Не сразу Беттельгейм понял смысл этого правила. Старый рабочий перечислил ему все, что в лагере не заставляют делать. Не много, но и в лагере есть возможность для самостоятельного, автономного поведения. Поступки - это не только то, что мы делаем. Это еще и то, что делает нас.
А теперь о каркасе. Я не случайно всюду старательно делал ударение на всех этих искрах, контактах - моментах сближения детей с воспитательницами. Ребенок может начать использовать взрослую личность для строительства своей, только если эта личность стала ему близкой. Но школа - не семья, и чтобы сблизиться с кем-нибудь, надо хорошенько потрудиться. Надо полюбить человека и сделать так, чтобы он полюбил тебя. Как известно, это одна из самых высоких задач в жизни. Здесь она осложняется еще и тем, что тот взрослый, которого выбрал ребенок, должен быть еще и личностью.
Так все-таки есть система или нет? Системы нет в том смысле, что ее нельзя распространить как полезное начинание. Потому что система - это сам Беттельгейм, а личность нельзя скопировать, размножить. Воспитать воспитательниц (они все - его ученицы), поваров, горничных, весь персонал для создания в школе живительной среды - это мог сделать только Беттельгейм. Животворная среда - а есть ли она у нормальных, здоровых детей, которые не учатся в школе у доктора Би? И хотя Беттельгейм говорит об американских детях, мне кажется, что если бы я поменял им всем имена на русские, никто бы ничего не заметил. Когда смотришь на них по утрам тысячами, миллионами спешащих к школьным дверям, невольно спрашиваешь себя: "Что они там все внутри делают - работают на конвейерном производстве, что ли?" Ассоциации с конвейером становятся еще сильнее, когда видишь их всех, таких одинаковых, рассаженных по таким одинаковым классам и слушающих таких одинаковых учителей.
Давайте еще раз вдумаемся в систему. Ребенку необходима личность близкого ему взрослого человека в качестве каркаса. А что, если эта самая взрослая личность не очень хорошо выстроена? Каркас получится неважный. Но ребенок его передаст своим детям. И так далее. Представим себе, что заключенным в лагере разрешалось бы иметь какой-то суррогат семьи? Тогда получилось бы, что лагерь начал бы сам себя воспроизводить.
...Я начал с твердым намерением говорить о детях. А получается опять о взрослых. Нам, взрослым, может не все нравиться в нашем взрослом мире. Но это мы сами его для себя построили. И если что не так, то, как говорится, "за что боролись, на то и напоролись". И перестраивать его нам самим. А дети совершенно ни в чем не виноваты. О них надо думать в первую очередь и до, и во время, и после любой перестройки, которая, в сущности, всегда делается ради них.