляются с большей силой. Причем сознательная задержка тиков далеко не безразлична и оборачивается резким нарастанием внутреннего напряжения, проявляющимся головными болями, раздражительностью и агрессивностью.
Все дело в том, что тики представляют собой конечное звено сложного болезненного процесса. Немаловажная роль в нем принадлежит наследственной передаче повышенной нервно-мышечной возбудимости и излишней резкости движений (импульсивности) со стороны отца, у которого, как правило, тоже были тики в детстве. Можно даже сказать, что тики по своей передаче — это сугубо «мужской» тип патологии, хотя они могут появиться и у девочек, особенно у тех, кто походит на отцов. Часто к тому же эти девочки значительно крупнее и выше сверстников, т. е. у них наблюдается опережающее возраст физическое развитие при одновременно недостаточной координации движений, общей неловкости и скованности. Эти девочки могут обладать как флегматическими, так и холерическими чертами темперамента. В последнем случае весом и ростом они не отличаются от сверстников.
Более часто, чем у девочек, тики наблюдаются у мальчиков, в первую очередь при холерических чертах темперамента, а также у тех, кто отстает по росту и физическому развитию от сверстников, Несмотря на подвижность, у этих мальчиков выявляется также недостаточная координация движений.
Другим фактором, непосредственно способствующим появлению тиков, будет внутреннее напряжение или возбудимость, которые накапливаются исподволь, изнутри и в силу разных причин не могут быть выражены внешне, т. е. отреагированы. Источники внутреннего, болезненно заостренного напряжения разнообразны и относятся к органически повреждающим мозг факторам (асфиксия в родах, воспаление, ушиб или сотрясение), невропатии и неврозам. Часто эти источники сочетаются между собой, и выделение ведущей роли одного из них производится на основании ряда ограничительных признаков.

Тики, или, точнее, тикоидные гиперкинезы, возникающие на почве резидуальной церебральной органической недостаточности, отличаются упорным течением, мало зависящим от действий внешних, ситуативных или психологических факторов. Более всего заметна связь тиков с органически продуцируемым, т. е. беспричинным, возбуждением, особенно у гиперактивных, психически и двигательно возбужденных и нередко расторможенных детей.
Тики на почве невропатии менее устойчивы, зависят от действия климатических, погодных факторов, в том числе духоты, жары, изменения барометрического давления; усиливаются в ситуации повышенного звукового фона, яркого света, мелькания перед глазами (особенно при просмотре телепередач). Характерно и нарастание тиков при утомлении, что говорит о невыносливости, ослабленности организма. Обычно это имеет место после длительно или часто протекающих соматических и инфекционных заболеваний, свидетельствуя о недостаточно надежных защитных силах организма.
Тики, возникающие при неврозах, в большей степени обусловлены действием психологических факторов, и в первую очередь беспокойством. Способствуют тикам всевозможные волнения, связанные с непривычной ситуацией общения, ожидания чего-либо, испугом или внутренними противоречиями и конфликтом. Но это не означает, что тики при неврозах носят исключительно функциональный характер, так как психогенный фактор может приводить и к усилению лежащих в основе тиков церебрально-органической, или конституционально-невропатической, недостаточности.
Если тики при органических нарушениях, как уже отмечалось, обусловлены перевозбуждением, при невропатии — переутомлением, то тики при неврозах связаны прежде всего с беспокойством, тревогой и страхом, а затем уже с переутомлением и возбуждением.
Это подтверждает динамика психического состояния при неврозах в связи с психологическим воздействием на тики. Их уменьшение или временное прекращение под влиянием внушения или гипноза сопровождается увеличением возбудимости, а также нарастанием двигательной активности. Это указывает на то, что тики являются дополнительной, хотя и патологической формой психомоторной разрядки, отреагирования накопившегося и болезненно переработанного внутреннего напряжения.
Помимо эмоциональной чувствительности и ранимости, дети, подверженные тикам, отличаются от сверстников внутренним характером переработки эмоций — импрессивностью. Обладая к тому же высокой впечатлительностью и развитой долговременной памятью, они не раскрывают перед окружающими свои переживания, не делятся ими, и только близкие могут догадаться, что творится в их душе. Не выявляют они и высокую общительность, ограничиваясь узким кругом контактов и привычными, уже налаженными отношениями. Присуще им и повышенное самолюбие, чувство собственного достоинства, подчеркнутая чувствительность к похвале и порицаниям, оценкам и отношению к ним других людей. Эти дети упорны и настойчивы в осуществлении поставленной цели и часто расцениваются окружающими как упрямые, гордые и несговорчивые. В то же время они склонны к резким действиям и не могут долго что-либо терпеть, в ожидании всегда взволнованны, не находят себе места и успокаиваются только при каком-либо занятии. Подобная импульсивность и нетерпеливость — отражение их холерического темперамента, особенно у мальчиков. В какой-то мере беспокойство, перерастающее в тревожность,— это выражение эмоциональных проблем развития и конфликтов в семье.
 

Частым источником тревожности в старшем дошкольном возрасте является страх смерти, подчеркнутый различного рода угрозами для жизни: несчастными случаями, операциями и болезнями. Другая причина тревожности заключается в непроизвольной передаче (индукции) волнений со стороны родителей и особенно бабушек и дедушек, не терпящих неизвестности, ожидания, крайне беспокойных и предусмотрительных, стремящихся во всем опекать детей, регламентировать их образ жизни, контролировать активность и выражение чувств и предохранять от воображаемых опасностей. Тогда тревожность — следствие того, что ребенок не может быть самим собой.
Общим для родителей, дети которых подвержены тикам, будет и комплекс гиперсоциализированных черт характера: повышенная принципиальность, утрированное чувство долга, обязательности, не всегда оправданные настойчивость и упорство в отстаивании своего мнения в сочетании с бескомпромиссностью и излишней категоричностью суждений. Подобный тип характера ближе всего подходит к описанному в психологической литературе характеру людей типа «А»: подчеркнуто честолюбивых и активных, ставящих во главу угла карьеру, признание и положение в обществе, ощущающих хронический дефицит времени и недостаточно уделяющих внимание своим эмоциональным проблемам. Они, испытывая сильный напор желаний и стремлений, находятся в состоянии постоянного внутреннего напряжения и спешки, не могут расслабиться и обычно расплачиваются за это головными болями и сердечно-сосудистой патологией. К тому же их отношение к детям отличается некоторой формальностью, большим количеством нравоучений при отсутствии живых и непосредственных контактов. Стремление как можно раньше сформировать у детей социальные навыки, односторонне повысить интеллектуальный уровень оборачивается лишением их спонтанных игр и эмоций, самостоятельного времяпрепровождения и необходимого общения со сверстниками, а также развитием тревожных опасений не успеть и сделать что-либо не так. В еще большей степени это усиливается занятиями музыкой и определением в дальнейшем в школу с преподаванием ряда предметов на иностранном языке. Заметим, что в таких школах детей с тиками намного больше, чем в обычных школах.
Отцов особенно раздражает «неприспособленность» сыновей, отсутствие, по их мнению, должной находчивости и сообразительности, а также то, что они чрезмерно эмоциональны, чувствительны и впечатлительны и к тому же добры и жалостливы. Побольше трезвости, расчета, рационализма при максимальном упрятывании чувств — вот кредо этих отцов, которому они подчас настойчиво и упорно следуют, педантично предопределяя привычки, интересы и образ жизни своих детей.
В сочетании с недостатком движений, частыми ограничениями и запретами подобное отношение родителей способствует возникновению непереносимого внутреннего напряжения как взрывоопасной смеси беспокойства и возбудимости. Искрой, воспламеняющей эту психическую смесь, может быть любой дополнительный психотравмирующий и соматически ослабляющий фактор. Болезненное перенапряжение и возбуждение эмоционально регулирующих, а затем и моторных, еще недостаточно окрепших функциональных зон мозга распространяется по рефлекторным путям на мышцы, Как место наименьшего сопротивления, и проявляется в виде их непроизвольных подергиваний — тиков. Другими словами, тики при неврозах — это психомоторные разряды внутреннего, главным образом психологически мотивированного, напряжения.
 

Во всех случаях дети с тиками не только не могут ждать, но и многое делают заранее, как бы предвосхищая неприятное для них развитие событий, неудачи и ошибки, крайне тяжело переносят столкновение с трудностями и препятствиями на своем пути. В значительной мере это следствие противоречивого развития их личности, наличия в ней контрастных, трудносовместимых сторон: эмоциональности и не по детски развитой рационализации чувств и желаний; импрессивного выражения чувств и холерического темперамента; выраженного самолюбия, чувства «я», напора чувств и желаний и отсутствия уверенности в себе, склонности к беспокойству.
Приведем пример возникновения тиков у мальчика 5 лет. Будучи быстрым, подвижным, с резкими движениями, он стал в последнее время крайне несобранным, нетерпеливым, раздражительным, неусидчивым и отвлекаемым. У него могло быстро перемениться настроение, вечером он становился вялым и не сразу засыпал. Всего боялся, особенно чужих, незнакомых людей, легко терялся в новой обстановке, не мог постоять за себя среди сверстников, выявляя одновременно повышенную робость, застенчивость, обидчивость. Он часто мигал, морщил лоб, раздувал щеки, выдвигал вперед нижнюю челюсть и крутил головой. Выяснилось, что при рождении он не сразу закричал, и это можно расценить как признак ослабленности, подобно недостаточному весу и росту (2400 г и 49 см). Мать проявила максимум заботы и внимания, но, будучи тревожно-мнительной по характеру, излишне кутала ребенка, и начиная с 8 месяцев мальчик стал часто болеть ОРЗ и бронхитами.
Он плакал и беспокоился, когда приходили часто меняющиеся врачи и медсестры, и именно с этого возраста у него зафиксировался страх перед чужими, незнакомыми людьми. Когда мальчику исполнилось 2,5 года, родилась сестра и все внимание матери перешло к ней. Мальчик ответил на это ревностью и повышением капризности. В 4 года перенес операцию по поводу паховой грыжи. Тяжело переживал не столько сам факт операции, сколько отсутствие матери в больнице. Вскоре мать вышла на работу, что заострило его беспокойство. Ночью он стал просыпаться, а утром со слезами просил мать не уходить. На этом фоне возник глазной тик, имеющий пока еще неустойчивый характер. Одновременно в детском саду, который стал посещать ребенок, воспитатель при всех сделал замечание за то, что он не справился с заданием. В детский сад мальчик после этого ходить не хотел, боялся занятий. Домой возвращался возбужденным, раздражительным, со всем выше перечисленным набором тиков, которые родители расценивали как нарочитое кривлянье и за что постоянно одергивали сына. Если и раньше мать нетерпимо относилась к его подвижности, теперь же она не могла себя сдерживать, делая бесконечные замечания и часто переходя на крик.
Поскольку обычные средства лечения не помогали, а состояние мальчика ухудшалось, его направили к нам. При беседе ребенок сказал, что он часто испытывает страх. Особенно он боялся своей смерти и смерти родителей. Тики мальчик почти не ощущал, что достаточно типично для его возраста. В поведении чувствовалось напряжение, беспокойство, неспособность к самостоятельным и решительным действиям, и все это при высоком природном уровне активности говорило о болезненном состоянии и потере уверенности в себе. Уже с месяц он не посещал детский сад, так как, по словам матери, «собрал всю инфекцию», по существу же это указывало на отсутствие иммунной защиты, в происхождении которой стресс сыграл далеко не последнюю роль. Мать волновал вопрос о детском саде, так как ей необходимо было идти на работу, но в то же время она боялась усиления тиков в детском саду. Стоял вопрос и о необходимости удаления аденоидов, на чем настаивал врач. Но и здесь мать не решалась согласиться с операцией, помня о происшедших с сыном переменах после операции по поводу паховой грыжи в 4 года.
 

Мы дали совет отложить операцию, попробовать консервативные средства лечения, поскольку в 5 и 6 лет при наличии выраженного страха смерти и общей боязливости любая не столь безотлагательная операция способна вызвать или усилить уже имеющиеся невротические расстройства и вместе с ними тики. Посещение детского сада рекомендовалось также временно отложить до снятия или уменьшения остроты страхов, что не могло произойти без участия матери. Одновременно мы провели беседу с отцом, переключив на него часть проблем матери и подчеркнув его роль в психическом развитии сына в последующие годы. Встретились мы и с воспитателем, обсудив состояние мальчика и меры по улучшению его адаптации в группе. Параллельно мы устранили посредством рисования и игры его страхи. В результате всех этих мероприятий удалось улучшить состояние мальчика, и тики постепенно сошли на нет. В ослабленном виде они появились еще раз после перенесенного гриппа спустя несколько месяцев и достаточно быстро прошли сами. В последующем положительную роль сыграл комплекс общеоздоровительных мероприятий, мальчик физически окреп, и в школе поведение его не отличалось от сверстников.
Мы видим, что тики весьма непростое явление и бороться с ними прямо практически невозможно. Вначале нужно определить исходный, нередко скрытый невротической и иной патологией темперамент ребенка, затем найти источники его нервности, на почве которой возникают тики, и лечить ее всеми доступными способами. Если мы имеем дело с тиками на почве органических нарушений или невропатии, то большую роль здесь следует отвести медикаментозному и общеукрепляющему лечению. Если речь идет 6 тиках при неврозах, лечить нужно невроз и использовать для этого главным образом медико-педагогическое и психотерапевтическое воздействие. Необходимо и проводить с родителями соответствующую разъяснительную работу с целью изменения их неправильного восприятия тиков как распущенности, баловства или упрямства и по возможности коррекции их излишне напряженных, а нередко и конфликтных отношений с детьми.
Воспитателю следует помнить и о вероятности психологического заражения тиками в результате непроизвольного подражания у некоторых повышенно внушаемых и впечатлительных детей. Происходит это только в процессе непосредственного общения и при условии известного авторитета ребенка с тиками среди сверстников. Индуцированные тики легко снимаются внушением, но делать это нужно осторожно, помня о возможности последующего, повышения возбудимости. Чтобы этого не произошло, необходимо всем детям с тиками предоставить дополнительные возможности для эмоциональной и физической разрядки, играть с ними в подвижные, экспрессивно насыщенные игры. Мяч, скакалка, бег, прыжки, преодоление препятствий, лазанье и т. д. помогают не менее, а то и более других видов оказания помощи детям с тиками. Те же рекомендации можно дать и родителям в плане развития у детей не только активности, но и ловкости, и координации движений. При склонности детей к беспокойству и страхам полезны игры, описываемые в следующем разделе книги. Не нужно бояться временного возбуждения детей при игре и даже усиления тиков, как это считают некоторые родители. При регулярно проводимых играх и занятиях физической культурой возбудимость постепенно снижается и по мере укрепления ребенка исчезают и тики.
 

Заикание

Причины заикания нельзя видеть только в испуге, являющемся дополнительным поводом для развития этого сложного нервно-психического и психомоторного расстройства. Определенную роль в возникновении заикания играет конституциональный фактор, или общая с родителями речевая, моторная и коммуникативная недостаточность. Речь, по крайней мере у одного члена семьи, может быть сбивчивой, скороговоркой, с проглатыванием окончаний, медленной, обстоятельной, с растягиванием слов или недостаточно отчетливой по звукопроизношению. Подобные этим особенности речи у детей делают ее более уязвимой для любого перенапряжения чаще всего в первые годы жизни.
Общая с кем-либо из членов семьи недостаточность моторики у детей относится к недостаточно развитой координации движений, скованности, напряженности или повышенной возбудимости мышц и связок артикуляционного аппарата.
Определенные затруднения наблюдаются при переводе внутренней речи во внешнюю, когда ребенок не может свободно выразить словами свои мысли, т. е. он больше понимает, чем говорит. Обусловлено это уже не столько недостаточностью моторики, сколько склонностью к импрессивности — внутренней переработке чувств и переживаний. Такие дети не отличаются и выраженным стремлением к общительности в первые годы жизни, предпочитая тихие, спокойные игры сами с собой. Наиболее травмирующее действие на них оказывает раннее принуждение к общению, большое количество взрослых, помещение в ясли и отрыв от родителей, к которым они очень привязаны. Подобная общая с кем-либо из родителей интровертированная (внутренняя) направленность личности порождает коммуникативную недостаточность, преимущественно в сфере установления контактов с незнакомыми людьми, что вместе с моторными нарушениями делает общение односторонним, негибким и напряженным.
Возможна и противоположная, экстравертированная направленность личности, когда ребенок неудержимо стремится к общению как можно с большим кругом сверстников и взрослых. Тогда вызывать его беспокойство будет ограничение взрослыми его общения со сверстниками, что опять же приведет к напряженности и скованности и, как неизбежное следствие, к затруднениям в речи.
Следующим фактором, способствующим заиканию, будет дизонтогенез, прежде всего генетически нарушенный темп развития речи, ее неравномерность. На это может указывать задержка появления фразовой, а в дальнейшем артикуляционно отчетливой или грамматически правильной речи. Или же, наоборот, речь развивается быстрее, и ребенок начала второго года жизни говорит фразами, а в начале третьего года наизусть воспроизводит много стихотворений. Кроме этого, его речь отличается подчеркнутой взрослостью. Смешанный вариант состоит в первоначальной задержке речи с последующим «прорывом» — напором слов, неукротимой жаждой говорить.
Неравномерность развития речи может служить отражением неравномерности общего психического развития, например развития интеллекта, несколько замедленного или ускоренного вначале. В широком плане можно говорить и об известной неравномерности психомоторного развития, когда лежащее в основе речи мышление опережает или отстает от возможностей артикуляционного аппарата, координации движений и общей двигательной активности.

В отношении темперамента нет существенного преобладания крайних типов, как скажем, флегматического темперамента при энурезе и холерического при тиках. Если мы все же имеем дело с холерическим темпераментом, то непроизвольные прерывания речи носят в основном клонический характер, типа неоднократных повторений букв в начале слова. При флегматическом темпераменте прерывания речи имеют преимущественно тонический характер: растягивание слогов и слов, длительные паузы между ними. При сангвиническом (наиболее частом типе темперамента при заикании) характер речевых судорог будет смешанным. Однако сангвинический темперамент при заикании не выступает в чистом виде и часто представляет собой в процессе развития трудносовместимое сочетание черт холерического и флегматического темпераментов. Подобное противоречие психического развития создает состояние внутренней неустойчивости, наблагоприятно отражающейся на речи. Заикание тогда отличается колебаниями, не имеющими с первого взгляда видимых причин.
В ряде случаев характерная для заикания моторная неловкость представляет своеобразный рудимент флегматического характера одного из родителей, в то время как в целом ребенку присущи высокая двигательная активность и стремительность, общие у него с холерическим темпераментом другого родителя. Опять же это говорит о трудносовместимом сочетании у детей полярно противоположных черт темперамента родителей. Мы наблюдали это у мальчика 5 лет. На фоне раннего развития речи и недостаточно отчетливого произношения звуков (дизартрии) у него появилось без каких-либо особых внешних причин в 3 года заикание. Оно никак не отражалось на общении, поскольку не замечалось, а от природы мальчик был подвижным, стремительным и много говорящим, как его мать. Внешне он также походил на мать. Несмотря на свою быстроту и непоседливость, мальчик был неловким, если не сказать неуклюжим, что косвенно являлось отражением флегматического темперамента отца. Так влияние конституционального и дизонтогенетического факторов, в том числе трудносовместимого сочетания полярных темпераментов родителей, породило внутреннюю психомоторную неустойчивость, неблагоприятно отразившуюся на развитии речи.
Почему же заикание появилось у этого мальчика не сразу, а спустя год с небольшим после развития фразовой речи? Объясняется это тем, что нестабильность темперамента при заикании обусловлена не только действием конституционально-дизонтогенетических факторов, но и противоположной тактикой воспитания родителей. В рассматриваемом случае мать была слишком нетерпеливой и стремилась к тому, чтобы сын все делал быстро, немедленно, безотносительно к его собственным желаниям и возможностям. И она не только постоянно торопила сына, но и наказывала его физически за упрямство, которое было, как и неловкость, в чем-то отражением флегматических черт темперамента отца. Последний же, наоборот, стремился затормозить чрезмерную, с его точки зрения, активность сына, часто наказывая его (ставя в угол и лишая игр).
В результате возникло перенапряжение психофизиологических возможностей мальчика, повышение его и так уже имеющейся внутренней неустойчивости. Все это в полной мере сказалось в 3 года, когда ребенок уже не был таким упрямым с точки зрения матери и чрезмерно быстрым с точки зрения отца. Но неизбежным следствием этого «улучшения» поведения, а по существу ломки темперамента, явилось заикание. Именно речь оказалась у мальчика местом наименьшего сопротивления в условиях и так неравномерного психомоторного развития и стресса, в котором он находился в течение почти двух лет.
 

Родителям был дан совет не поправлять речь сына и самим говорить как можно спокойнее и отчетливее. На приеме вместе с ними был проигран ряд сказочных сюжетов, персонажи которых изображались с помощью одетых на руку тряпичных кукол. Скованность у мальчика вскоре прошла, и он с увлечением играл на равных с матерью, отцом и нами. Суть драматизации сказок заключалась не только в развитии воображения мальчика и вместе с тем большей гибкости его мышления, но и способности принимать и играть роли, взаимодействовать в различных, в том числе непредсказуемых заранее режимах общения. Подобной гибкости и непринужденности в общении не хватало и его родителям. К тому же мать слишком волновалась в незнакомой для нее ситуации общения, а отец часто не мог найти нужных слов при неожиданной смене темы разговора. Поэтому в игре допускалась импровизация, и каждый из участников придерживался только общей канвы происходящих событий, подчеркивая те или иные стороны характера изображаемого им персонажа. Если мальчик и заикался немного вначале, то его легко можно было поправить, сказав, например, что волк так не говорит, и продемонстрировать соответствующий образец речи.
Первоначально играющие располагались по обе стороны ширмы, как в кукольном театре. В дальнейшем все садились на небольшой коврик и общались друг с другом, держа в руках куклы. Сюжеты для игр брались не только готовые, но и сочинялись дома или по ходу игры. Придумавший сюжет сам же и распределял роли, обеспечивая руководство игрой. Подражая речи играющих, мальчик стал заметно лучше говорить, без напряжения выражая свои мысли и координируя с ними движения.
Широко распространенное мнение о большей подверженности заиканию левшей нуждается в уточнении. Если брать явные случаи левшества, то таких детей с заиканием будет меньшинство. Если же учитывать все скрытые случаи левшества и отсутствие предпочтения той или иной руки, то таких детей будет большинство. Несмотря на переучивание в первые годы жизни, ведущая роль правого полушария (у правшей доминирующее левое полушарие) выявляется нами посредством теста «рука». В неожиданной для ребенка ситуации подачи руки при прощании он, как правило, делает попытку дать для рукопожатия левую руку. Вспомнив, ребенок подает правую руку или меняет левую на правую. Отличаются эти дети и большей настойчивостью в осуществлении своих желаний, подчеркнутой независимостью суждений и нередко упрямым, с точки зрения окружающих, характером. Хорошо развит у них обычно и музыкальный слух.
Другим фактором, способствующим заиканию, будет невропатия. Это случаи, когда заикание носит сезонный характер и варьирует в зависимости от наличия повышенной влажности или сухости воздуха, смены циклонов, возмущений на солнце и его активности в целом. Значительные колебания претерпевает заикание при невропатии и в связи с частыми соматическими заболеваниями. Наиболее часто при заикании встречаются ОРЗ, хронические бронхиты и пневмонии, что и само по себе повышает возбудимость таких детей.
Невропатия, как общая нервно-соматическая ослабленность, является при заикании фоном, предшествующим появлению психогенно обусловленных невротических состояний.
 

В качестве примера приведем историю девочки 4 лет, которая заикалась настолько, что часто не могла выговорить ни одного слова. Однако временами заикание ее словно отпускало, и она говорила лишь несколько сбивчиво и непоследовательно. Этим она напоминала мать, боязливую, неуверенную в себе и недостаточно общительную женщину. Отец девочки был общительным, уверенным и решительным, но чрезмерно возбудимым и резким в действиях и поступках. Внешне и характером девочка походила на мать, т. е. так же, как и она, не отличалась общительностью, и, обладая выраженной эмоциональной памятью, сдерживала внешнее выражение чувств. Ее старшая сестра не заикалась и походила на отца — была более контактной и эмоционально экспрессивной. Мать девочки, о которой идет речь, во время беременности испытывала выраженные волнения в связи с бытовой неустроенностью. Девочка родилась нервной, возбудимой, мало и беспокойно спала, вздрагивала при шуме. Будучи привязанной к матери, при попытке отдать ее в ясли в 1 год и 8 месяцев была заторможенной и прекратила говорить, хотя до этого речь у нее была такая же, как и у большинства сверстников. Одновременно стала часто болеть ОРЗ, но мать продолжала водить ее в ясли, где девочка по-прежнему мало говорила и держалась в стороне.
В 2,5 года на фоне интенсивного развития фразовой речи появились запинки в начале слов, что вызвало крайнюю обеспокоенность матери и стремление постоянно поправлять речь дочери. В результате заикание только усилилось и приняло характер выраженных судорог в начале слов, нарастающих при возбуждении, беспокойстве, утомлении, общении с незнакомыми людьми.
На данном примере мы видим, как возникает заикание в условиях недостаточной коммуникативной способности у родителя того же пола, невропатии и невротического состояния ребенка при помещении в ясли.
У другой девочки 6 лет заикание появлялось только при попытках следить за своей речью, как требовали ее родители, пунктуально следующие советам логопеда. Если девочка не думала, как «правильно» говорить, то ее речь почти не отличалась от речи сверстников. Ее мать много волновалась во время беременности, и девочка родилась беспокойной. Она отличалась плаксивостью, неустойчивостью настроения, что проявлялось раздражительностью, возбудимостью и капризностью. К тому же, как и мать, она плохо переносила духоту, громкие звуки и яркий свет. До двух лет говорила мало, а после очень много и длинными фразами.
Будучи еще сильно привязанной к матери, в 2,5 года девочка была отправлена на дачу с детским садом. Поехала с ней и бабушка. Через некоторое время бабушка уехала по неотложным делам, и девочка, впервые оставшись без близких, постоянно плакала, и всхлипывания зафиксировались в виде запинок на вдохе.
В дальнейшем заикание стало возникать в любой ситуации волнения и ожидания предстоящих событий. Девочка к тому же часто испытывала многочисленные страхи, и общим с матерью у нее была боязнь одиночества. Мать, таким образом, передала этот страх дочери, что явилось одной из причин нервного срыва на даче, где она вдруг осталась одна без эмоциональной поддержки близких людей.
Дальнейшее усиление заикания произошло в 4 года в результате переживаний, связанных с рождением брата, к которому перешло внимание матери. Ревнуя к брату, девочка ощущала себя в состоянии эмоциональной изоляции, лишенной столь нужных в этом возрасте любви и признания матери. Их не мог восполнить и отец, крайне скупой на выражение чувств, и бабушка с ее излишней принципиальностью. Поэтому эмоциональные расстройства у девочки стали еще более выраженными, а заикание приобрело постоянный характер.
 

На данном примере виден многофакторный характер развития заикания как сочетания конституционально-дизонтогенетических, невропатических и невротических факторов. Если конституционально-дизонтогенетические и невропатические факторы с возрастом становились все менее ощутимыми, то невротические факторы, наоборот, все больше и больше предопределяли течение заикания. Поэтому нужна была прежде всего не логопедия, а психотерапевтическая помощь девочке. Под влиянием психотерапии исчезло ее болезненное, невротическое состояние, а вместе с ним постепенно прошло и заикание.
Заикание, возникшее преимущественно под влиянием психотравмирующих факторов в первые годы жизни, обозначается как логоневроз. Если в дальнейшем его предопределяет испуг, налицо много страхов, ребенок боязлив и неуверен в себе, то более правильным будет диагноз невроза страха, а заикание тогда лучше расценить как одно из его проявлений. Можно вести речь и о неврастении, если заикание обусловлено перенапряжением психофизиологических возможностей ребенка под влиянием чрезмерно раннего, интенсивного обучения и неадекватного воспитательного подхода. Заикание входит в структуру истерического невроза, когда преобладают эмоциональные нарушения, капризность, не всегда осознанное желание привлечь к себе внимание, в том числе самим заиканием, и стремление использовать его для воздействия на окружающих. Тогда заикание преодолевается с трудом, поскольку ребенок не заинтересован «быть как все» и терять свое исключительное влияние на окружающих.
В большинстве случаев заикание при неврозах тяжело переживается детьми. Часто из-за страха, скованности или смущения они отказываются вступать в контакт с незнакомыми людьми и легко теряются в новой обстановке. В привычной, устоявшейся сфере общения они могут говорить достаточно свободно, так как не испытывают столь характерное для них заостренное чувство ответственности, выражаемое опасениями выглядеть смешными, неловкими, неуклюжими и страхом сказать что-либо не так, как следует, или не то, что нужно. Заикание, таким образом, проявляется избирательно, в определенных сферах общения и сильно зависит от психологического настроя и общего нервного состояния ребенка.
Наибольшую трудность для детей с неврозом составляет не столько речь сама по себе, сколько начало разговора, так как из-за страха, неуверенности и настроя на неудачу они излишне волнуются, возбуждаясь или затормаживаясь при этом (в зависимости от темперамента). От возникающих спазмов к горлу подступает комок, перехватывает дыхание. Соответственно и речь становится сбивчивой, непоследовательной, мысли путаются, и часто ребенок замолкает вообще, уклоняясь от продолжения разговора. Характерным для детей с неврозами будет и заикание при появлении чувства вины, стыда, переживания случившегося. В этом отношении такие дети кардинальным образом отличаются от детей с остаточными явлениями органического поражения мозга, которые не переживают за свою речь и не говорят хуже при волнениях и тем более при ощущении вины.
 

Итак, заикание при неврозах дифференцируется следующим образом: возникновением после испуга, волнений и напряжений; зависимостью в своем течении от действия психологических факторов; возобновлением в обстановке, оживляющей ранее испытанные переживания; большей частью спазматическим, а не судорожным, как при органических нарушениях, характером речевых затруднений; торможением при начале разговора, особенно при общении вне семьи; осознанием и переживанием заикания; непостоянным, ситуативным течением и успешностью психотерапевтического воздействия.
Как правило, заикание начинается в 2 года. Это и понятно, поскольку в это время у ребенка появляется фразовая речь, которая находится в наиболее уязвимом положении. Отчетливо проявляется и темперамент, соотносимый со скоростью речи и общей двигательной активностью. Именно в этот период нередко разгорается принципиальная борьба родителей с «упрямством», «своеволием», «медлительностью» или «неугомонностью», т. е. с формирующимися волевыми сторонами характера ребенка и его темпераментом. К тому же до 2,5 лет малыш еще достаточно тесно привязан к матери, поэтому неизбежен аффект на ее отсутствие при адаптации к яслям (особенно если ребенок эмоционально чувствителен, а сама мать повышенно тревожна). И если родители «выигрывают» противоборство со своими детьми, то только ценой развития у них заикания.
Заикание может начаться и в 3 года — в возрасте интенсивного эмоционального развития. Трехлетние дети, так же как и двухлетние, боятся уколов и неожиданных звуков. Следовательно, боль и неожиданные воздействия могут быть поводом для возникновения заикания, если они вызывают испуг, шок, крик, что, как аффект, перенапрягает еще неокрепшую речевую систему ребенка. В 3 года многие дети боятся темноты, сказочных персонажей и замкнутого пространства. Чаще всего этот страх испытывают мальчики, что и является одной из причин более частого возникновения заикания в 3 года у мальчиков по сравнению с девочками. В этом возрасте мальчиков легче напугать или они пугаются сами в темноте и ограниченном пространстве (небольшой комнате, чердаке, чулане), в котором они могут оказаться не по своей воле, а в порядке наказания или вынужденной необходимости (изолятор, бокс).
Обращают на себя внимание и личностные особенности родителей, дети которых заикаются. Как правило, они недостаточно общительны, склонны к внутренней переработке чувств. У матерей нередко наблюдается высокий уровень тревожности. Отцы менее тревожны, зато более импульсивны и, как правило, их роль в семье явно недостаточна. Обоим родителям присуще стремление торопить детей, нагружать их различного рода интеллектуальными занятиями в ущерб игровой деятельности. Ребенку (чаще со стороны отца) предъявляются повышенные требования без учета его возраста. В то же время сами родители в большинстве случаев не следят за собственной речью, и нередко ребенок не успевает за ее темпом. К тому же взрослые в семье непоследовательны в требованиях, часто меняют решения, что вызвано их собственной внутренней неустойчивостью и конфликтными отношениями друг к другу.
 

В общении родителям порой не хватает гибкости, они не могут поставить себя на место собеседника, уступить ему, когда нужно, и вместе с тем отстоять свое мнение. Не хватает им и умения вести себя соответственно меняющимся жизненным обстоятельствам. Поэтому заикающийся ребенок часто скован и напряжен в общении, боится сделать что-либо не так или сказать не то, что нужно.
Таким образом, затруднения в речи как средстве коммуникации имеют при неврозах более глубокий характер, чем сама по себе речевая недостаточность, и возникают, главным образом, вследствие нарушения процесса формирования межличностных отношений сначала в семье, а затем и при общении со сверстниками. Поэтому оказание помощи при заикании — это не только устранение болезненного, невротического состояния ребенка, но и восстановление его нарушенных, но еще полностью не утраченных навыков общения, умения принимать и играть роли и адекватно выражать свои чувства.
Воспитатель должен очень внимательно относиться к заикающимся детям, помогая им выработать такие качества характера, как уверенность в себе и общительность. Несмотря на трудность вхождения в детский коллектив, в дальнейшем у детей появляется стремление подражать нормальной речи окружающих, чем создается дополнительный стимул для устранения заикания.
Нужно также помочь детям избавиться от страхов, используя рисунки и игры, описанные в последующих разделах книги. Для этого целесообразны игры-драматизации известных сказок в младшем дошкольном возрасте, а у старших дошкольников — придуманные детьми истории на тему страхов.
Эту работу необязательно проводить со всей группой. Следует составить подгруппу из желающих участвовать в игре, включив туда и заикающегося ребенка. Когда дойдет очередь до его истории, он так же, как и остальные, будет сам распределять роли, включая себя и воспитателя.
Родителям следует дать совет не поправлять речь детей при разговоре, поскольку это только усиливает скованность, напряженность и неуверенность в процессе общения.
Лучше всего взрослым действовать личным примером, следить за своей речью и отводить время на совместные подвижные, эмоционально насыщенные и ролевые игры, постепенно расширять сферу общения детей и способствовать формированию у них уверенности, гибкости и большей непринужденности в выражении своих чувств.
В логопедических группах детского сада целесообразно в первую очередь объединять детей с нарушенным звукопроизношением, а также детей с заиканием на почве органического поражения мозга. Но и тогда необходимо умело комбинировать собственно логопедические и игровые занятия, особенно у детей с холерическими чертами темперамента, которым противопоказаны режим молчания и традиционная логопедическая коррекция речи.
 

Синдром психомоторной нестабильности

Энурез, заикание и тики можно рассматривать как составные части синдрома психомоторной нестабильности, что подразумевает ряд их общих особенностей. Вначале отметим, что указанные нервные расстройства нередко сочетаются друг с другом. В первую очередь это относится к заиканию и тикам. Подобное сочетание чаще встречается при холерическом темпераменте. Кроме этого, заикание и тики в своей основе представляют непроизвольное сокращение мышц: при заикании — главным образом мышц и связок, участвующих в акте речи, а при тиках — мышц лица. При флегматическом темпераменте заикание скорее будет дополняться энурезом, поскольку он характерен для данного темперамента.
Кроме заикания и тиков, другим частым сочетанием будут тики и энурез, обычно при сангвиническом в целом, но еще недостаточно устойчивом темпераменте, когда дневное возбуждение, способствующее тикам, напоминает в чем-то холерический, а ночное торможение, вызывающее энурез, — флегматический темперамент.
И тики, и энурез в известной мере представляют средство разрядки патологического напряжения как днем (тики), так и ночью (энурез), поскольку акту мочеиспускания даже на фоне глубокого сна всегда предшествует период двигательного беспокойства.
Возможны случаи, когда одновременно имеют место заикание, тики и энурез. Обычно наличие двух и тем более трех подобных нервных расстройств указывает на проявления невропатии — общей нервной ослабленности организма или, относительно реже, на последствия распространенного органического поражения головного мозга, но при сохранности интеллекта, а нередко и его односторонне более высоком развитии, особенно памяти.
Общим между энурезом, тиками и заиканием при неврозах является, во-первых, их сочетание или чередование; во-вторых, компенсаторный в плане уменьшения психического напряжения характер; в-третьих, влияние конституциональных факторов, или факторов предрасположения; в-четвертых, наличие предшествующих или идущих параллельно эмоциональных расстройств; в-пятых, преобладание их у мальчиков по сравнению с девочками, максимально представленное при энурезе (в 2,4 раза), при тиках и заикании в 1,7 и 1,6 раза; в-шестых, психомоторная нестабильность (импульсивность) отца, что способствует более частому ее проявлению у мальчиков; наконец, в-седьмых, аномалии воспитания в виде излишней стимуляции или ограничения активности детей.
 

Перейдем к рассмотрению различий между энурезом, тиками и заиканием.
В плане предрасположения (конституции) тип психомоторных нарушений у родителей, как правило, соответствует подобным нарушениям у детей. Например, если у отца или матери был энурез в детстве, то существует большая вероятность возникновения у их детей именно энуреза, а не заикания или тиков.
Имеются различия и в степени выраженности невропатии и дизонтогенеза. В наибольшей мере невропатия имеет место при энурезе, который и сам по себе является ее характерным признаком. Дизонтогенез более всего свойствен заиканию, в виде опережения, реже задержки речевого или других сторон психического развития.
В плане особенностей билатеральной (межполушарной) регуляции определенная роль принадлежит левшеству при заикании.
Вариации существуют и в отношении темперамента. Энурез чаще возникает у детей с флегматическими, тики — с холерическими, а заикание — с маргинальными (двойственными, неустойчивыми) чертами темперамента.
Посредством ночного торможения при энурезе происходит, главным образом, компенсация повышенной дневной возбудимости, тики снижают общую напряженность и беспокойство.
Наибольшие отклонения в плане родительской заботы встречаются при энурезе. Матерям, как правило, не хватает эмоциональной отзывчивости, теплоты в отношениях с детьми.
Другая, свойственная всем психомоторным расстройствам особенность воспитания состоит из чрезмерной стимуляции или ограничения активности детей, в том числе темпа протекания психических процессов (темперамента). При флегматическом темпераменте у детей с энурезом более патогенным будет избыточная стимуляция их активности типа подстегиваний и понуканий, что приводит к неестественному для них перевозбуждению днем и компенсаторному торможению ночью. При холерическом темпераменте у детей с тиками более патогенным оказывается повсеместное ограничение активности: замечания, запреты, осуждения и предостережения. При заикании один из родителей избыточно стимулирует активность детей, а другой ее подавляет, что создает резкий контраст в их отношениях с детьми. Заметим, что сочетания противоположных типов темперамента родителей (холерик-флегматик) вместе с указанными выше отклонениями в воспитании нередко способствуют возникновению у детей психомоторных, расстройств.
Знать вышеперечисленные факторы, объединяющие и дифференцирующие энурез, тик и заикание, необходимо, поскольку в каждой группе детского сада всегда окажется хотя бы один ребенок с указанным расстройством.
 

Особенности формирования характера у детей, заболевающих неврозами

Выделим то общее, что присуще детям до заболевания неврозами в плане становления их характера как сочетания врожденных (конституциональных) и средовых влияний. Рассматриваемые черты характера сами по себе не приводят к неврозу, но способствуют ему, в той или иной мере определяя характер переживания детей и их внутренний конфликт в ответ на действие идущих извне стрессовых факторов психологического порядка.
Эмоциональность. Дети, подверженные неврозам, характеризуются как эмоционально чувствительные, «жалостливые», сострадающие и отзывчивые. В них нет «сухости», излишнего рационализма и практицизма при общем, нормальном для возраста интеллекте. Они отличаются непосредственностью в выражении чувств, некоторой наивностью, т. е. цельностью восприятия. Эти дети могут заплакать от жалости к кому-либо или к себе, за всех переживают или, другими словами, «все близко принимают к сердцу». Это создает повышенную чувствительность ко всякого рода проблемам эмоциональных отношений, будь то ранняя разлука с матерью, недостаток любви и заботы, излишне принципиальное отношение взрослых или трудности в общении со сверстниками.
Впечатлительность близко примыкает к эмоциональности как особая разновидность долговременной эмоциональной памяти. Она способствует запоминанию неприятных событий, их фиксации. Ребенок долго помнит обиду, оскорбление, страх, возвращается своими переживаниями в прошлое и не может так легко, как другие, отталкиваться в своих действиях и поступках от настоящего.
Импрессивность — склонность к внутренней переработке чувств и переживаний. Родители говорят о таких детях: «Все держит в себе»; «Не склонен делиться переживаниями с окружающими»; «Выражает радость не бурно, а светится изнутри». В более широком плане импрессивность может быть одним из проявлений несколько более медленного, чем обычно, раскрытия потенциала психического развития, когда нужно подождать, чтобы ребенок созрел, сформировался, стал таким, как все. Импрессивность встречается не только при флегматическом или сангвиническом, но и холерическом темпераменте. Во всех случаях ребенок склонен к некоторой задержке (отсрочке) эмоциональных реакций, особенно переживаний, как бы накапливая их и потом неожиданно выявляя для окружающих.
Так, один мальчик 3 лет, испытав удар электрического тока от неисправной розетки, не рассказал родителям, но вспомнил об этом спустя несколько лет; девочка 4 лет стойко перенесла операцию удаления аденоидов и расплакалась после, уже на руках у матери; другая девочка 5 лет сразу не выразила радости по поводу приезда родителей, по которым очень соскучилась, но спустя некоторое время «повисла» на них.
Внутренняя неустойчивость. Предпосылками внутренней неустойчивости, или противоречивости, могут быть: а) со стороны нервной системы факторы нервной конституции, дизонтогенеза, невропатии и органической церебральной недостаточности; б) трудносовместимое сочетание у детей полярных — холерических и флегматических — черт темперамента родителей; в) наличие эмоциональности, непосредственности в выражении чувств и импрессивного характера переработки переживаний; г) беспокойство, неуверенность в себе при общей активности и выраженности чувства «я»; д) противоречия между эмоционально-чувственными и рационально-этическими (в виде развитого чувства долга, обязанности) компонентами психики. К примеру, ребенок хочет вести себя по-своему, но сдерживается, испытывая одновременно чувство вины и беспокойства; е) подчеркнутое чувство «я», собственного достоинства и беззащитность в общении со сверстниками; ж) существование трудносовместимых противоположно направленных чувств и переживаний, с которыми не может справиться ребенок, в том числе это стремление быть собой и в то же время быть вместе со всеми, прежде всего с матерью.
Склонность к беспокойству, волнениям. Обусловлена: а) повышенной эмоциональной чувствительностью; б) потрясениями и испугами, заостряющими эмоциональность, или передачей тревоги и беспокойства со стороны родителей; в) неразрешимостью какой-либо жизненно важной ситуации для ребенка; г) блокированием его насущных потребностей, интересов и влечений; д) неспособностью утвердить себя, найти признание и понимание среди окружающих; е) отсутствием внутренного единства, неуверенностью в своих силах и возможностях, нерешительностью; ж) заостренным чувством совестливости, вины, переживанием случившегося.
 

Беззащитность, или незащищенность. Проявляется главным образом в общении со сверстниками, когда ребенок не может защитить себя, «дать сдачи», ответить на оскорбление. Он теряется, не находит подходящих слов, молчит или плачет, горько переживая унижение и обиду, свою неспособность дать своевременный ответ. По природе своей он добрый, жалостливый, доверчивый, наивный, бесхитростный, прямодушный. Его легко обмануть, ввести в заблуждение, навязать решение, особенно в обстановке, в которой он не чувствует себя уверенно. Всем этим умело пользуются сверстники с противоположными психопатическими чертами характера, которые безошибочно выделяют детей, неспособных защитить себя, куражатся над ними, постоянно пугая применением силы и используя их в качестве своеобразных заложников для отреагирования своих агрессивных чувств. К тому же дети, о которых идет речь, плохо переносят боль и часто отказываются от ответных действий, посколько они могут причинить ее другому. Речь идет не только о физической боли, но и о душевной боли, пережить которую данный ребенок часто не в состоянии, испытывая острое чувство вины, сожаления и стыда, т. е. проявляя нравственно-этический комплекс переживаний. Будучи неспособным защитить себя, он, однако, может вступиться за другого, не бросить друга в беде. Все эти проявления подчеркивают человеческую, гуманистическую направленность развития характера детей, впоследствии заболевающих неврозами. И поэтому они так чувствительны ко всякого рода конфликтам, угрозам применения физической силы, грубости и диктату.
Выраженность чувства «я» заключается прежде всего в раннем отличии себя от окружающих, подчеркнутом чувстве собственного достоинства, выраженной потребности самоутверждения. Эти дети всегда имеют свою точку зрения, стремятся к самостоятельности, активны и упорны в достижении поставленной цели, предпочитают играть ведущие роли, что не всегда получается. Их крайне трудно заставить попросить прощения; внутренне гордые, они не приемлют несправедливость, фальшь, сиюминутную выгоду, предпочитают оставаться самими собой, насколько это возможно. Мальчик 4 лет выразил это следующим образом: «Я не буду ни военным, ни летчиком, я хочу быть таким, какой я есть».
Для таких детей характерны обязательность, исполнительность, развитое чувство долга, вины, стыда. Даже представление о том, что над ними будут смеяться и им будет стыдно, способно вывести из равновесия и послужить поводом для отказа посещать детский сад. Не переносят они и повышенного, приказного и тем более раздраженного тона, оскорблений и физических наказаний. В ответ на это плачут, обижаются или «уходят в себя». Свойственна и подчеркнутая чувствительность к похвале, оценкам и мнению других людей, т. е. к тому, как к ним относятся. Крайне тяжело переживают отрицательное, предвзятое, необоснованное отношение к себе, наговоры сверстников, их слухи, сплетни, бойкот или изоляцию. Пытаясь доказать свою правоту и встречая еще большее непонимание, такие дети впадают в состояние аффекта, проявляемое отчаянием, капризами, страхами, подавленностью и неуверенностью в себе, а затем отказом от контактов, чувством обособленности, непонятости и одиночества. Тогда постепенно вместо доверчивости, непосредственности и отзывчивости развиваются несвойственные этим детям недоверчивость, настороженность и эгоцентризм, являющиеся уже реактивно-защитными психическими образованиями.
 

Перечисленные характеристики психического развития, предшествующие возникновению невроза, расположены в порядке постепенного уменьшения влияния конституционального (наследственного) фактора и увеличения влияния фактора среды. Последний относительно более значим в формировании склонности к беспокойству, беззащитности и выраженности «я», в то время как в эмоциональности, впечатлительности и импрессивности большее значение имеет конституция. Внутренняя неустойчивость обусловлена влиянием обоих факторов.
Вместе эмоциональность и впечатлительность означают повышенную восприимчивость, которая, сочетаясь с беспокойством, образует сензитивность как своего рода характерологический комплекс: эмоциональной чувствительности; впечатлительности; склонности легко расстраиваться, волноваться, переживать, все относить на свой счет; обидчивости; особой чувствительности к отношению других людей, к ожидаемым неприятным событиям.
Сензитивность является следствием как определенного психотравмирующего жизненного опыта, так и чрезмерной опеки взрослых.
Сочетание эмоциональности, склонности к беспокойству и беззащитности порождает повышенную ранимость, или уязвимость, таких детей.
Импрессивность, внутренняя неустойчивость и склонность к беспокойству — другой тип сочетания, затрудняющий конструктивную переработку переживаний и представляющий своего рода блокирующий механизм их своевременного отреагирования. Поэтому остается много недоговоренного, и ребенок стесняется или боится выяснить все сразу до конца.
В свою очередь, повышенная эмоциональность вместе с импрессивностью, внутренней неустойчивостью, склонностью к беспокойству и выраженностью чувства «я» способствуют появлению внутреннего конфликта под влиянием тех или иных жизненных затруднений, что выражается в драматизации происходящих событий, их заостренном переживании.
Наконец, сочетание импрессивности, беззащитности и склонности к беспокойству создает определенные трудности при общении со сверстниками, являясь одним из существенных источников переживаний детей.
Дети, о которых идет речь, испытывают затруднения в том, что не могут легко и свободно, как большинство их сверстников, выразить себя, свои чувства и переживания; забыть обиду и не вспоминать о ней; быть последовательными в действиях и поступках; чувствовать себя уверенно в новой обстановке; вести себя гибко и ситуативно, сообразно обстоятельствам; защищать себя адекватным образом; сразу начинать и заканчивать какое-либо занятие и переключаться с одного на другое.
 

На последнем следует остановиться подробнее. Невозможность сразу начать какое-либо дело, или раскачка, представляет суммарный эффект воздействия: а) повышенного чувства ответственности, долга, когда идет длительная примерка, настрой и ребенок хочет все сделать как можно лучше; б) беспокойства, опасения или боязни сделать что-либо не так; в) неуверенности в своих силах и нерешительности в действиях и поступках; г) первоначальной растерянности и торможения от неожиданности самого задания; д) интровертированной направленности личности; е) флегматических черт темперамента; ж) некоторой инертности нервных процессов, связанной с их переутомлением.
Средой, в которой эти дети не могут находиться или чувствовать себя нормально, является та, где господствует душевная черствость, голый рационализм и двойственность отношений. Они, возможно, и не заболели бы неврозом, если бы не были так чувствительны, не обращали внимания на переживания других, а во всем искали только выгоду для себя или же вели себя конформно и незаметно, как говорят, «себе на уме».
Большинство сверстников выбирает середину, когда их поведение обладает известной гибкостью при сохранении чувства собственного достоинства. Другими словами, это способность «быть собой среди других», способность, которой ребенок, заболевающий неврозом, овладеть не может и большей частью не по своей вине. Происходит это в результате психологически неприемлемого и несовместимого с его психофизиологическими возможностями воспитания, когда он теряет способность быть самим собой и не может быть таким, каким его хотят видеть родители.
Быть другим — значит потерять остатки своего «я», слепо следовать далеко не всегда объективным, односторонне понимаемым требованиям родителей, навязывающих свой, нередко невротически измененный образ идеального ребенка, не имеющего своего голоса и права по-детски выражать не запланированные родителями эмоции. К тому же требования родителей часто противоречивы и взаимоисключаемы, и сам ребенок может представлять объект для выражения их негативных и конъюнктурно-ревнивых чувств. В ряде случаев ребенок настолько боится быть другим, что не может изменить свое поведение там, где это необходимо, например в отношениях со сверстниками не только играть роли, но даже играть «понарошку». Все это обедняет сферу общения, делает игру неинтересной и оборачивается в конце концов неприятием среди сверстников, что переносится крайне тяжело, особенно при наличии проблем признания в семье. Испытывая труднопереносимое чувство одиночества, ребенок с еще большей силой пытается добиться признания и утвердить себя в семье, становясь временами излишне настойчивым, назойливым (навязчивым) или, как говорят родители, настырным в своих требованиях и желаниях. Это одно из объяснений, почему он не отпускает родителей от себя, беспрерывно прося их о чем-либо или выражая свои требования плачем.
В заключение данного раздела отметим то, чего не хватает детям для их полноценного психического развития: своевременной эмоциональной поддержки и понимания взрослыми своеобразия формирования их характера, признания в семье или среди сверстников; непосредственности в выражении чувств (когда дети становятся скованными, напряженными, чрезмерно серьезными, воспринимают все слишком буквально, теряют способность понимать шутку и юмор); жизненного тонуса, бодрости, душевного подъема, воодушевления; уверенности в себе и решительности в действиях и поступках; способности легко устанавливать контакты и длительно поддерживать их на взаимоприемлемом уровне; гибкости и непринужденности в отношениях, умения принимать и играть роли.